[5]. Всё это, считал Щербачёв, указывало на отсутствие антидинастических настроений у масс. Однако в интимном кругу королевская семья продолжала обсуждать возможность внезапного отъезда из страны в случае окончательного устранения греческим парламентом из армии королевичей. В связи с этими обстоятельствами два английских броненосца почти бессменно стояли в Фале-ро, готовясь, в случае крайней необходимости, высадить десант. Указывая на то, что английский король Эдуард обещал греческому королю Георгу полную нравственную и моральную поддержку, Щербачёв обратился к своему правительству с просьбой срочно прислать в Пирей российское военное судно «Олег», которое вместе с другим судном «Терец» находилось в Суде, на что и получил согласие императора[6]. В ответ на это греческая королева Ольга телеграфировала Николаю II: «…Глубоко благодарна за присылку «Олега». Надеюсь, позволишь ему ещё остаться некоторое время»[7]. А уже в октябре 1909 г. Щербачёв внёс ещё одно предложение: «Беру смелость представить, не было ли бы целесообразным гардемаринскому отряду избрать временною стоянкой Критские порты. Это, с одной стороны, облегчило бы пребывание здесь «Олега», а с другой, могло бы вообще оказаться полезным в виду тревожного положения вещей в Греции»[8]. Ответом на это была телеграмма российского императора о том, что «военное судно «Олег» останется в Пирее так долго, пока не будет в нём крайняя нужда на Крите»[9]. Из переписки Щербачёва с российским Министерством иностранных дел видно, что главным направлением его деятельности было обеспечение безопасности греческой династии, от чего напрямую зависело сохранение позиций России в этом регионе. Греческий король был вынужден принять требования Военной лиги и объявить о созыве Национального собрания для проведения реформ в стране, объясняя это тем, что только «сознание огромной ответственности перед целым народом удержало его от отречения»[10]. Как на первую причину смуты, и это Щербачёв особо подчеркнул, король указал на отношение европейских держав к критскому вопросу, обманувшее надежды греков[11].
Таким образом, критский вопрос становился важной проблемой, которая волновала российскую дипломатию. В декабре 1909 г. статский советник Шебунин писал из Канеи: «…если нет ещё основания давать Криту полную свободу и если желательно предотвратить здесь столкновение, то я полагал бы необходимым не только не уменьшать, но, напротив, увеличить на Крите силы держав-покровительниц, в том числе и наши»[12]. Во всех последующих донесениях речь шла о необходимости удержания критян и Афинского правительства от «опасного шага», то есть присоединения (через вхождение критян в греческий парламент). В противном случае державы заняли бы Крит своими войсками. Связано это было с тем, что Военная лига пригласила возглавить правительство в Греции известного критского политика Э. Венизелоса, который и прибыл в Афины. Российский дипломат прокомментировал этот факт следующим образом: «Каковы бы ни были окончательные результаты вмешательства критского общественного деятеля (Э. Венизелоса – Т. Н.) в политическую жизнь Греции, оно во всяком случае в корне разрушает то распространённое заблуждение европейского общественно мнения, которое вызвало отношение к Криту и критянам, как к наивным жертвам… Как я неоднократно указывал в моих донесениях, критяне вовсе не чувствуют себя чьею-либо жертвою. Соединение с Грецией они понимают именно как соединение равного с равным, а не как покровительственное присоединение»[13]. Появление на политической арене Греции критянина Э. Венизелоса показало, что Крит не беднее Греции в плане наличия духовных сил. Что же касается физических сил, то и здесь у критян преимущества; в то время как Греция опасается угрозы турецкого нашествия, критяне «…основательно или нет, – турок не боятся»[14]. И если они сдерживали себя в последнее время от резких вызовов по отношению к Порте, то не из-за страха увидеть у своих берегов турецкую эскадру, а «…помимо расчётов на благожелательность Держав, – из-за сознаваемой ими опасности, грозящей в таком случае именно Греции»[15].
И здесь была значительная доля правды. Поход турок на Грецию мог свершиться, если бы не остановила Европа, в несколько лёгких переходов; поход же турок на Крит – дело совершенно иное. Это, прежде всего, была бы гибель состоящих на положении заложников 20-30 тыс. мусульман, затем занятие с большим трудом нескольких пунктов на берегу, содержание армии в разорённой стране, с необходимостью постоянного подвоза припасов извне, а затем бесплодная и бесконечная партизанская война[16]. Именно критянину Э. Венизелосу, возглавлявшему греческое правительство, удалось преодолеть разразившийся в Греции политический кризис. Это отметил и высоко оценил министр иностранных дел России А. П. Извольский[17]. Когда же европейские державы приняли Декларацию о недопущении критских народных представителей в Афинское Национальное собрание, то российский консул на Крите сочувственно прокомментировал это. «Чувство глубокого разочарования, испытанное всем греческим народом после обнародования последней декларации по критскому вопросу, является вполне понятным»[18]. В мае 1910 г. греческая королева Ольга и князь Гавриил Константинович отправились на российской канонерской лодке «Черноморец» в Триест, а оттуда в Россию. Вероятно, помимо гостевого визита, она намеревалась посоветоваться со своим родственником, российским императором, относительно греческих дел»[19].
В дипломатических донесениях всё чаще указывалось на плачевное состояние греческой армии. Чтобы привести её в боевую готовность, были нужны средства, которых государство не имело. В связи с этим Греция нуждалась в заключении внешнего займа, который удалось получить в Англии и Франции в июле 1910 г.[20] 40 млн франков давали возможность реорганизовать армию для нового этапа борьбы за воссоединение греческих территорий, который наступил в период Балканских войн 1912–1913 гг. В начале октября 1912 г., когда стало ясно, что приближаются военные действия, российский посланник Демидов сообщил в свой МИД, что финансовые средства, которыми располагает греческое правительство, позволяют ему вести войну в продолжение пяти месяцев, не прибегая к кредиту. Именно поэтому греческий министр финансов уполномочил Панэллинскую лигу в Америке выпустить беспроцентный патриотический заём в 1 млн долларов с погашением в 10 лет. Демидов считал, что тяжёлое финансовое положение должно повлиять на стремление греческого правительства как можно скорее покончить с войной[21].
В октябре 1912 г. началась Первая Балканская война, и в том же месяце критские депутаты были торжественно приняты Венизелосом в Афинах. Начиная с этого времени европейские державы стали постепенно уводить свои суда из критских вод. 1 февраля 1913 г. генерал-губернатор Крита Драгумис поднял в Суде греческий флаг, как эмблему окончательного воссоединения Крита с Грецией.
В период Балканских войн в Российскую императорскую миссию стали поступать телеграммы из различных областей, населённых греками, которые просили поддержки России в их устремлении присоединиться к Греции. Такая просьба поступила с острова Самос где, как сообщал Демидов, свергли власть князя Самосского и сформировали правительство под председательством греческого агитатора Софулиса. Греческое правительство считало такое положение переходной ступенью к присоединению острова к Греции. Европейские державы, гарантирующие особый статус острова, негласно соглашались с новым положением вещей. «С нашей точки зрения, –писал российский посланник, – названный вопрос, очевидно, затруднительный и щекотливый. Нам остаётся либо вмешаться (что едва ли соответствует нашим видам), либо смотреть сквозь пальцы на происходящее, до восстановления, по окончании войны, новых законных порядков»[22]. Вмешиваться Россия не стала, по сути, заняв позицию, сходную с позицией европейских держав. В феврале 1913 г. в Российскую миссию доставили воззвание жителей острова Родос. Суть его заключалась в следующем: «…изгнанные итальянскими властями с острова Родоса городской Голова и городские старшины протестуют против своего изгнания и выражают от имени своих сограждан решимость добиться присоединения острова к Греции»[23]. Это решение было принято Народным собранием острова, а текст воззвания был направлен греческому правительству и представителям держав в Афинах.
В апреле 1913 г. Демидов сообщил, что им получено 12 телеграмм из разных местностей Эпира, в которых население просило его ходатайствовать перед императорским правительством «о признании за собой греческой национальности» и поддержать их присоединение к Греции. Петиции прислали: Янина, Дельвино, Корина, Филиатес, Парамифия, Тепелини, Маргарита, Аргирокастро, Премети, Химарра, Лесковики, Вувуса[24]. После установления албанской границы, города Корича и Аргирокастро отошли к Албании. В феврале 1914 г. собравшиеся в Аргирокастро эпирские делегаты выбрали из своей среды комиссию под председательством господина Кристакозографоса – бывшего министра иностранных дел и губернатора Эпира, для выработки обращения к представителям иностранных держав в Афинах по поводу тяжёлого положения населения северного Эпира вследствие решения, принятого на их счёт державами. В связи с этим эпироты отказались подчиниться решению держав, предпочитая бороться за свою независимость. Однако, как писал Демидов, прежде чем приступить к активным действиям, население Эпира решило обратиться ещё раз к вершителям своих судеб с просьбой изменить столь тяжёлое для них решение