В том же 1991 г. к М.С. Горбачеву обратилась с «Открытым письмом» группа из 30 американских экономистов (включая трех лауреатов Нобелевской премии по экономике – Ф. Модильяни, Дж. Тобина и Р. Солоу; еще один, У. Викри, стал нобелевским лауреатом в 1995 г.). Они предупреждали, что для успеха реформ надо сохранить землю и другие природные ресурсы в общественной собственности. Виднейшие западные экономисты видели разрушительный характер доктрины российских реформ и пытались предотвратить тяжелые последствия. Однако на их письмо просто не обратили внимания.
Очень мало кто из обществоведов признался в профессиональной несостоятельности своего сообщества. Чаще возлагают вину на власть. Например, академик, историк и экономист Г.А. Арбатов в своих воспоминаниях так определил состояние обществоведения при советском строе: «Тоталитарному строю настоящая наука… не нужна и даже опасна. Что касается обществоведения, то… роль его низводится до вульгарного прислуживания режиму, его обоснования, оправдания и восхваления его политики» [64, с. 39]. О причинах можно спорить, но важна констатация факта – по мнению академика Г.А. Арбатова, научного обществоведения не было.
А вот редкий пример рефлексии, который вспоминает А.С. Ципко: «Во время одной из телепередач на упрек в несостоятельности российских демократов Юрий Афанасьев неожиданно ответил: “Вы правы, результат реформ катастрофичен, и, наверное, не могло быть по-другому. Мы на самом деле были слепые поводыри слепых”» [65, с. 84].
Состояние постсоветского обществоведения: общая картина
Многие стороны колоссального кризиса, который сопровождает крах СССР, служат опытным доказательством методологической ущербности обществоведения времен перестройки и реформы.
В рамках нормальной логики и при соблюдении научного этоса профессиональному сообществу обществоведов невозможно было бы оправдать тех разрушительных изменений, которые были навязаны стране со ссылкой на «общественную науку». Сегодня чтение трудов обществоведов перестроечного периода оставляет тяжелое чувство. В них нарушены самые элементарные нормы мышления и утрачена способность «взвешивать» явления.
В Послании Президента Российской Федерации Федеральному Собранию 2004 г. сказано: «С начала 90-х годов Россия в своем развитии прошла условно несколько этапов. Первый этап был связан с демонтaжом прежней экономической системы… Второй этап был временем расчистки завалов, образовавшихся от разрушения “старого здания”… Напомню, за время длительного экономического кризиса Россия потеряла почти половину своего экономического потенциала».
Реформа 1990-х гг. верхушкой обществоведов представлялась обществу как модернизация отечественной экономики – а оказывается, что это был ее демонтаж, причем исключительно грубый, в виде разрушения «старого здания». На это согласия общества не спрашивали, а общество не дало бы такого согласия. Речь идет о колоссальном обмане общества, совершенном с участием авторитетных обществоведов. Замалчивались даже суждения американских экономистов, которые были консультантами российского правительства.
В январе 1992 г. в Вашингтоне в Комитете по советско-американским отношениям Джеффри Сакс делал доклад о программе, к которой приступали в России. Как писал академик Г.А. Арбатов, в своем выступлении по этому докладу Д. Гэлбрейт сказал: «На Западе слишком хорошо знают, что такой подход неприемлем. И потому никогда не позволят осуществлять его на практике в своих собственных странах». На это Дж. Сакс ответил: «Шоковая терапия имеет шанс на успех, но лишь в том случае, если Запад предоставит значительную помощь, особенно для стабилизации рубля. К сожалению, Запад едва ли такую помощь мобилизует» [66].
Гуманитарная элита, уже российская, знала и об этом докладе Дж. Сакса, и о выступлении Д. Гэлбрейта, но не было никакой попытки обсуждения и коррекции разрушительной доктрины. Это – выпадение из системы норм научной этики. Как же можно держать в советниках таких людей?
Главные обществоведы страны даже не утверждали, что жизнеустройство страны может быть переделано без катастрофы – но тут же требовали его переделать. Наблюдалась поразительная вещь: ни один из ведущих экономистов никогда не сказал, что советское хозяйство может быть переделано в рыночное хозяйство западного типа. Никто никогда и не утверждал, что в России можно построить экономическую систему западного типа. Ситуация аномальная: заявления по важнейшему вопросу строились на невысказанном предположении, которого никто не решался явно изложить. Никто не заявил, что на рельсах нынешнего курса возникнет дееспособное хозяйство, достаточное, чтобы гарантировать выживание России как целостной страны и народа. Сколько ни изучаешь сегодня документов и выступлений, никто четко не заявляет, что он, академик такой-то, уверен, что курс реформ выведет нас на безопасный уровень без срыва к катастрофе.
А вот предупреждений об очень высоком риске сорваться было достаточно.
Никакое научное сообщество не может принимать подобные катастрофические предложения без обоснования и критического анализа. Один этот штрих показывает, что к началу 1990-х гг. в СССР и России уже не существовало сообщества обществоведов как научной системы.
А возникло ли такое научное сообщество сегодня? Что произошло с российским обществоведением после ликвидации СССР?
В новой политической системе, которую строила номенклатура КПСС, перешедшая на антисоветские позиции, не предполагалось создавать новое профессиональное сообщество обществоведов на новой методологической и организационной основе. Считалось, что та элита советского обществоведения, которая обеспечила дискурсом, идеями и доктринами перестройку Горбачева, обеспечит этими инструментами и развитие капитализма в России. Считалось также, что большинство обществоведов, которые не примут эту «Великую антисоветскую революцию», можно будет если не подавить, то заставить молчать. Этот расчет оправдался – ценой разрушения сообщества обществоведов как социокультурной общности.
Процесс «косметического ремонта» советского обществоведения проходил так: «На первый взгляд, в начале 1990-х годов сложились исключительно благоприятные условия для развития политологического знания. Политической науке досталась в наследство вся инфраструктура, создававшаяся для обеспечения деятельности таких дисциплин, как научный коммунизм, история КПСС, марксизм-ленинизм и пр. На базе кафедр научного коммунизма и истории КПСС формировались политологические кафедры, на изучение политологических проблем переходили целые исследовательские институты. Академия общественных наук при ЦК КПСС была преобразована в Российскую академию государственной службы (РАГС); Институт марксизма-ленинизма – в Независимый институт социальных и национальных проблем, а позднее – в Институт комплексных социальных исследований РАН; Институт международного рабочего движения – в Институт сравнительной политологии. Высшие партийные школы стали кадровыми центрами при Правительстве России, а затем – региональными филиалами РАГС» [67].
Интеллектуальной общности, которая десять лет занималась подрывом государства, социальной и культурной систем, теперь поручили руководить познавательной деятельностью, образованием и проектированием строительства общества и государства в совершенно иной системе. Более того, элита этой новой общности раньше представляла систему капитализма в деформированном образе «идеологического врага» и в то же время, в грезах, видела капитализм вожделенной землей обетованной. Это глубокий когнитивный диссонанс!
Кризис, в создании которого активное участие принимало сообщество обществоведов, нанес самый тяжелый удар в системе знания именно по обществоведению. Специфические сценарии и процессы в каждой отдельной области (экономике, социологии, этнологии и пр.) могут различаться, но в целом их состояние характеризуется рядом общих черт.
Эту общность с расщепленным сознанием сразу прибрали к рукам службы бывшего «идеологического врага». Эта операция была проведена так: «Происходили масштабные метаморфозы, связанные с последствиями шоковой терапии начала 1990-х годов: по мере сокращения государственного финансирования исследовательского и учебного процесса научная интеллигенция быстро теряла былой социальный статус. …В этой ситуации на помощь молодой российской политологии пришли западные благотворительные фонды. В их числе следует упомянуть Институт “Открытое общество” Дж. Сороса, фонды Аденауэра, Карнего, К. и Дж. МакАртура, Форда, Эберта и др., которые внесли и вносят существенный вклад в развитие политической науки в России, выделяя гранты на проведение фундаментальных и прикладных исследований.
В содержательном плане рассматриваемый период характеризовался интенсивным освоением достижений западной (прежде всего американской) политической мысли. Было издано значительное количество переводных работ, причем некоторые из них бесплатно распространялись по грантам западных фондов» [67].
Это – важный фактор, но не причина, а следствие. Главными общими процессами и факторами кризиса постсоветского обществоведения можно считать следующие:
– кризис мировоззренческой матрицы советского проекта в 60—80-е гг. ХХ в. и производный от него кризис когнитивной основы советского обществоведения;
– кризис легитимности советской политической системы в 80-е гг. и распад сообщества обществоведов как профессионального; формирование группировок на идеологической и прагматической основе; «внешние» заказчики и спонсоры и их влияние на обществоведение;
– фрагментация информационной системы российского обществоведения; дискриминация при доступе к информационным ресурсам по идеологическим и экономическим основаниям;
– изменение системы отношений с «социальными заказчиками» и возникновение «интеллектуального предпринимательства» в сфере обществоведения;
– изменение системы господства в России и новая структура тематики в обществоведении; выведение в «социальную тень» важных социокультурных общностей и главных противоречий в обществе;