И надо сказать, что один старый человек, член Государственного Совета, бывший министр внутренних дел, Петр Николаевич Дурново, буквально на пороге могилы предупреждает об этом Государя. Это замечательная записка Дурново, она хорошо известна, её много раз публиковали. Она настолько потрясающая, что Ричард Пайпс в своём первом томе «Истории русской революции» сказал: «Так точно она предсказывает ход грядущих событий, что не будь столь несомненным происхождение этой записки, можно было бы заподозрить позднейшую подделку». Это так.
Я позволю себе процитировать кусок этой записки. Записка была подана в феврале 1914 года Императору. «Особенно благоприятную почву для социальных потрясений представляет, конечно, Россия, где народные массы, несомненно, исповедуют принципы бессознательного социализма… Русский простолюдин, крестьянин и рабочий одинаково не ищет политических прав, ему и ненужных, и непонятных. Крестьянин мечтает о даровом наделении его чужою землёю, рабочий – о передаче ему всего капитала и прибылей фабриканта, и дальше этого их вожделения не идут. И стоит только широко кинуть эти лозунги в население, стоит только правительственной власти безвозвратно допустить агитацию в этом направлении, – Россия, несомненно, будет ввергнута в анархию, пережитую ею в приснопамятный период смуты 1905–1906 годов… Война с Германией создаст исключительно благоприятные условия для такой агитации. Как уже было отмечено, война эта чревата для нас огромными трудностями и не может оказаться триумфальным шествием в Берлин. Неизбежны и военные неудачи, – будем надеяться, частичные, – неизбежными окажутся и те или другие недочёты в нашем снабжении. При исключительной нервности нашего общества этим обстоятельствам будет придано преувеличенное значение, а при оппозиционности этого общества всё будет поставлено в вину правительству… В случае неудачи, возможность которой при борьбе с таким противником, как Германия, нельзя не предвидеть, – социальная революция в самых крайних её проявлениях у нас неизбежна… Социалистические лозунги, единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения, сначала чёрный передел, а засим и общий раздел всех ценностей и имуществ. Побеждённая армия, лишившаяся к тому же за время войны наиболее надёжного кадрового своего состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованною, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишённые действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддаётся даже предвидению».
Вот что было сказано в феврале 1914 года. Это трезвый анализ опытного старого государственного деятеля. Он видит страшную опасность. А между тем Россия шла к войне с очень знакомыми нам сейчас бравурными призывами и лозунгами. 27 февраля 1914 года «Биржевые ведомости», одна из серьёзнейших газет России, опубликовала статью военного министра генерала Сухомлинова «Россия хочет мира, но готова к войне»: «С гордостью мы можем сказать, что для России прошло время угроз извне. России не страшны никакие окрики. Русское общественное мнение, с благоразумным спокойствием относившееся к поднятому за последние дни за границей воинственному шуму, было право: у нас нет причин волноваться. Россия готова! Русская армия, бывшая всегда победоносной, воевавшая обыкновенно на неприятельской территории, совершенно забудет понятие „оборона"… Наша родина готова ко всем случайностям, но готова исключительно во имя желанного мира».
Русское интеллигентное общество наэлектризовывало само себя победоносным безумием, которое нам сейчас очень хорошо знакомо. Но под ним тогда было основание. Если сейчас под нашим победоносным безумием нет совершенно никакого основания, страна находится в ужасающем экономическом положении, народ из неё бежит, то тогда Россия росла не по дням, а по часам развивалась, становилась всё более сильной. И людей было больше, и ружей больше, и пушек больше – всё делалось. Да, сначала был срыв, но потом, когда Россия собралась, она начала всё производить в огромном количестве. Но в этой благоприятной внешней ситуации не было главного – вышколенного культурного человека.
Когда Столыпин говорил о двадцати годах покоя, он имел в виду не развитие экономическое (экономическое развитие шло очень неплохо, и даже за семь лет Россия сделала колоссальный рывок), он имел в виду развитие культурное. Двадцать лет – это смена поколений. И неслучайно он принимает программу всеобщего начального образования за двадцать лет (1909–1929). Столыпин был горячим противником любой войны. У него была масса ошибок, в той же области национальной политики. Просто больно и обидно, что этот умный человек был таким примитивным националистом. Он не был антисемитом, но примитивным националистом он был, и это привело к его политической гибели. Но это совершенно другой разговор. Столыпин, как умнейший государственный деятель, понимал, что необходима смена поколений, чтобы культурные представители низших классов, получившие достаток, получившие образование, к этому бы добавили образование своих детей, к этому добавили бы укоренённость в нравственных и государственных началах, чтобы они сами поняли и детей научили, что такое государство и его политика. И тогда Россия действительно стала бы новой страной.
Не в новых великолепных железных дорогах, не в новых замечательных кораблях, не в новых машиностроительных заводах, хотя, конечно, и во всем этом тоже, будущая сила России, а в самостоятельном, гражданском политическом субъекте. Именно его не было ещё в России. Он мог бы появиться, и он безусловно появился бы за двадцать лет, или за сорок лет – мне трудно сказать, – он безусловно появился бы, если б не было войны. Великая трагедия в том, что война началась в условиях отсутствия готовности к ней русского человека.
Россия рухнула не потому, что она была прогнившая, и не потому, что политическая власть была абсолютно бездарной – это неправда. Она была не блестящей, но она совсем не была бездарной. Теперь, сравнивая с сегодняшним днём, просто грешно говорить о той власти как о бездарной. Россия рухнула по объективной причине, потому что русский человек, специально оторванный от гражданственности крепостным правом и общей религиозной и светской неграмотностью, не смог быстро к гражданственности адаптироваться снова.
Мы были дикарями, но не в смысле техническом. Здесь всё исправлялось очень быстро. Мы были дикарями, к сожалению, в смысле ответственного нравственного чувства. Понимаете? Жить так, как жили в XVIII веке, русские люди уже не могли и не хотели, да и условий к этому уже не было. Жить так, как жили европейские народы в XIX–XX веке, мы ещё не научились, но должны были научиться. И вот в этот момент произошло всё то, о чём так ясно предупреждал Павел Николаевич Дурново.
К сожалению, сейчас всё прямо наоборот. Никакого развития, никакого быстрого роста, никакого прироста населения по три миллиона в год, ничего этого нет. Только деградация, усиливающаяся деградация. Никакого навеса молодых социальных групп, скорее стареющее, быстро стареющее население и бегство молодых из страны.
Но есть одна особенность, которая нас сильно отличает от той России. Я знаю, что не все с этим согласятся. И конечно, последние годы заставили общество опять расколоться. Но тем не менее я глубоко уверен, что это столетие всех, я подчеркиваю, всех очень многому научило. Страшные трагедии, которые начались с 1917 года, научили и крестьян, и рабочих. Коллективизация, голодоморы, терроры – вы думаете, они ничему не научили простых людей? Всему научили. Есть масса свидетельств, как люди в 1937 году, когда была перепись населения и надо было говорить о своей религиозной принадлежности, мужественно говорили, что они верующие, зная, что за это будут против них репрессии. Простые люди, простые крестьяне, простые горожане. Больше половины населения сделали этот исповеднический шаг. То есть общество менялось, общество становилось самоответственным.
Даже в нынешний страшный момент это безумие «Крымнаш» увлекло людей в направлении ответственного, пусть ошибочного, но ответственного политического решения. И теперь люди понимают всё больше и больше, насколько они тогда ошибались, но теперь им в этом страшно признаться. Сейчас будет период молчания. Вот знаете, после истерики женщина должна побыть в тишине, после этого она снова станет нормальной женой. Вот именно это сейчас происходит. У нас сейчас нет никакого быстрого развития, но у нас есть осознающее себя, рефлексирующее общество, чего не было в начале XX века. У нас есть разочарование всем прошлым, но это и есть тяга к познанию, почему так получилось. И для этого я читаю эту лекцию. И я думаю, что на самом деле – сейчас я скажу вещь очень странную – реформы, большие реформы, которые переустраивают всю жизнь, Великие реформы лучше проводить в период стагнации и упадка, чем в период быстрого расцвета. Это очень хорошо показывает русская история. Вы знаете, в период стагнации и упадка после Крымской войны 1854–1856 годов Александр II провёл величайшие реформы в русской истории и одни из величайших в Мировой истории по своей масштабности. И он провёл их по большому счету успешно.
Осуществлявшиеся в более благоприятной социально-политической обстановке, экономической обстановке реформы Столыпина закончились катастрофой революции. Я думаю, что сейчас мы не должны переживать, что наша ситуация столь мизерабельна. Мы, должно быть, находимся в какой-то точке той Крымской войны середины XIX века. У нас должно хватит воли осуществить наши великие реформы. И тогда мы обретём новую Россию, шансов на это сейчас больше, чем во времена Петра Аркадьевича Столыпина и Владимира Николаевича Коковцова. Я в это верю.
Вопрос. К 1909 году русская интеллигенция отошла уже от социалистических идей. А почему она начала отходить? Что именно этому послужило?