26 февраля Гвоздев распространяет воззвание от имени Рабочей группы Военно-промышленных комитетов следующего содержания: «Правительство использует войну для порабощения рабочего класса, а победа в войне, достигнутая монархией, обернётся только новыми цепями для рабочего класса. Рабочему классу и демократии нельзя больше ждать. Каждый пропущенный день опасен. Решительное устранение самодержавного режима и полная демократизация страны являются теперь задачей, требующей неотложного решения».
26-го вечером непонятно кем при вечернем построении убит полковник лейб-гвардии Павловского полка Александр Экстен. Вроде бы стреляли из рядов солдат. Ранен прапорщик Редигер. Стрелявшего не нашли. Роту разоружили и потребовали выдать зачинщиков бунта. Они же не только убили своего полковника, но и отказались стрелять в толпу. 26-го надо было стрелять, и они отказались выполнять приказ. Рота выдала 19 зачинщиков. То есть она ещё лояльна. 26-го всё колеблется на весах.
26 февраля поздно вечером Михаил Родзянко, председатель Думы, прислал в Ставку телеграмму, в целом верно описывающую положение в Петрограде – в столице анархия, правительство парализовано. В качестве меры он говорит о том, что необходимо созывать правительство, пользующееся доверием страны. Анархия? Анархии ещё не было, но было ближайшее предвестье анархии.
Мы уже говорили об этой 4-й роте Павловского полка. Но намного серьёзнее реакция командира батальона Георгиевских кавалеров генерала князя Пожарского, представителя одной из самых славных фамилий Империи. Созвав своих офицеров – а это элита армии, офицеры-гвардейские кавалеры, – князь Пожарский объявил, что он никогда в народ стрелять не будет, кто бы ему это ни приказал, пусть даже сам Государь.
27 февраля Государь ещё в Ставке. В ответ на телеграмму Родзянко о том, что надо формировать правительство доверия, Николай Александрович повелел разослать командующим фронтами и флотами это письмо Родзянко. То есть Государь действует совершенно открыто: «Вот что мне пишет мой верный слуга Михаил Родзянко, председатель Думы. Он считает, что надо формировать правительство доверия». Ответил из Бердичева генерал-адъютант Алексей Брусилов, герой Луцкого прорыва. Он несколько высокопарно телеграфирует в Ставку: «По верноподданнейшему долгу и моей присяге Государю Императору считаю себя обязанным доложить, что при наступившем грозном часе другого выхода не вижу». Генерал Рузский с Северного фронта отвечает более уклончиво, но тоже говорит (а он в заговоре), что, в общем, видимо, это правильно (он не хочет открывать карты), но при этом добавляет, что генерал Алексеев мешает правильной организации подготовки наступления. У Рузского с Алексеевым старые контры. Генерал Рузский не подчинился некоторым приказам генерала Алексеева в 1915 году, и у них взаимная неприязнь. Так что и личные отношения тут работают.
Но Государь спокоен. А 27 февраля уже всё бушует в Петрограде. Учебная команда запасного батальона лейб-гвардии Волынского полка устраивает беспорядки, отказывается участвовать в дальнейшем подавлении восстания, убивает своего командира штабс-капитана Ивана Пашкевича и идёт в соседние казармы лейб-гвардии Преображенского полка, призывая преображенцев присоединиться к бунту. А когда полковник-преображенец, ветеран Алексей Богданов этому воспротивился, его закололи штыками.
Бунт стремительно расширяется в войсках, и к вечеру 27 февраля из 160 тысяч солдат запасных батальонов Петрограда к восстанию присоединилось уже 66 700 человек. И это в течение одного дня! В это время Царскосельский гарнизон тоже уже вышел из повиновения и вовсю грабит соседние питейные заведения, и только сводный Гвардейский полк ещё несёт охрану Александровского дворца, где находятся Государыня и Императорская семья.
В этот момент Николай II пишет Императрице: «После вчерашних известий из города я видел здесь (в Ставке) много испуганных лиц. К счастью, Алексеев спокоен, но полагает, что необходимо назначить очень энергичного человека, чтобы заставить министров работать для разрешения вопросов продовольственного, железнодорожного, угольного. Это, конечно, совершенно справедливо». Государь опаздывает на сутки. Уже нет никаких министров, их арестуют через несколько часов. Лучше понимает положение Хабалов. Наступает хаос, город во власти толпы. Всё это произошло в один день. Как, почему? Вот что такое революция…
Скажем сразу, никакие немецкие деньги, никакие прокламации социал-демократов не сделали бы ничего, если бы народ не желал смены власти. Демонстрации идут под лозунгами «Долой войну!», «Долой самодержавие!», а не с требованиями «Хлеба!».
Хабалов 27 февраля обращается за помощью к случайному человеку. И тут он попал в точку. Этот человек потом станет одним из самых славных людей в Белом движении, это – Александр Павлович Кутепов. Он – Преображенский гвардейский полковник, он приехал на побывку в Петроград с фронта и явился к начальнику гарнизона по уставу. А тот ему говорит: «Организуйте карательный отряд, чтобы подавить эти беспорядки». И в отличие от генерала князя Пожарского полковник Кутепов говорит: «Есть!» Он, пока шёл к штабу Хабалова, уже видел, что в городе творится ужас. Кутепов спрашивает Хабалова: «Из кого формировать отряд?» И оказывается, что верных частей уже нет. Он начинает штучно собирать офицеров, на кого-то ему показывает сам Хабалов. Но половина офицеров отказалась, другая половина – разбежалась. Очень немногие согласились участвовать в отряде. Их посылает Кутепов, чтобы поставить кордоны около Адмиралтейства, около Петропавловской крепости. Но эти небольшие группы офицеров буквально залиты толпой. Они ничего не могут сделать – 12 вооружённых офицеров, а вокруг них море революционных людей уже с оружием, потому что солдаты раздают оружие горожанам.
В это время ужасная судьба постигла полицейских и дворников. И тех, и тех считали оплотом режима, и, если видели дворника или полицейского, его убивали или выкалывали глаза. Творились ужасные вещи, есть много свидетельств, от которых просто становится плохо. Так мгновенно озверела петроградская толпа.
27-го к концу дня Родзянко телеграфирует Государю: «Волнения, начавшиеся в Петрограде, принимают стихийные и угрожающие размеры. Основа их – недостаток печёного хлеба и слабый подвоз муки – внушает панику. Но главным образом, – добавляет Родзянко, – полное недоверие власти, неспособность вывести страну из тяжёлого положения». Вот полное недоверие власти – это точно. Тяжёлого положения нет. Тяжёлое положение создано бунтом. На самом деле тяжёлого положения в стране нет, страна, наоборот, идёт к победе. Но вот так видится из восставшего Петрограда, и так считает сам народ.
В тот же день, 27 февраля, когда Государь надеется, что всё будет очень быстро подавлено, толпа восставших захватывает Таврический дворец. Таврический дворец – это место, где заседает русский парламент, Государственная Дума. Что его захватывать? Но тем не менее происходит захват, и в очень интересной форме.
У нас есть (это мало кто знает) запись воспоминаний депутата Государственной Думы Никанора Савича об этом событии: «К Таврическому дворцу подошла большая группа солдат, принадлежавших в большинстве к нестроевой роте одного из гвардейских резервных полков. Этой толпой командовал какой-то субъект в штатском. Она вошла во двор, и её делегаты проникли в караульные помещения дворца, где в тот день несла караул рота ополченцев под командованием прапорщика запаса. Последний вместо того, чтобы отдать приказ силой не допускать восставших во дворец, вступил в переговоры с субъектом, командовавшим мятежниками. Последний недолго вёл переговоры, он внезапно выхватил револьвер и выстрелил в живот несчастного прапорщика, тот упал и вскоре умер в думской амбулатории. Его рота немедленно сдалась восставшим. Вечером 27 февраля в Таврическом дворце, только что захваченном таким образом, состоялось первое заседание Петроградского Совета рабочих депутатов. Думцам (Думе) оставили две комнаты секретариата на балконе, всё остальное здание Таврического дворца заполнил революционный народ, курил, лузгал семечки, слушал бесчисленных ораторов, время от времени постреливая в потолок».
Депутатами Думы, на этом балкончике собравшимися, был избран Временный комитет Думы, исполнявший функции правительства до 2 марта, когда он избрал Временное правительство.
«Во всём этом огромном городе, – записал депутат Василий Витальевич Шульгин 27 февраля, – нельзя было найти несколько сотен людей, которые бы сочувствовали власти». Вот состояние революции.
Ситуация накалялась, и вечером 27 февраля Император приказал Георгиевскому батальону Ставки во главе с генерал-адъютантом Николаем Иудовичем Ивановым направиться в Петроград для восстановления порядка. Генерала Иванова Император назначил начальником Петроградского округа (взамен Хабалова) с вручением ему диктаторских полномочий. Одновременно он отдал приказ командующим ближайшими к Петрограду Северным и Западным фронтами отправить 28 февраля по четыре пехотных и четыре кавалерийских надёжных полка в Петроград для наведения порядка. Передовые части должны были вступить в город утром 1 марта одновременно с Георгиевским батальоном и тут же поступить в распоряжение генерала Иванова.
Революция продолжалась. Пока войска шли, 28 февраля восставшие солдаты и рабочие захватили Адмиралтейство, Зимний дворец, Петропавловскую крепость. Правительство было арестовано и заключено в крепость. С середины дня 28 февраля российские посольства за границей перестали получать сведения из Петрограда. То есть революция свершилась. Власть в городе полностью перешла в руки восставших. Теперь генералу Иванову Петроград надо было брать штурмом.
28-го же, но раньше, в 0.55, то есть в час ночи, в Ставке перед отъездом в Царское Село Император последний раз встречается с начальником штаба Михаилом Алексеевым в присутствии генерал-майора свиты Его Императорского величества Владимира Николаевича Воейкова. Генерал Алексеев, по сообщению Воейкова, на коленях умоляет Государя не уезжать из Ставки, а вызвать семью в Ставку. В Москве и в Петрограде революция. Но Государь следует указаниям Императрицы, которая внушает ему, что «Алексеев хочет тебя арестовать в Ставке, поэтому он желает, чтобы я приехала к тебе, он предполагает нас всех арестовать в Ставке. Поэтому приезжай ко мне, мы вместе восстановим порядок».