По всей видимости, Керенский и в этом странном телефонном разговоре пытался, с одной стороны, действительно проверить – если он приедет в Ставку, Корнилов его не арестует, не убьёт ли? А с другой стороны, хотел создать ситуацию, в которой Корнилов выглядит как человек, действующий не по воле правительства, а по своей воле, против воли правительства, против воли революционного народа. И именно это привело к лобовому столкновению двух сил. На самом деле у Керенского была одна душа. Заключение «иностранного дипломата» слишком умное. У Керенского была одна душа – душа большого честолюбца и не очень глубокого политика. Человека, который не совсем понимал расклад сил, но очень любил себя. А любой честолюбец всегда переоценивает себя, ведь он себя любит, и недооценивает других по той же самой причине, поэтому часто совершает ошибки. И тут – то же самое: Керенский переоценил себя как человека, который сможет держать ситуацию под контролем слева, если он сам эсер, если он сам из левых. И, соответственно, совершил ошибку. Пройдёт два месяца, и Ленин скажет, что конфликт Керенского и Корнилова был случайностью. На самом деле они как две капли воды похожи. В чём-то Ленин был прав. Но в чём-то и не прав. Случайностью в том смысле, что конфликта могло и не быть.
Итак, 28 августа Корнилов делает два шага, совершенно невероятных для Верховного главнокомандующего, но, конечно, вполне нормальных для человека, который решил совершить государственный переворот и стать во главе страны. А именно это он и решил, поскольку увидел, что Керенский его предаёт, что Керенский играет какую-то игру, он не знает с кем: с Лениным ли, с меньшевиками ли, с немцами ли. Он не знает. Да и речь идёт о считанных часах. Он чувствует, что игра Керенского не на пользу России. Потому что всё, что шло от февраля до августа, это всё – сплошной позор и поражение. Ни одного положительного момента в этих шести месяцах революции не было. Было постоянное ослабление великой страны, которая быстро оказалась в состоянии паралича – анархия, убийство офицеров, разгромы усадеб, массовое дезертирство.
28 августа он издаёт так называемый указ Верховного главнокомандующего 900 и выступает по радио. Используются новые средства массовой информации, и обращается Корнилов ко всему русскому народу. До многих дошло это обращение, многие его услышали. Он начинает с очень частного момента.
«Телеграмма министра-председателя (то есть Керенского) за номером 4163 во всей своей первой части является сплошной ложью. Не я позвал члена Государственной Думы Львова к Временному правительству, а он приехал ко мне как посланец Министра-председателя. Тому свидетелем член Государственной Думы Алексей Аладьев. Таким образом, совершилась великая провокация, которая ставит на карту судьбу Отечества.
Русские люди, великая Родина наша умирает. Близок час её кончины. Вынужденный выступить открыто, я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное правительство под давлением большевицкого большинства Советов действует в полном согласии с планами Германского Генерального штаба и одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на Рижском побережье убивает армию и потрясает страну изнутри. Тяжёлое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне в эти грозные минуты призвать всех русских людей к спасению умирающей Родины. Все, у кого бьётся в груди русское сердце, все, кто верит в Бога, идите в храмы, молите Господа Бога о явлении величайшего чуда – спасения родимой земли. (В скобках замечу, что он употребляет слово «русский» совсем не в этническом смысле. Это должны все понять. На меня постоянно обрушиваются, что я так же его употребляю, но это, конечно, национально-гражданское понятие, и Корнилов ни на минуту не является русским этношовинистом.) Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что лично мне ничего не надо, кроме сохранения великой России, и я клянусь довести народ путём победы над врагом до Учредительного собрания, на котором он сам решит свою судьбу и выберет уклад новой государственной жизни. Передать же Россию в руки исконного врага – Германского племени и сделать Русский народ рабами немцев я не в силах. Предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама Русской земли. Русский народ, в твоих руках жизнь твоей Родины». Вот это радиообращение.
Не прошло и полугода, и 31 марта 1918-го Бог дал умереть генералу Корнилову на поле чести и брани.
Другой документ, составленный Корниловым 28 августа, – приказ из Могилёва № 900. Но помечен он 29 августа:
«Я – Верховный главнокомандующий, генерал Корнилов, всем вверенным мне армиям в лице их командного состава, комиссаров и выбранных организаций объясняю смысл происшедших событий. Мне известно из фактических письменных данных донесений контрразведки, перехваченных телеграмм и личных наблюдений нижеследующее:
1. Взрыв в Казани, где погибло более миллиона снарядов и 12 тысяч пулемётов, произошёл при несомненном участии германских агентов.
2. На организацию разрухи рудников и заводов Донецкого бассейна Юга России Германией истрачены миллионы рублей.
3. Контрразведка из Голландии доносит: на днях намечается одновременно удар на всём фронте с целью заставить дрогнуть и бежать нашу развалившуюся армию. Подготовлено восстание в Финляндии. Предполагаются взрывы мостов на Днепре и Волге. Организуется восстание большевиков в Петрограде.
4. 3 августа в Зимнем дворце на заседании Совета министров Керенский и Савинков лично просили меня быть осторожнее и не говорить всего, так как в числе министров есть люди ненадёжные и неверные.
5. Я имею также основание подозревать измену и предательство в составе различных безответственных организаций, работающих на немецкие деньги и влияющих на работу правительства. В связи с частью вышеизложенного и в полном согласии с управляющим военным министерством Савинковым, приезжавшим в Ставку 24 августа, был разработан и принят ряд мер для подавления большевицкого движения в Петрограде.
6. 25 августа ко мне был прислан министром-председателем член Думы Львов, имела место великая провокация. У меня не могло быть сомнения в том, что безответственное влияние взяло верх в Петрограде и Родина подведена к краю могилы. В такие минуты не рассуждают, а действуют. Я принимаю известное вам решение спасти Отечество или умереть на своём посту. Вам хорошо известна вся моя прошлая жизнь. У меня нет ни личных желаний, ни личных целей и стремлений, а только одна задача, один подвиг жизни – спасти Родину. И к этому я зову вас всех в обращении моём к народу. Я звал и Временное правительство. Пока я ответа не имею. Должность Верховного главнокомандующего я не сдал. Да и некому её сдать, так как никто из генералов её не принимает. А поэтому приказываю всему составу армии и флота от главнокомандующего до последнего солдата, всем комиссарам, всем выбранным организациям сплотиться в эти роковые минуты жизни Отечества воедино и все силы свои без мысли о себе отдать делу спасения Родины. А для этого в полном спокойствии оставаться на фронте и грудью противостоять предстоящему натиску врага. Честным словом офицера и солдата ещё раз заверяю, что я, генерал Корнилов, сын простого казака-крестьянина, всей жизнью своей, а не словами доказал беззаветную преданность Родине и свободе. Что я чужд каких-либо контрреволюционных замыслов и стою на страже завоёванных свобод при едином условии существования независимого великого народа Русского».
Такого это заявление.
Войска, посланные генералом Корниловым, продолжают движение. 28-го занята Луга, и 29 августа они выходят на линию Павловска и Гатчины. Керенский в ужасе. Ещё день – и конец. Теперь уже перспектива висеть на фонаре вырисовывается не только перед большевиками. С точки зрения Корнилова, как следует из его обращений, Керенский – предатель. Имела место великая провокация. И тут Керенский совершает удивительное действие – через голову Временного правительства он обращается непосредственно к Совету и его большевицкой части. По всей видимости, он обещает освободить Троцкого и других арестованных после июльского выступления большевиков. Он открывает оружейные склады и вооружает Красную гвардию. Официально вооружены 25 000 большевицких красногвардейцев. Неофициально Урицкий говорил о сорока тысячах. Именно эти люди, именно эти винтовки сыграли решающую роль в октябре. До октября уже рукой подать, меньше двух месяцев.
Керенский посылает большевицких агитаторов к казакам на линию соприкосновения, потому что начались перестрелки, потому что Крымов не отступает, он идёт на Петроград. У станции Антропшино корниловская Дикая дивизия огнём теснит красногвардейцев. Есть раненые и погибшие, их немного, но они есть. Гражданская война всегда оставляет тяжкое впечатление. Красные отряды и уже совершенно революционизированные армейские части, которым прямо сказано Керенским: «Придёт Крымов – вам фонарь», – куда им деваться? Бежать некуда. Надо сопротивляться, оружие есть. В этой ситуации Керенский призывает к себе одного из друзей Корнилова – помощника начальника своего кабинета полковника Самарина и говорит ему – сейчас произойдёт кровопролитие и русские люди будут убивать русских людей, на радость немцам. Русский патриот не может этого допустить. Вы же русский патриот, полковник, вы хорошо знаете Корнилова, хорошо знаете Крымова, вы с Крымовым вместе учились. Поезжайте к Крымову и скажите ему, что можно обо всём договориться, я готов при определённых гарантиях на условия Корнилова. Пусть Крымов приезжает в Петроград. Так рассказывал потом Самарин.
И Самарин едет в Павловск договариваться с Крымовым. Войска остановились, идёт братание – солдаты и казаки не хотят убивать друг друга, не хотят воевать. Крымов понимает, что наступление практически захлебнулось, это ведь не какая-то игра в шахматы, это – люди. Его 3-й корпус быстро революционизируется, и части, которые ещё совсем недавно были верны Крымову, засомневались. Тем более что Сенат объявил Корнилова мятежником. Только что отпечатанные листовки с решением Сената и Временного правительства агитаторы раздают кавалеристам 3-го корпуса. Если бы Корнилов и Керенский были вместе, то шансов у большевиков было бы намного меньше. А тут ясно, что солдат призывают защищать Временное правительство от какой-то контры. Призывает сам министр-председатель. Поэтому у Крымова очень сложное положение, он понимает, что если будет продолжать движение вперед, то русская кровь прольётся и казаки откажутся идти за ним. Надо начинать переговоры, пока не поздно, пока ещё есть армия за спиной.