что собор может быть созван только через его отставку, и уговаривает Александра III ничего не созывать. То есть страна политически недвижима, но она довольно быстро развивается хозяйственно, она совсем не стагнирует, уровень жизни растёт во всех социальных стратах. Хотя понятно, где-то только капает доход, а где-то он льётся, как из крана с сорванными прокладками, широкой струей воды. Но в любом случае всем что-то достаётся, поэтому тем более нет никаких надежд, что что-то сдвинется с места.
Но в то же время есть слой людей, который многое понимает и знает из-за того, что он образован, – это интеллигенция, и в то же время большей частью этот слой не очень богат и на себе чувствует социальную несправедливость, хотя, естественно, среди интеллигентов есть и вполне богатые люди. Этот слой думает, как же в такой ситуации изменить политическую систему, сделать её более справедливой. Изменить законным порядком, изменить так, как это принято в Англии, во Франции – на выборах, после агитации, после того, как будут распространяться газеты и листовки; привести к власти другую партию – так действовать невозможно, никаких выборов в России нет, все партии запрещены, и если и существуют, то нелегально.
Так что единственная возможность создать новую Россию – переучредить Россию, построить на месте абсолютной монархии демократическое государство. И среди интеллигенции, поскольку надо же о чём-то умным людям говорить за чашкой чая, или за рюмкой водки, или за бокалом шампанского – зависит от вкуса и социального круга, – идёт бесконечный разговор, что Россия должна быть конституционной монархией или республикой, унитарным или федеративным государством – по типу Франции или по типу Англии, или как в Соединённых Северо-Американских Штатах. Надо создавать что-то новое, а для этого и нужно Учредительное собрание. Учредительное собрание – это тот инструмент, который позволяет заново «учредить» страну.
И, конечно же, люди, которые об этом говорили, были достаточно юридически образованными, чтобы понимать, что такое народная легитимность. В той ситуации, когда единственный источник легитимности – Государь и понятно, что он ничего не сделает или, по крайней мере, ничего важного не сделает для демократизации политической системы, единственный другой источник легитимности, и намного более законный, с точки зрения народнических настроений практически всей интеллигенции, – это сам народ, это само общество. Сами люди России, и в первую очередь, естественно, огромный слой простых людей, – вот они должны все вместе, и образованные, и необразованные (понятно, что необразованных, не в смысле обязательно неграмотных – грамотность постепенно растёт, но некультурных, неинтеллигентных людей, их девять десятых народа), они все должны выбрать это Учредительное собрание законным образом.
Какие выборы законные – это уже другой разговор. Опять же об этом говорят за чашкой чая, об этом говорят в земских собраниях, и склоняются к тому, что это должна быть классическая «четырёххвостка». «Четырёххвостка» – русские люди любят такие хлёсткие определения. Слово «четырёххвостка» у всех на устах, у всех в уме. Когда говорили «четырёххвостка», сразу понимали, о чём идёт речь. Это правило выборов в то, гипотетическое, которое власть вовсе не собирается собирать, Учредительное собрание. Почему «четырёххвостка»? Потому что есть четыре принципа выборов в это собрание.
1. Выборы должны быть всеобщими, то есть не должно быть социальных групп, исключённых из этих выборов.
2. Выборы должны быть прямыми, то есть выбирают в это собрание кандидатов или партии, опять же есть разные электоральные модели: это будет мажоритарная система виндзорского типа или французская система с выборами по партиям, которая была принята в начале Третьей республики, но в любом случае это будут прямые выборы, когда избиратели прямо избирают кандидатов или партии в Учредительное собрание, никаких многоступенчатых выборов.
3. Это должны быть выборы тайные, то есть никаких поднятий рук, никаких выборов голосом, как это принято на народных сходах, хотя и там эта традиция постепенно утрачивается, даже земское собрание и земское самоуправление выбираются уже тайным голосованием.
4. И наконец, голосование должно быть равным, у одного человека должен быть только один голос.
Такова эта «четырёххвостка». Когда происходит революция 1905 года, все говорят, что эта революция должна завершиться Учредительным собранием, избранным по схеме «четырёххвостки».
В 1904 году всё ещё казалось совершенно незыблемым: какие-то студентики митингуют перед Казанским собором в Петербурге, где-то в Иваново-Вознесенске рабочие вывесили красный флаг. Всё это казалось почти всем малозначимой чепухой, бессильной суетой немногих недовольных. Страна незыблема и, казалось, совершенно неспособна к изменению. А мечты о свободе, об Учредительном собрании, избранном по «четырёххвостке», – это фантазии, как сказал молодой царь Николай Александрович – «бесплодные мечтания», вернее бы сказать – «бесплотные мечтания», мечтания, за которыми нет плоти общественной поддержки.
И вдруг вся эта незыблемая стабильность рушится буквально за несколько дней – Кровавое воскресенье 9 января 1905 года перевернуло русское общество. После этого началась череда восстаний, демонстраций, столкновений. Пролилась кровь мирных демонстрантов, но это означало, что проливать кровь могут всё, и пошло-поехало. Я читал специальную лекцию о 1905 годе и не буду сейчас на это отвлекаться, но за десять месяцев Россия преобразилась и из страны незыблемых основ абсолютизма превратилась в революционный бурлящий котёл, который, конечно же, актуализировал идею Учредительного собрания и Российской демократической республики.
С большим трудом, благодаря политической гениальности Сергея Юльевича Витте, удалось эту революцию, как бы сейчас сказал политолог, «канализировать», а её эксцессы и экстремы, такие как Московское восстание или восстание в Ост-Зейских губерниях, подавить силой. Тогда обошлось без Учредительного собрания, а 26 апреля 1906 г. была дарована Царём, конечно же от страха перед всеобщим бунтом, новая редакция Основных государственных законов, в которых и речи нет об Учредительном собрании, а оформлялось введение парламентаризма и принципа разделения властей в систему Российского государства.
Двухпалатный законодательный парламент и принцип разделения властей – это совсем не пятое колесо в телеге, а важнейший конструктивный элемент обновлённого Российского государства. Ни один закон и уж тем более бюджет (как тогда по-русски говорили – роспись) не мог обрести силу без принятия его нижней палатой парламента – Государственной Думой и верхней палатой парламента – Государственным Советом. Дума полностью, а Госсовет наполовину выбирался гражданами, но, конечно же, ни о какой «четырёххвостке» речи не было.
Выборы не были всеобщими, из них была исключена лучшая половина населения России – женщины и молодёжь до 25 лет. Из них были исключены военные, из них был исключён целый ряд народов России, в первую очередь народы Севера. Выборы не были прямыми. Для крестьян выборы были четырёхступенчатыми, для большинства горожан двухступенчатыми, и только самые богатые люди и жители самых крупных городов имели возможность выбирать своих кандидатов прямым голосованием. Выборы были тайными, но не вполне, потому что на первом уровне крестьянских выборов – волостном сходе было открытое голосование. И наконец, они были совершенно не равными, потому что на выборах был соблюден сословно-имущественный принцип, и один голос крупного землевладельца или богатого буржуа был равен сотням, если не тысячам голосов крестьян. Это было совсем не то, о чём мечтали народолюбцы. Но хотя это была совсем не «четырёххвостка», это был тот необходимый минимум избирательных прав, при котором парламент мог функционировать.
Выборы в Думу обнаружили удивительную вещь: подавляющее большинство русских людей не желает этой политической системы, оно не верит ей и не хочет её. Именно поэтому первые два созыва Думы царской администрации пришлось разогнать. Потому что они при всех ограничениях избирательных прав оказались тотально оппозиционными власти. И первая и вторая Думы сделали две вещи, невозможные ни для одного национального парламента: они потребовали национализации обрабатываемой земли и фактически изъятие её у всех, кроме крестьян, и передачи её тем, кто её реально обрабатывает, – это первая тема. И вторая тема – шла революция, лилась кровь, но депутаты потребовали амнистии всем террористам и всем революционерам, проливавшим кровь. Они оказались признавать систему военно-полевых судов, которая была введена Столыпиным. Революцию нельзя было подавить без военно-полевых судов. А кадеты и все партии левее кадетов голосовали против осуждения террора. Следовательно, парламент выступил за углубление революции. А революция – это свержение самодержавия. Кадеты говорили – пусть будет конституционная монархия, те, кто левее, говорили о республике. Но в любом случае, большая часть русского общества, даже так, я бы сказал, криво представленная в Думе, выступала против существовавшего, только что реформированного государственного порядка.
Вот что такое не учитывать волю общества и жить для себя. Хотя я уверен, что Николай II, Александр III, Александр II и Николай Павлович, и уж тем более Александр I – все бы сказали, что живут для народа, и не соврали бы. В отличие от некоторых других правителей, они действительно клали силы и душу для управления Российским государством, но, во-первых, они строили неверную по своим главными параметрам систему, и, во-вторых, конечно, они себя и свой круг никогда не забывали. Один бал 1903 года в Петербурге в Зимнем дворце стоил налогов двух-трёх центральноевропейских русских губерний. Это просто Императорский бал в Зимнем дворце. Эти невиданные траты денег поражали иностранцев, не говоря уже о туалетах, в которых появлялась знать. Граф Ламсдорф, министр иностранных дел Российской Империи, был поражён тем расточительством, с которым молодой Император, только что взошедший на престол, покупал и дарил драгоценности своей любимой супруге Алике.