ли его ничему не доверять, обращать внимание на каждую мелочь, переворачивать любой камень, под которым может быть змея. Он хорошо запомнил уроки…
Дальше коридор делал поворот, и он увидел какой-то отсвет на стене. Непонятно какой, но это его насторожило еще больше. Потому он взял автомат в руки и снял с предохранителя. Русский автомат хорош, но у него есть один большой недостаток — предохранитель громко щелкает, предупреждая противника. Американский автомат можно переключить в боевой режим бесшумно.
Он не стал выкатываться из-за угла и делать всяческую подобную хрень в стиле американского Рэмбо, у него было кое-что получше. Австралийская насадка CEU к шведскому прицелу Aimpoint, она давала неоценимые преимущества в ближнем бою, поскольку позволяла смотреть в прицел, выставив автомат за угол. Так он и сделал, готовый стрелять в любой момент.
И увидел незакрытую дверь.
Незакрытая дверь могла значить все что угодно, например то, что кто-то забыл ее закрыть. Потому что напился харама. Или еще что-то. Главное — он посмотрел вниз и не увидел грязных разводов на полу, которые сказали бы ему, что кто-то вошел в здание с улицы, во всей грязи. Не было их!
Тогда надо просто закрыть дверь.
Держа автомат наготове, целясь по дверному проему, он сделал шаг. Потом еще шаг. Потом еще. Потом потолок обрушился ему на голову…
Придя в себя, Рахман едва не заорал от ужаса, но сильная рука заткнула ему рот, и вместо крика, который мог предупредить солдат о том, что пришла беда, раздалось что-то вроде жалобного блеяния. Выпучив глаза, он смотрел на тех, кто склонился над ним, сердце колотилось как сумасшедшее, в горле пересохло от ужаса…
Это были не люди…
Морды у них были как у зверей… шакалов, на которых в Ираке охотятся как на лис, называя это харитхией. Зубы… О Аллах, он никогда не видал столь страшных зубов ни у одного живого существа, и у одного из существ зубы были в крови. Но глаза… О Аллах, глаза у этих тварей были человеческие, не звериные! И тела тоже были человеческие…
Джинны![29]
О Аллах, за что ты нас так тяжко караешь?!
От джиннов пахло улицей, водой и смертью…
— Кто ты такой? — спросил один из джиннов вполне человеческим голосом, но показавшимся Рахману столь же страшным, как голос ангелов, извещающий о Часе[30].
— Я… Рахман, — едва выдавил полицейский из пересохшего от ужаса горла, — верноподданнейший раб Аллаха. — Он подумал и робко добавил: — И сын Исы, — назвав имя своего отца.
— Ты творил харам? — спросил тот же джинн, показывая звериные зубы.
Мысли метались, подобно крысе, попавшей в ловушку. Он не пил харам, как остальные, но разве джинны ему поверят, если у него под кроватью стоит целый ящик харама! О Аллах, как ему только в голову пришло такое — поставить под своей кроватью целый ящик запретного зелья…
— Я… немного выпил харама… — решил признаться Рахман, — но клянусь Аллахом, это только потому, что я сильно замерз и промок на улице!
Джинн изо всей силы ударил его ногой в бок. В глазах искрами взорвалась боль.
— Рассказывай все, сын шакала!
— И я! И я брал с правоверных деньги, которые они не должны платить по шариату! Я… брал эти деньги и отдавал их тагуту[31] Сулейману бин Тикрити! Но клянусь Аллахом, я не предавал Всевышнему сотоварища! Я только давал ему деньги, я раб Аллаха и только Аллаха!
Русские в этот момент едва удерживались от хохота… все придумал Ветер. Дешевая резиновая маска из магазина для театрального реквизита и розыгрышей, изображающая каких-то героев фильмов ужасов, — и вот противник парализован от ужаса, думая, что ты не человек, а джинн. А против джиннов сражаться бесполезно…
На сей раз джинны разгневались всерьез и били его минут пять ногами. Сулейман только шипел от боли…
— Рассказывай все, сын шакала! Зачем ты сделал харам?! Зачем ты украл людей, которые пришли на твою землю как гости? Зачем ты нарушил договор с неверными, разве в Коране не сказано, что надо исполнять договоры с неверными, если и они исполняют его?! Как ты посмел сделать такое?!
Рахман затрясся от страха. Он чувствовал, что убивать охранников и похищать нефтяников, с которыми заключен договор о том, что они должны их защищать, — это плохо. А теперь оказалось, сам Аллах разгневался за то, что они совершили такое, и наслал на них джиннов, чтобы наказать их! А ведь он знал, что кончится чем-то плохим. Как они только осмелились вызвать гнев Аллаха?!
— Это не я! — прохрипел Рахман. — Это не я! Это нечестивый бин Тикрити сказал сделать такое! Аллах свидетель, я не хотел делать этого! Аллах свидетель!
— Не упоминай имени Аллаха! У тебя нет на это права! Где эти люди, которых вы украли, нарушив договор?!
— Они здесь! Они здесь!
— Говори, где! Не испытывай наше терпение!
— До конца коридора! Направо дверь! Там комната!
— Какая еще комната, несчастный?!
— Там люк! Лестница вниз!
Один из джиннов протянул руку и рывком поставил обоссавшегося от страха Рахмана на ноги. Рука у него была твердой и с какими-то подушечками, там, где должны быть пальцы. Рахман понял, что это, наверное, когти.
— Веди…
Подталкивая его вперед, джинны вышли из комнаты, где его били, в коридор. Рахману и в голову не пришло закричать. Во-первых, закричав, он проявил бы пренебрежение волей Аллаха и наказанием его, а за это полагалось еще более тяжкое наказание. Во-вторых, джиннов нельзя победить обычным, человеческим оружием, тут нужно многократно читать Коран и проводить процедуру изгнания демонов, и делать это должен праведный и сведущий в таком деле человек, а не такой грешник, как он. Ему же оставалось только молиться Аллаху, надеясь, что он смягчит наказание.
— Здесь.
— Открывай…
Он осторожно открыл дверь — та даже не скрипнула. Он сам лично приказал, чтобы все двери смазывали графитовой смазкой.
— Где…
— Вон там. На полу.
Демоны оттолкнули его в сторону, и один демон прижал его к стене. Глаза у него были человеческие, но холодные и злые. От морды несло каким-то неприятным химическим запахом…
— Есть!
Теперь демоны общались на каком-то своем языке.
— Контроль!
Один из демонов спустил туда что-то вроде длинного хвоста. О, Всевышний, у них и хвосты есть!
— Чисто!
Демоны открыли люк и полезли внутрь. Потом начали появляться заложники…
Один из демонов отрицательно покачал головой, и тот, другой демон, ударил Рахмана по голове…
Заложники закричали от ужаса, увидев в темноте оскаленные, да еще и фосфоресцирующие морды. Фосфоресцирующая краска была обязательной принадлежностью реквизита, ее пытались стереть, потому что на хрен это нужно, но получалось плохо. Решили: сколько стерли, столько и ладно. Можно было бы заклеить скотчем, но этого решили не делать — иракец может увидеть скотч и понять, в чем дело. Хотя… он, наверное, обделался от страха и ему не до скотча…
Брат скинул маску.
— Тихо! — проорал он. — Молчать! Silence!
Помещение было разделено на проход и несколько клеток. Прутья блестящие, это тебе не наскоро сваренная клетка в зиндане. Похоже, американцы делали, может даже использовали это место для допросов и пыток, а потом пришли иракцы и начали использовать для того же самого. Воистину, дурное дело всегда нехитрое…
Заложники замолкли, только кто-то всхлипывал.
— Мы русский спецназ! Russian solders! We are going to save your asses.
— Thanks God, — сказал кто-то.
— О’кей. Сколько вас? Подойдите к решеткам, протяните одну руку вперед, чтобы я мог вас посчитать…
Руки протянулись через решетки…
Один… два… тринадцать. Тринадцать — поганое число…
— Тринадцать! Вас должно быть четырнадцать! Где еще один?!
— Сэр, они забрали одного из нас!
В душе все оборвалось. Они думали, что все заложники в одном месте. Можно уйти… тринадцать или один. Но русские так никогда не сделают…[32]
— Кого именно?
— Сэр, это была Линда, наш психолог…
Твою мать… Они смотрели фотографии заложников… Брат еще тогда отметил, что одна из заложниц молода и привлекательна, и в голове отложилось — совсем не место ей в Ираке, тем более в плену. И вот — здрасьте.
— Темненькая, короткая стрижка.
— Она самая, сэр…
Так и есть…
— Кузьма, Ветер — ко мне.
Двое моментально оказались рядом с командиром.
— Кузьма за старшего. Вытаскиваете заложников к реке и находите лодки. Там сейчас настоящая срань творится, болото настоящее, никто не будет вас там искать. Ветер — ты со мной, ищем заложницу. Мы уходим машинами, по запасному варианту…
— Батя, ты охренел? — не постеснялся в выражениях Кузьма. — Вас двое, а тут сто человек!
— Выполнять. Уходите и никого не ждете, ясно? Координаты точки контакта, коды опознания вы помните.
— Есть…
Камеры с заложниками вскрыли быстро, замки благо тут стандартные, не такие и сложные — а у них у всех были отмычки для такого дела. Заложники были в относительно хорошем состоянии, их не били. Видимо, действительно хотели обменять… да и нет тут зверей, это все-таки полицейские. Тут ничего личного, только бизнес…
Один из мужиков — фирменная рубашка из грубой ткани, джинсы, ботинки, лет пятидесяти, — подошел к спецназовцам, когда заложников уже поднимали наверх.
— Сэр, разрешите остаться…
— Кузьма, какого хрена заложник вне контроля?! — вызверился майор.
— Сэр, выслушайте! У них моя дочь, они увели ее наверх!
— У меня нет желания иметь дело с ковбоями, — резко сказал майор, — если хотите помочь, помогите своим коллегам выбраться из этого дерьма, сэр.
— Сэр, вы не понимаете, — американец резко рванул рукав рубашки, — видели когда-нибудь такое?