ью. «Поздравля́ю, вы, говори́т, уже́ изве́стны!» Очеви́дно, актёры или микроскопи́ческие газе́тчики. Но не в них де́ло. Меня́, су́дарь,[59] занима́ет тепе́рь вопро́с, что, со́бственно, ну́жно понима́ть под сло́вом «изве́стность». Как по-ва́шему? Все мы понима́ем сла́ву бо́лее или ме́нее субъекти́вно, но никто́ ещё не дал я́сного, логи́ческого определе́ния э́тому сло́ву. До́рого бы я дал за тако́е определе́ние!
– На что оно́ вам так пона́добилось?
– Ви́дите ли, знай мы,[60] что тако́е сла́ва, нам, быть мо́жет, бы́ли бы изве́стны и спо́собы её достиже́ния, – сказа́л пассажи́р пе́рвого кла́сса, поду́мав. – На́до вам заме́тить, су́дарь, что когда́ я был помоло́же, я всей душо́й мое́й стреми́лся к изве́стности. Популя́рность была́ мои́м, так сказа́ть, сумасше́ствием. Для неё я учи́лся, рабо́тал, ноче́й не спал, не доеда́л и здоро́вье потеря́л. И ка́жется, наско́лько я могу́ суди́ть, у меня́ бы́ли все да́нные к её достиже́нию. Во-пе́рвых, по профе́ссии я инжене́р. Пока́ живу́, я постро́ил на Руси́ деся́тка два великоле́пных мосто́в, сооруди́л в трёх города́х водопрово́ды, рабо́тал в Росси́и, в А́нглии, в Бе́льгии… Во-вторы́х, я написа́л мно́го специа́льных стате́й по свое́й ча́сти. В-тре́тьих, су́дарь мой, занима́ясь на досу́ге хи́мией, я нашёл спо́собы добыва́ния не́которых органи́ческих кисло́т, так что и́мя моё вы найдёте во всех заграни́чных уче́бниках хи́мии. И что же? Вот я уже́ стар, умира́ть собира́юсь, мо́жно сказа́ть, а изве́стен я столь же, как вон та чёрная соба́ка.
– Почём знать? Мо́жет быть, вы и изве́стны.
– Гм!.. А вот мы сейча́с попро́буем… Скажи́те, вы слыха́ли когда́-нибудь фами́лию Крикуно́ва?
Сосе́д по́днял глаза́ к потолку́, поду́мал и засмея́лся:
– Нет, не слыха́л… – сказа́л он.
– Э́то моя́ фами́лия. Вы, челове́к интеллиге́нтный и пожило́й, ни ра́зу не слыха́ли про меня́ – доказа́тельство убеди́тельное! Очеви́дно, добива́ясь изве́стности, я де́лал совсе́м не то, что сле́довало. Я не знал настоя́щих спо́собов.
– Каки́е же э́то настоя́щие спо́собы?
– А чёрт их зна́ет! Вы ска́жете: тала́нт? гениа́льность? Во́все нет, су́дарь мой… Паралле́льно со мной жи́ли и де́лали свою́ карье́ру лю́ди сравни́тельно со мной пусты́е, ничто́жные и да́же дрянны́е. Рабо́тали они́ в ты́сячу раз ме́ньше меня́, тала́нтами не блиста́ли и изве́стности не добива́лись, а погляди́те на них! Их фами́лии то и де́ло попада́ются в газе́тах и в разгово́рах! Е́сли вам не надое́ло слу́шать, то я поясню́ приме́ром. Не́сколько лет тому́ наза́д я де́лал в го́роде К. мост. На́до вам сказа́ть, скучи́ща в э́том К. была́ стра́шная. Е́сли бы не же́нщины и не ка́рты, то я бы с ума́, ка́жется, сошёл. Ну-с,[61] де́ло про́шлое, сошёлся я там ску́ки ра́ди с одно́й певи́чкой. Чёрт её зна́ет, все приходи́ли в восто́рг от э́той певи́чки, по-мо́ему же, – как вам сказа́ть? – певи́ца была́ обыкнове́нная, каки́х мно́го. Девчо́нка пуста́я, капри́зная, жа́дная, прито́м ещё и ду́ра. Она́ мно́го е́ла, мно́го пила́, спала́ до пяти́ часо́в ве́чера – и бо́льше, ка́жется, ничего́. Назва́ться актри́сой или да́же певи́цей моя́ певи́чка не име́ла ни мале́йшего пра́ва. Наско́лько я понима́ю, пе́ла она́ отврати́тельно. Ну-с, прошу́ внима́ния. Как тепе́рь по́мню, происходи́ло у нас торже́ственное откры́тие движе́ния по но́вому мосту́. Был моле́бен, ре́чи, телегра́ммы и про́чее. Де́ло про́шлое, а потому́ скажу́ вам, что мост получи́лся у меня́ великоле́пный! Не мост, а карти́на, оди́н восто́рг! «Ну, ду́мал, тепе́рь пу́блика на меня́ все глаза́ прогляди́т». Но напра́сно я, су́дарь мой, беспоко́ился – увы́! На меня́, кро́ме официа́льных лиц, никто́ не обрати́л ни мале́йшего внима́ния. Стоя́т толпо́й на берегу́, глядя́т на мост, а до того́, кто стро́ил э́тот мост, им и де́ла нет. Вдруг пу́блика заволнова́лась: шу-шу-шу… «Меня́, должно́ быть, уви́дели», – поду́мал я. Как же, держи́ карма́н! Смотрю́, сквозь толпу́ пробира́ется моя́ певи́чка. Начался́ шёпот: «Э́то такая-то… Преле́стна! Обворожи́тельна!» Тут и меня́ заме́тили… Двое каки́х-то молоды́х люде́й, – должно́ быть, ме́стные люби́тели теа́тра, погляде́ли на меня́ и зашепта́ли: «Э́то её любо́вник!» Как э́то вам понра́вится? А кака́я-то небри́тая фигу́ра в цили́ндре долго стоя́ла о́коло меня́, пото́м поверну́лась ко мне со слова́ми:
– Зна́ете, кто э́та дам́а, что идёт по тому́ бе́регу? Э́то така́я-то… Го́лос у неё ни́же вся́кой кри́тики, но владе́ет она́ им в соверше́нстве!..
– Не мо́жете ли вы сказа́ть мне, – спроси́л я, – кто стро́ил э́тот мост?
– Пра́во,[62] не зна́ю! – отвеча́ла фигу́ра. – Инжене́р како́й-то!
– А кто, – спра́шиваю, – в ва́шем К. собо́р стро́ил?
– И э́того не могу́ вам сказа́ть.
– Да́лее я спроси́л, кто в К. счита́ется са́мым лу́чшим педаго́гом, кто лу́чший архите́ктор, и на все мои́ вопро́сы фигу́ра отвеча́ла незна́нием.
– А скажи́те, пожа́луйста, – спроси́л я в заключе́ние, – с кем живёт э́та певи́ца?
– С каки́м-то инжене́ром Крикуно́вым.
Ну, су́дарь мой, как вам э́то понра́вится? Так как изве́стность тепе́рь де́лается почти́ исключи́тельно то́лько из газе́т, на друго́й же день по́сле откры́тия моста́ хвата́ю ме́стный «Ве́стник» и ищу́ в нём про свою́ осо́бу. До́лго бе́гаю глаза́ми по всем четырём страни́цам и наконе́ц – вот оно́! ура! Начина́ю чита́ть: «Вчера́, при отли́чной пого́де и при грома́дном стече́нии наро́да, в прису́тствии господи́на нача́льника губе́рнии[63] и про́чих власте́й, происходи́ло откры́тие вновь постро́енного моста́ и т. д.». В конце́ же: «На откры́тии, блиста́я красото́й, прису́тствовала, ме́жду про́чим, люби́мица к-ой пу́блики, на́ша тала́нтливая арти́стка така́я-то. Само́ собо́ю разуме́ется, что появле́ние её произвело́ сенса́цию. Звезда́ была́ оде́та и т. д.». Обо мне́ же хоть бы одно́ сло́во! Хоть полслове́чка! Как э́то ни ме́лко, но, ве́рите ли, я да́же запла́кал тогда́ от зло́сти!
Успоко́ил я себя́ на том, что прови́нция глупа́, с неё и тре́бовать не́чего, а что за изве́стностью ну́жно е́хать в у́мственные це́нтры, в столи́цы. Кста́ти, в то вре́мя в Пи́тере лежа́ла одна́ моя́ рабо́тка, по́данная на ко́нкурс. Приближа́лся срок ко́нкурса. Прости́лся я с К. и пое́хал в Пи́тер. От К. до Пи́тера доро́га дли́нная, и вот, чтоб ску́чно не́ было, я взял отде́льное купе́, ну… коне́чно, и певи́чку. Е́хали мы и всю доро́гу е́ли, шампа́нское пи́ли и – тру-ла-ла! Но вот мы приезжа́ем в у́мственный центр. Прие́хал я туда́ в са́мый день ко́нкурса и име́л, су́дарь мой, удово́льствие пра́здновать побе́ду: моя́ рабо́та была́ удосто́ена пе́рвой пре́мии. Ура́! На друго́й же день иду́ на Не́вский и покупа́ю на семь гри́вен[64] ра́зных газе́т. Спешу́ к себе́ в но́мер, ложу́сь на дива́н и спешу́ чита́ть. Пробега́ю одну́ газе́ту – ничего́! Пробега́ю другу́ю – бо́же мой! Наконе́ц, в четвёртой наска́киваю на тако́е изве́стие: «Вчера́ с курье́рским по́ездом прибыла́ в Петербу́рг изве́стная провинциа́льная арти́стка така́я-то. С удово́льствием отмеча́ем, что ю́жный кли́мат благотво́рно поде́йствовал на на́шу знако́мку» – и не по́мню, что да́льше! Мно́го ни́же под э́тим изве́стием са́мым мельча́йшим пети́том напеча́тано: «Вчера́ на тако́м-то ко́нкурсе пе́рвой пре́мии удосто́ен инжене́р тако́й-то». То́лько! И вдоба́вок, ещё мою́ фами́лию перевра́ли: вме́сто Крикуно́ва написа́ли Киркуно́в. Вот вам и у́мственный центр.
Не́сколько лет спустя́ я был в Москве́. Между де́лом я прочёл там в одно́м из музе́ев пять публи́чных ле́кций с благотвори́тельною це́лью. Ка́жется, доста́точно, что́бы стать изве́стным го́роду хотя́ на три дня, не пра́вда ли? Но, увы́! Обо мне́ не обмо́лвилась[65] слове́чком ни одна́ моско́вская газе́та. Про пожа́ры, про опере́тку, про пья́ных – про всё есть, а о моём де́ле, прое́кте, о ле́кциях – ни гугу́.[66] А ми́лая моско́вская пу́блика! Е́ду я на ко́нке… Ваго́н битко́м наби́т:[67] тут и да́мы, и вое́нные, и студе́нты, и курси́стки – вся́кой тва́ри по па́ре.[68]
– Говоря́т, что ду́ма вы́звала инжене́ра по тако́му-то де́лу! – говорю́ я сосе́ду так гро́мко, что́бы весь ваго́н слы́шал. – Вы не зна́ете, как фами́лия э́того инжене́ра?
Сосе́д отрица́тельно мотну́л голово́й. Остальна́я пу́блика погляде́ла на меня́ ме́льком, и во всех взгля́дах я прочёл «не зна́ю».
– Говоря́т, кто́-то чита́ет ле́кции в тако́м-то музе́е! – продолжа́ю я. – Говоря́т, интере́сно!
Никто́ даже голово́й не кивну́л. Очеви́дно, не все слы́шали про ле́кции, а госпожи́ да́мы не зна́ли да́же о существова́нии музе́я. Э́то бы всё ещё ничего́, но предста́вьте вы, су́дарь мой, пу́блика вдруг вска́кивает и к о́кнам. Что тако́е? В чём де́ло?
– Гляди́те, гляди́те! – затолка́л меня́ сосе́д. – Ви́дите того́ брюне́та, что сади́тся на изво́зчика? Э́то изве́стный скорохо́д Кинг!
И весь ваго́н заговори́л о скорохо́дах, занима́вших тогда́ моско́вские умы́.
Мно́го и други́х приме́ров я мог бы привести́ вам, но, полага́ю, и э́тих дово́льно. Тепе́рь допу́стим, что я относи́тельно себя́ заблужда́юсь, что я хвастуни́шка и безда́рность, но все э́ти ру́сские морепла́ватели, хи́мики, фи́зики, меха́ники – популя́рны ли они́? Изве́стны ли на́шей образо́ванной ма́ссе ру́сские худо́жники, ску́льпторы, литера́торы? Назови́те мне хоть одного́ корифе́я на́шей литерату́ры, кото́рый стал бы изве́стен ра́ньше, чем не прошла́ по земле́ сла́ва, что он уби́т на дуэ́ли, сошёл с ума́, пошёл в ссы́лку, нечи́сто игра́ет в ка́рты!
Пассажи́р пе́рвого кла́сса так увлёкся, что вы́ронил изо рта́ сига́ру и приподня́лся.
– Да-с, – продолжа́л он, – и в паралле́ль э́тим лю́дям я приведу́ вам со́тни вся́кого ро́да певи́чек, акроба́тов и шуто́в, изве́стных да́же грудны́м младе́нцам. Да-с!