окращениями. Они коснулись главным образом тех ее страниц, которые содержат значительный объем отчасти малопонятной для неспециалиста, отчасти устаревшей к настоящему времени информации. В наибольшей степени сокращения затронули 6-ю главу книги, посвященную выявлению признаков "естественной системы" в науке, для чего Н. Я. Данилевский использовал материал всего современного ему естествознания. Отсутствующий в настоящем издании текст обозначен отточием в угловых скобках (...). Орфография и пунктуация книги приближены к современным, за исключением случаев, характерных для индивидуального стиля Н. Я. Данилевского. Содержащиеся в книге факты, почерпнутые из ботаники, зоологии и других естественнонаучных дисциплин, в комментариях к настоящему изданию не отражены.
Послесловие. С. А. Вайгачев
Нет человечески истинного без истинно народного.
В 1988 г. культурный мир отмечал юбилей книги, ставшей значительным явлением в философской литературе нашего века: 70-летие со дня выхода первого тома "Заката Европы" Освальда Шпенглера. Вновь возникший интерес к творчеству немецкого мыслителя, яркого представителя некогда популярного на Западе философского направления, известного под названием "философии жизни", высветил не только сильные стороны его труда, вынесшего суровый приговор современной западной цивилизации за её голый техницизм и отсутствие животворящих органических начал, но и вторичность многих положений автора "Заката Европы". Так, известный английский исследователь Дж. Уолден, выступая в Чикагском университете, говорил о существовании другой книги, появившейся в России еще в конце 60-х гг. XIX в. и во многом предвосхитившей книгу Шпенглера: "Освальд Шпенглер сказал, что западная цивилизация превратилась в простой комплекс методов и орудий, что у нее нет души. За пятьдесят лет до него Николай Данилевский говорил очень похожие вещи и предлагал добыть недостающую душу из русских национальных корней. Можем ли мы надеяться на то, что Россия... вдохнет новую жизнь в нашу больную культуру?" [1]
Оставим на время вопрос английского ученого и обратимся к фактам. Они со всей определенностью свидетельствуют о том, что выдвинутая Н. Я. Данилевским в книге "Россия и Европа" теория "культурно-исторических типов" оказала исключительно большое влияние на современную западную философию культуры. Написанная 120 лет назад, книга Н. Я. Данилевского не канула в Лету, но продолжает свою жизнь - правда, не на родине автора, где идеи славянской самобытности сгорели в огне политических и социальных катаклизмов начала XX в., а на Западе, по-своему распорядившемся наследием Н. Я. Данилевского. После Октябрьской революции автор "России и Европы" воспринимался там уже не в пугающем ореоле панславистских идей, а гораздо спокойнее и потому объективнее - в качестве основоположника получившей признание теории множественности и разнокачественности человеческих культур. (Хотя, разумеется, ряд "советологов" не мог удержаться от соблазна подойти к труду Н. Я. Данилевского с политико-идеологическими мерками, о которых в свое время хорошо написал Ф. И. Тютчев:
Давно на почве европейской,
Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда создалась:
Для них - закон и равноправность,
Для нас - насилье и обман...
И закрепила стародавность
Их, как наследие славян.
В целом же, как было сказано, к труду Н. Я. Данилевского на Западе ныне преобладает взвешенный, объективный подход. В современной западной философии и социологии культуры имя Данилевского упоминается первым в ряду таких мыслителей, как О. Шпенглер, А. Тойнби, Ф. Нортроп, А. Шубарт, П. А. Сорокин, объединяемых общим критическим отношением к европоцентристской, однолинейной схеме общественного прогресса. Автору "России и Европы", переведенной на несколько европейских языков, посвящено множество статей в самых престижных научных изданиях Западной Европы и Америки, он объявляется "пионером", заложившим популярный на Западе подход пространственно-временной локализации явлений культуры. Именно так был оценен в 1964 г. вклад Н. Я. Данилевского Международным обществом сравнительного изучения цивилизаций. По-иному сложилась судьба наследия Данилевского на его родине, в России, где с 1895 г. его капитальный труд и другие произведения ни разу не переиздавались, а имя было предано забвению.
По словам известного русского философа и публициста, современника и друга Данилевского, Н. Н. Страхова, автор "России и Европы" принадлежал "к тем, кого можно назвать солью земли русской, к тем неизвестным праведникам, которыми спасается наше отечество"[2]. Думается, можно согласиться с этой оценкой личности Данилевского, данной Н. Н. Страховым, жизнь и литературная деятельность которого оказались тесно связанными с жизнью автора "России и Европы" и судьбой его литературного наследства. Как и Данилевский, Страхов относился к тесному кругу людей (по определению В. В. Розанова, к "кучке гонимых"), которые в условиях быстрого превращения России в буржуазное государство - и как следствие этого прогрессирующей "порнофикации русского общества" (К. К. Толстой) - оставались "верными заветам, смыслу и духу земли русской"[3]. Н. Н. Страхову принадлежит и заслуга написания первой и единственной биографии Н. Я. Данилевского, к которому, по свидетельству В. В. Розанова, он "был привязан как к типично собравшему в себе светлые народные черты: ясный ум и твердый, открытый характер"[4].
В письме к Л. Н. Толстому от 13 июня 1886 г., написанном спустя полгода после смерти Данилевского, Н. Н. Страхов дал следующую краткую характеристику жизненного пути своего друга: "Жизнь эта была очень трудная, очень полезная, очень счастливая и очень скромная"[5]. Проследим обстоятельства этой жизни.
Николай Яковлевич Данилевский родился 28 ноября (по старому стилю) 1822 г. в селе Оберец Ливенского уезда - одном из "дворянских гнезд" богатой литературными и научными талантами Орловщины. Его отец, заслуженный генерал, в 1812 г. оставил учебу в Московском университете и поступил на военную службу в действующую армию; в составе гусарского полка он участвовал в заграничном походе русской армии и был ранен в "битве народов" под Лейпцигом (1813 г.).
Родители Н. Я. Данилевского сделали все, чтобы дать сыну наилучшее образование. После учебы в частном пансионе в Москве он был принят в знаменитый Царскосельский лицей, по окончании которого поступил (в качестве вольного слушателя) на физико-математический факультет Петербургского университета. Здесь в 1847 г. состоялась его первая встреча со Страховым. Впоследствии Н. Н. Страхов так описал обстоятельства их первого знакомства: "Между студентами вдруг пронесся говор: "Данилевский, Данилевский!", и я увидел, как около высокого молодого человека, одетого не в студенческую форму, образовалась и стала расти большая толпа. Все жадно слушали, что он говорит; ближайшие к нему задавали вопросы, а он отвечал и давал объяснения. Дело шло о бытии Божием и о системе Фурье"[6].
Продолжением этих студенческих бесед стали знаменитые "пятницы", проходившие на квартире у М. В. Буташевича-Петрашевского. Как и Петрашевский, будущий автор "России и Европы" видел достоинство "социальной науки" Фурье в том, что фурьеризм подходил к проблемам "общественного быта" не с позиций буржуазного либерализма, который приносит личность "в жертву капиталу", а искал их решения на пути соединения выгод частного и общего хозяйства.
В 1849 г. Данилевский защитил магистерскую диссертацию по кафедре ботаники, представив в университет описание флоры родной Орловщины. В том же году, находясь на научной практике в Тульской губернии (на берегах воспетой И. С. Тургеневым Красивой Мечи), он был внезапно арестован и отвезен в Петербург, где его привлекли к следствию по делу Петрашевского. Хотя данных к его обвинению не нашлось, Данилевский после трехмесячного заключения в Петропавловской крепости был выслан из Петербурга в Вологду. После светлых аудиторий столичного университета молодой ученый оказался в унылой обстановке канцелярии вологодского губернатора. Однако и в условиях ссылки, оторванный от родных и друзей, Данилевский с успехом продолжает занятия наукой. Его работа "Климат Вологодской губернии" была отмечена премией Русского географического общества.
В 1853 г. Н. Я. Данилевский, сменивший к тому времени Вологду на Самару, был командирован (в звании статистика) на Волгу - участвовать в важной для экономики страны экспедиции, целью которой было исследование состояния рыбных запасов и рыболовства в низовьях великой русской реки и в Каспийском море. "Эта командировка,- писал Н. Н. Страхов,- определила всю дальнейшую судьбу Николая Яковлевича; он и умер в одной из своих поездок для исследования рыболовства"[7]. Возглавлявший эскпедицию академик Карл Бэр быстро оценил познания и способности своего статистика; во время проведения изыскательских работ Бэр часто передоверял ему самые трудные участки.
Опыт, приобретенный Данилевским во время Волжско-Каспийской экспедиции 1853 г., не пропал даром. Спустя пять лет он был назначен начальником эскпедиции для исследования рыбных и звериных промыслов на Белом море и на Ледовитом океане; по возвращении в Петербург Данилевский за свою научно-административную деятельность был награжден золотой медалью Русского географического общества. Затем последовали экспедиции на Черное, Азовское моря... Всего за свою жизнь Н. Я. Данилевский совершил 9 экспедиций, в результате которых было проведено исследование всех вод Европейской России. Не меньших успехов он достиг и на административном поприще. Войдя в конце своей карьеры в состав Совета Министерства государственных имуществ, Данилевский принял самое активное участие в выработке законов, которые регулировали состояние рыбных богатств страны вплоть до начала XX в.
Свою научно-литературную деятельность Н. Я. Данилевский начал еще в стенах Петербургского университета. В 1848 г "Отечественные записки" опубликовали три его критические статьи о "Космосе" Александра фон Гумбольдта. В дальнейшем им были написаны многочисленные книги и статьи, среди которых преобладали капитальные труды по вопросам рыболовства и статистики, но встречались и такие работы, как "Опыт областного великорусского словаря", статьи о русской географической терминологии и др.