Достигнутый Россией к концу 30-х годов ХIX века в результате промышленного переворота уровень развития буржуазного общества, привел к появлению целого ряда идеологических систем, характерных для состояния общественного устройства эпохи развития промышленного капитализма. Этими основными идеологиями стали соответственно: либерализм ("западничество''), консервативный умеренный национализм ("славянофильство") и русский коммунизм.
Лагерь классических либералов ("западников") был представлен в 30-50-е годы XIX века Т. Н. Грановским, а после его смерти К. Д. Кавелиным, Е. Ф. Коршем, В. П. Боткиным, П. В. Анненковым.
Довольно быстро из либерального лагеря выделились левые либералы в виде "утопических социалистов" в лице А. И. Герцен и Н. П. Огарев и анархистов в лице М. А. Бакунина.
Коммунистическое направление в русской общественной мысли того периода времени представляли В. Г. Белинский и Н. Г. Чернышевский.
Однако, несмотря на сравнительно быстрые темпы промышленного развития России в 30—40-е годы ХIX в., обозначившееся к 1815 году ее экономическое отставание от Англии не только не сократилось, но даже стремительно росло.
Кроме Англии, Россию в царствование Николая I обогнала в промышленном развитии и Франция, чего до этого не было.
После этого Российская империя по своему экономическому потенциалу переместилась со второго на третье место в тогдашнем мире.
Причиной этого была нехватка в России денежных капиталов, основная масса которых уходила из России в Европу, в качестве выплат по европейским и, прежде всего английским займам периода 1801–1825 годах
С 1800 по 1860 год выплавка чугуна в России выросла на 7 млн. пудов, а в Англии за это же время на 240 млн. пудов. В 1850 году Россия производила чугуна в 14 раз меньше Англии и в 3 раза меньше Франции. Количество веретен в текстильной промышленности России было в 20 раз меньше, чем в Англии и в 4 раза меньше, чем во Франции.[13]
Причин такого положения было несколько:
1. В этот период времени господствующим классом в России была не промышленная буржуазия, а земельная аристократия, поставлявшая продовольствие и сельскохозяйственное сырье на европейские рынки и сильно зависевшая от этих рынков и управлявших ими евробанкиров.
2. После 15-летнего воздержания периода 1826–1840 годов режим Николая I, начиная с 1841 года вновь стал прибегать к практически ежегодным иностранным займам, вплоть до 1855 года.
Первый иностранный займ в царствование Николая I на сумму 50 млн. рублей серебром при посредничестве уже упоминавшегося Людвига Штиглица, был взят у европейских банкиров под благовидным предлогом начала строительства в 1841 году железной дороги Петербург — Москва. В дальнейшем, в 1843–1847 годах при посредничестве уже Александра Штиглица, ежегодно заключались договора о получении четырехпроцентных европейских займов для продолжения и завершения строительства этой железной дороги.
За эти "услуги" А.Штиглиц был награжден Николаем I орденом Св. Владимира — 4-й степени и золотой табакеркой с бриллиантами и императорским вензелем.[14]
В займах 1843–1855 гг. А.Штиглиц представлял в России такие банковские дома как "Братья Беринг" (Лондон), "'Гопе и Ко"' (Амстердам), "Мендельсон и Ко" (Берлин).
Помимо денежных операций с Российским государством, Штиглиц и вышеназванные банкирские дома, вели денежные дела и многих уже упоминавшихся ключевых фигур Николаевского режима, со всеми вытекавшими отсюда печальными последствиями для России.
Современники, как Людвига, так и Александра Штиглица, хорошо знали об их связи с Ротшильдами и их положении в международном финансовом сообществе: "С векселями его, как с чистыми деньгами можно было объездить всю Европу, побывать в Америке и в Азии. Другое дело — дорого ли они стоили".[15]
Эта вновь обретенная во второй половине царствования Николая I, финансовая зависимость России от европейского финансового капитала, привели ее в период 1849–1856 гг. к двум крупномасштабным внешнеполитическим поражениям, которые превратили ее во второстепенную европейскую державу, вплоть до конца 1917 года.
Первой из этих внешнеполитических катастроф, ставших следствием финансовой зависимости Николаевского режима от европейских банкиров, стала военная интервенция России в Венгрию в апреле-июне 1849, с целью спасения от развала Австрийской империи.
Данная интервенция противоречила всем геополитическим интересам России в Юго-Восточной Европе и была совершена по прямому указанию европейских банкиров, желавших скорейшего окончания Европейской революции 1848–1849 года, которая вышла из под их контроля, и последним очагом которой, являлась Венгерская республика, отколовшаяся от Австрии.
Насколько несамостоятельны были действия России во время интервенции ее войск в Венгрию, свидетельствует тот факт, что Россия не потребовала ничего взамен от спасенной, ею австрийской монархии, хотя бы например в первую очередь, находившиеся в составе Австрийской империи западно-украинские земли.
Часть 2. Европейские банкиры и Крымская война
Не смотря на то, что европейскому финансовому капиталу к концу 40-х годов ХIX века удалось восстановить те свои позиции в России, которые были ослаблены в период 1826–1840 годах, он желал установления своего полного контроля над ней. Для установления этого контроля европейские банкиры решили прибегнуть к своему испытанному средству — внешней войне.
Внешняя война против России в этот период, с одной стороны, должна была восстановить европейское равновесие, нарушенное Европейской революцией 1848–1849 года, которая совершенно не затронула Россию, а с другой стороны, эта война должна была расстроить финансовую систему России, увеличить ее внутреннюю и внешнюю задолженность и вызвать потребность в новых внешних займах.
Именно эти расчеты и стали основными причинами войны коалиции европейских государств в составе Англии, Франции, Турции, Пьемонта (Королевство Сардиния) против России в 1853–1856 годах. Эту коалицию поддерживали своим враждебным нейтралитетом в отношении России такие ее бывшие союзники, как Пруссия и Австрия, а так же Швеция.
Таким образом, война 1858–1856 гг., получившая в российской историографии название "Крымская война", а в западной — "Восточная война", была по существу войной всей Европы против России, организованной европейским финансовым капиталом.
Именно желанием евробанкиров ослабить Россию, а не добиться ее полного военного разгрома и объясняются многочисленные странности в ведении боевых действий обеими сторонами в ходе "Крымской войны", которые противоречили элементарным военным канонам.
Одной из таких, бросающихся в глаза странностей, был сам выбор основным театром военных действий бассейна Черного моря и Крыма, которые были настолько удалены от жизненных центров тогдашней России, что даже самые тяжелые поражения, находящихся там русских войск, не смогли бы заметно сказаться на общем военно-политическом положении России.
Европейский финансовый капитал не хотел, чтобы серьезное военное поражение России, в свою очередь, привело бы к новому нарушению европейского равновесия. Поэтому, евробанкиры через своих людей в военных министерствах и Генеральных штабах Англии, Франции и России, всячески ограничивали масштабы военных действий, сводя их к одной географической точке — Севастополю, делая все, чтобы "наполеоновские планы" тогдашнего английского премьер-министра Пальмерстона по отделению от России: Крыма, Северного Кавказа и Закавказья, и создания там проанглийских марионеточных государств, остались бы только на бумаге.
Результатом "Крымской войны" стало то, что в 1853–1856 гг. общие российские расходы на ведение боевых действий составили более 500 млн. рублей. В разгар боевых действий в 1854–1855 гг. ежегодный бюджетный дефицит составлял 600 млн. руб. Количество бумажных денег в обращении выросло более, чем в 2 раза, прекратился обмен бумажных денег на золотую и серебряную монету. Курс рубля неудержимо падал.[16]
Все это создало для европейского финансового капитала в России самые благоприятные условия. В 1854–1855 годах его представитель в России А.Штиглиц заключил с ним от имени Российского правительства несколько договоров о займах на общую сумму около 200 млн. руб.[17]
Эта финансовая зависимость, по мнению европейских банкиров, должна была повлечь и выгодные для них политические изменения в России.
Часть 3. Общественно-политические агенты влияния европейских банкиров в Российской империи накануне, во время и после Крымской войны
Подготовку серьезных политических перемен в Российской империи евробанкиры стали за несколько лет до "Крымской войны".
Хотя к концу 40-х гг. ХIX в. евробанкиры имели значительное количество своих агентов влияния среди правящей российской элиты и некоторые из ее представителей были связаны с евробанкирами родственными узами, как, например, министр иностранных дел Ниссельроде — дальний родственник австрийской ветви Ротшильдов. Но для осуществления серьезных политических изменений в России, нужно было иметь своих людей не только в правящей элите, но и среди оппозиции к ней.
К формированию внутрироссийской оппозиции, евробанкиры приступили на рубеже 30–40 гг. ХIX в. Питательной основной средой для создания евробанкирами внутрироссийской оппозиции, стал либеральный лагерь, а точнее его радикальное левое крыло, представленное российскими сен-симонистами.
Российский сен-симонизм возник в 1832 г., когда в Московском университете было создано тайное сен-симонистское общество во главе с Александром Герценом (1812–1870) и Николаем Огаревым (1813–1877).