Но когда дело доходит до Гэтсби, его единственное описание во всей книге – это: «Передо мной стоял элегантно одетый мужлан лет тридцати с небольшим, чья до смеха выделанная речь была на грани абсурда».
Создается ощущение, что когда Ник смотрит на Гэтсби, его глаза неким образом замутняются. Подобный прием применяют порой в кинематографе, когда все персонажи находятся в фокусе, кроме одного, лицо и фигура которого постоянно размыты. После фатальной автоаварии, когда Гэтсби рассказывает Нику историю своей любви, он произносит странную фразу: «Он (то есть Том Бьюкенен) говорил ей обо мне таким образом, чтобы запугать ее, представить меня как какого-то маленького жулика (“cheap sharper”)». Но Гэтсби и есть cheap sharper! И если не маленький, то большой и достаточно жесткий (вспоминая его короткие телефонные разговоры) sharper. Опять же, если бы такую фразу произнес персонаж в итальянском неореалистическом фильме, мы увидели бы красивое, но грубое лицо молодого влюбленного мафиозо, до смешного ограниченного в понимании мира и самого себя, и немедленно схватили бы суть его трагикомической ситуации. Но, глядя на Гэтсби сквозь затуманенные романтизмом глаза Ника, мы видим только нежную наивную душу, раненную окружающими ее эгоистическими людьми.
«Великий Гэтсби» весь построен на таких парадоксах. Наиболее видимый, который лежит на поверхности, – это парадокс коррумпированного человека, охваченного кристально чистой любовью. Этот парадокс общепринят, как символ катастрофы знаменитой Американской Мечты, – фальшиво и неверно принят. Мировая литература замусорена историями о великих преступниках и о том, как любовь к женщине приводит их к падению. Нет, истинный американский герой романа Фитцджеральда не Гэтсби, а Ник Каррауэй с его раздвоенностью между осторожной порядочностью и романтической мечтой о «зеленом огоньке» недостижимого, между скромным благополучным существованием торговца облигациями и «угрожающим» портретом брата его дедушки, на которого, как ему говорят, он похож.
Однажды я видел постановку вагнеровского «Летучего голландца», в которой все действие происходило в воображении Зенды. То же можно сказать о «Великом Гэтсби»: почти все, что мы узнаем о Гэтсби, может быть продуктом воображения Ника. Независимо от Ника существуют только две фотографии этого человека и дневник подростка по имени Джей Гатц (об этом примечательном дневнике я скажу после). Максвелл Перкинс писал в письме к Фитцджеральду, что «богатство и характер бизнеса Гэтсби следовало бы прописать более ясно» и что характер Гэтсби несколько неясен (somewhat vague) и должен быть четче очерчен (adumbrated). Перкинсу в равной степени следовало бы озаботиться и неясностью характера Ника, но никто не принимает этого персонажа всерьез.
И напрасно: уникальность «Великого Гэтсби» состоит в бесконечной, как бесчисленно удаляющееся число отражений в Зале зеркал, игре между этими двумя главными персонажами. Какое отражение реально, а какое только отражает другое отражение? Ник-мечтатель притянут к мечтателю Гэтсби, но в какой степени мечтатель Гэтсби существует независимо? Это Гэтсби говорит Дейзи, когда они встречаются в домике Ника в первый раз: «У вас на причале всю ночь горит зеленый фонарик», но это Ник комментирует: «Вероятно, он понял, что колоссальное значение этого огонька теперь исчезает для него навсегда». Вся тайна Зала зеркал заключается в слове «вероятно». Ник организовал эту встречу, и когда Гэтсби показывает Дейзи свои богатства, свой огромный дом, свой гидроплан, свои изумительные рубашки, Ник собирается спросить его о наследственных рубинах. Невероятно: даже сейчас он верит истории с наследством, которую Гэтсби продал ему, когда они мчались в Нью-Йорк! Продолжает верить, несмотря на то что видел уже Гэтсби в компании Вольфштина! Но истинный не рубин уже, а бриллиант чистой воды – это сама придумка Гэтсби истории с наследством. Даже если наивный Ник поверит ему на какие-то мгновения, как долго продержится глупость этой лжи? Не только для Ника, но для его приятелей, включая Дейзи? Но в том-то и прелесть, что Гэтсби не способен думать таким образом, каким думают обычные люди. Тут опять изумительная точность иронии и психологизма Фитцджеральда, которые никто не замечает. Сила и слабость криминального ума состоят в том, что он способен думать только кратчайшими отрезками времени и полагаться на интуицию. Вот почему деталь, что он купил дом и терпеливо ждал, когда Дейзи появится на его вечеринках, выглядит сомнительно. Откуда приходит к Нику эта идея? От Джордан Бейкер? Но она всего лишь повторяет то, что ей сказал Гэтсби, – а почему бы Гэтсби не сказать ей это – не как сознательную ложь, а как что-то, что служит его вдохновению в этот момент?
Согласно Нику, в романе есть только один alpha male – Том Бьюкенен. Но на самом деле Том довольно-таки раздражительный и пессимистически настроенный, то есть не слишком удачливый alpha male. Истинный alpha male в романе – это герой войны, орденоносец и изначальный человек действия Гэтсби. Сотни, если не тысячи статей написаны о том, что Гэтсби – это жертва классовых неравенства и предрассудков, но Фитцджеральд видел его не как человека, сформированного социальными условиями, а как человека метафизического. Ник неслучайно говорит, что Гэтсби задумал себя платоническим человеком. Человек, согласно Платону, рождается с заведомыми качествами ума и души, эти качества в зависимости от обстоятельств его жизни могут проявиться или нет, но никакие самые экстремальные обстоятельства не могут эти качества изменить (человек Платона как полная противоположность бесхребетному и оппортунистическому человеку Деррида). Есть одно качество, одна особенность личности Гэтсби, которую сразу распознает Ник: «Он понимающе улыбнулся; несравненно более, чем понимающе. Это была одна из тех редких улыбок, которые вам может повезти увидеть четыре-пять раз в жизни. Она как будто сперва, задумавшись, окидывала взглядом весь мир, а потом возвращалась к вам, вселяя в вас совершенную уверенность, что она, как и весь мир, на вашей стороне, что в вас верят именно так, как вы хотите, чтобы в вас верили, что вы поняты именно так, как хотите быть поняты».
В английском языке есть слово conman, которое переводится неточно на русский язык словами «жулик», «фармазон». Сonman сокращенно означает Confidence Man, человек, который завораживает вас уверенностью в себе, а вы за это добровольно отдаете ему свои деньги и драгоценности. Гэтсби – тот самый необыкновенно одаренный Confidence Man. В романе есть одно восхитительное место, когда Вольфштин рассказывает, как он познакомился с Гэтсби: «Я поговорил с ним часок, а потом сказал себе: вот молодой человек, которого вам таки хочется привести к себе домой и познакомить с вашей мамой и сестрой». Вольфштин, этот подпольный махинатор и знаток людей, поговорив с Гэтсби «часок», точно знал, с какого рода человеческим материалом он имеет в данном случае дело – именно с тем, которого следует держать от вашей мамы и сестры на расстоянии пушечного выстрела.
Кардинальной ошибкой будет определить Гэтсби как аморального человека: он вне пределов системы ценностей, в которой живут обыкновенные люди. Точно так же нельзя приклеивать ему ярлык неаутентичности: как у всякого хорошего актера, аутентичность Гэтсби состоит в имитации чьей-то другой аутентичности. Чем лучше он имитирует, тем он аутентичней. Лучшие моменты его жизни – когда он, облаченный в форму майора, соблазняет Дейзи или когда скользит анонимно между своих гостей, в то время как они шепотом рассказывают друг другу его фантастическую биографию. А когда он пытается неловко и безуспешно снять с себя маску в столкновении с Томом, он настолько со своим гротескным языком безнадежен, что начинает походить на Тони Кёртиса с его бронксовским акцентом, изображающего миллионера в картине «В джазе только девушки» («Some like it hot»).
Идея человека, именуемого Confidence Man, состоит в его полной отъединенности от более или менее рационально организованного мира людей, которые зовут себя или «божьими творениями», или «социальными животными». Шаг за шагом Ник ведет нас ближе и ближе к истинному Гэтсби, но истинного Гэтсби не существует. Есть две его фотографии, но обе фотографии – иллюзии: как может фото зафиксировать образ человека, чьи, по определению Ника, «сомнамбулические грезы несут в себе понимание, что реальность нереальна»? Хотя подавляющее большинство персонажей в романе выписаны стопроцентно реально, «Великого Гэтсби» нельзя определить как реалистическое произведение, потому что два главных героя, каждый по-своему, существуют не только в реальности, но и в символико-сомнамбулической нереальности.
Поэтому «Великий Гэтсби» – это не романтический роман (роман о романтической любви). Будь он рассказан Ником-прозаиком, Ником-реалистом, он был бы куда более реалистический и уж точно более романтический роман с любовными похождениями в центре сюжета. Но Ник-мечтатель, Ник-сомнамбула переводит роман в другое измерение. И по сей день ежегодно продаются сотни тысяч экземпляров «Великого Гэтсби», и, разумеется, не из-за этого «второго измерения», а потому что люди (в особенности женского пола) любят читать книги о любви, тем более с трагическим концом. Но вот что замечательно. Хотя Ник и ушиблен тем, как Гэтсби поплатился за свою наивную и чистую любовь, хоть он не может простить Дейзи и Тому их предательство – представляя в начале романа читателю Гэтсби, он вспоминает его отнюдь не в связи с сюжетом его трагической любви: «…в нем было что-то роскошное, какая-то повышенная чувствительность к тому, что обещает жизнь, как будто он был присоединен к одной из тех машин, которые способны регистрировать землетрясения на расстоянии десяти тысяч миль… экстраординарная способность надеяться и ощущать романтическую сторону жизни, какие я никогда не находил в людях и вряд ли когда-нибудь найду».
Эпитеты типа «роскошный» мало подходят для описания чувств несчастливых любовников, а «романтическая сторона жизни»