ял свои обязанности, но и, обладая массой свободного времени, тратил его исключительно на пользу тысячелетнему рейху. На досуге он был начальником Главного управления кадров сухопутных войск.
Совсем по-другому руководил армией Сталин. Каждый приказ был взвешенным и не допускал различных толкований.
То есть в перерывах между поднесением фюреру оперативных карт и нагоняями нерасторопным стенографистам он еще успевал присваивать воинские звания, вести строгий учет врученных Железных крестов и знаков «За штурмовую атаку». Кроме этого, он оплакивал все возрастающие потери на Восточном фронте и горевал о скудности мобилизационного ресурса. Во всей многовековой истории Германии я не могу найти второго примера, подобного кадровой политике рейха. То есть, может, конечно, в эпоху Фридриха Великого и творились глупости, но явно не в таком объеме.
Совсем по-другому руководил армией Сталин. Каждый приказ был взвешенным и не допускал различных толкований – во многом благодаря умению начальника Генерального штаба Василевского точно излагать задачу. Посмотрим хотя бы на этот приказ Государственного Комитета Обороны: «Совместными усилиями Калининского и Западного фронтов к 1 января 1943 года разгромить группировку противника в районе Ржев – Сычевка… Завершить кольцо окружения вокруг 6-й армии вермахта и подготовить войска для удара в тыл Ржевской группировки противника».
Благодаря контрнаступлению советских войск армия Паулюса закономерно оказалась в окружении. При том, что немецкое командование даже и думать не хотело о капитуляции. На солдат и офицеров буквально с неба посыпались награды. Вместо боеприпасов и продовольствия на позиции окруженной армии с самолетов сбрасывались Железные кресты. Не надгробия, а почетные фронтовые награды. Гитлер даже произвел генерала Паулюса в фельдмаршалы, намекнув этим назначением, что никогда прежде немецкие чины такого ранга не сдавались в плен. Но было уже поздно. Через несколько дней Паулюс скажет одному из своих офицеров: «Он хочет, чтобы я застрелился. Я не доставлю фюреру такого удовольствия».
Меч Сталинграда.
Изготовлен по личному распоряжению короля Великобритании Георга VI и вручен от имени британцев советскому народу в знак признания мужества и героизма
Узнав об этом, Гитлер впал в бешенство и заявил, что Паулюс будет последним фельдмаршалом этой войны. Пока не будет достигнута окончательная победа, никто из генералов вермахта не получит высшего чина. Но даже тут фюрер не сдержал своего слова: в апреле 1945 года фельдмаршальский жезл получит генерал Кребс. Произведен он будет всего лишь за обещание оборонять Берлин до последнего патрона. Впрочем, это совсем другая история…
Германия погрузилась в трехдневный траур. Совсем другие настроения царили в Кремле. По свидетельству очевидцев, Сталин тогда заметил: «В войне наступил окончательный перелом». Гитлер на Сталинградскую катастрофу отреагировал весьма своеобразно. Как только закончился траур по армии Паулюса, заявил своему секретарю: несмотря на поражение, он чувствует себя превосходно в обществе великих исторических героев, к которым принадлежит. Стоит ли удивляться, что в тот же день генерал Тресков печально заметил: «Этот идиот всех нас утащит в могилу».
Фюрер окончательно перестал доверять своим генералам, проклиная их за Сталинградскую трагедию – но никаких выводов для себя не сделал. Спустя полгода, во время битвы на Курской дуге, он опять с маниакальным упорством повторил все те же ошибки.
Растенбург. Восточная Пруссия. Май 1943 года. Совещание в Ставке фюрера. Присутствуют: Верховный главнокомандующий Гитлер, рейхсмаршал Геринг, фельдмаршал Кейтель, министр пропаганды Геббельс. Принято решение: нанести сокрушительный удар в районе Курской дуги и внести окончательный перелом в войну с Советским Союзом. Фюрер приказал взять убедительный реванш за поражение под Сталинградом. Для выполнения его плана были стянуты лучшие немецкие дивизии со всех фронтов. Германское радио передает обращение фюрера: «Я спокоен, когда стою перед любым немцем, сражающимся на Востоке. Я могу сказать каждому из них – только взгляните на нашу организацию. Сравните всё, мой дорогой друг, и скажите, кто управляет лучше и, прежде всего, у кого более благородные намерения?»
Фюреру за какие-то два года удалось сделать невозможное. Армия государства, которая славилась на весь мир образцовой организованностью, теряла ее с каждым днем все больше и больше. После войны генералы вермахта исписали тысячи страниц проклятиями Гитлеру. Они описывали, как отчаянно пытались найти логику в поступках своего Верховного главнокомандующего. Но великого сына немецкого народа все это не беспокоило в принципе. У меня вообще складывается впечатление, что он иной раз действовал назло своим генералам. Иначе я не в силах объяснить примеры, подобные тому, что приведен в следующем абзаце.
Идет совещание в Ставке. Должны обсуждаться важнейшие вопросы, каждый из которых не терпит отлагательств. Основной докладчик – фельдмаршал Кейтель. И только он приступает к делу – его просят прерваться. Нет, это не Советская армия бомбит Ставку фюрера. Все проще. Прибыл представитель военно-исторического отдела Генерального штаба. Настало время презентовать всем присутствующим новую книгу про Гитлера. Название говорит само за себя: «Гений как он есть».
Совещание в Ставке.
Рейхсфюрер СС Г. Гиммлер, А. Гитлер, командир полка СС «Дойчланд» штандартенфюрер Ф. Штайнер
В этом эпизоде показательно все. И заглавие книги, которое иначе как вопиющим лизоблюдством назвать нельзя. В СССР был культ личности Сталина. Но подобных работ почему-то не издавали. Иосиф Виссарионович себя, безусловно, любил. Но чувство меры знал. Фюрер себя любил не меньше – вероятно, даже в разы больше. Но чувством меры был обделен в принципе. Иначе бы пинками выгнал представителя военно-исторического отдела не только с совещания, но и с занимаемой должности. А потом отправил бы на фронт начальника Генштаба – за то, что во время тяжелейшей войны тот зачем-то держит у себя дармоедов. Генеральный штаб – мозг армии. Там должны работать стратеги. Именно работать и именно стратеги. Их и нужно приглашать на совещания.
Но как раз им места в Ставке Гитлера зачастую не находилось. Однажды фюрер не пожелал даже выслушать генерал-полковника Гудериана. А все потому, что «быстрый Гейнц» имел наглость настаивать на своем: прорвать оборону русских силой даже 2 тыс. танков невозможно. Возможно, именно назло ему в приказе войскам Гитлер указывал: «На направлении главных ударов должны быть использованы лучшие соединения, наилучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира».
В Берлине размышлять о последствиях очередного непродуманного наступления не хотели. Гитлеру было некогда. Его занимали совсем иные вопросы. Например – ядерные исследования Третьего рейха. Основной докладчик по вопросу – личный фотограф Генрих Гофман. Казалось бы: где проявитель и закрепитель и где обогащение урана? Но дело в том, что фотограф дружил с министром почт рейха. А тот, в перерывах между контролем сортировки и доставки писем, проявлял интерес к этой насущной проблеме. И для удовлетворения собственных интеллектуальных запросов создал небольшую личную научно-исследовательскую лабораторию. Естественно, за счет бюджета рейха. Не самому же все оплачивать, в самом-то деле.
Любой другой руководитель страны, узнав о подобном, спросил хотя бы сам у себя: насколько человек, ответственный за функционирование почты, может быть компетентен в вопросах создания центрифуги? Если он настолько подкован в физике – его следует без промедления перевести на соответствующую работу. Если нет – не тратя времени напрасно, выгнать с занимаемой должности и отдать под суд за бездумную трату рейхсмарок в момент, когда страна ведет тотальную войну. Но ни один из двух возможных вариантов действия Гитлера не интересовал. Он предпочел выслушать Гофмана и затем разразиться перед ним очередным монологом о собственной гениальности.
В Берлине размышлять о последствиях очередного непродуманного наступления не хотели. Гитлеру было некогда. Его занимали совсем иные вопросы.
Он все еще верил, что божественная воля провидения будет сопровождать каждый его шаг. И действительно, первые дни наступления вселили в руководство рейха надежду, что в войне наступил долгожданный перелом. Германская хроника с упоением передавала сообщения с Восточного фронта. А между тем в Москве, в Ставке Верховного главнокомандования, был разработан альтернативный план летней кампании 1943 года. По свидетельству начальника Генерального штаба маршала Василевского, Рабоче-крестьянская Красная армия готова была перейти в наступление, если бы Гитлер продолжал откладывать свой реванш за Сталинградскую трагедию.
Через неделю после начала битвы на Курской дуге в Лондоне и Вашингтоне окончательно убедились – Германия не способна выиграть войну. Из обращения президента США Франклина Рузвельта к американцам: «Никакого перемирия с Германией быть не может. Совершенные сторонниками Гитлера военные преступления ужасны. Все виновные должны понести наказание за преступление против мира и человечества. Только полная и безоговорочная капитуляция Третьего рейха может стать гарантией проведения мирных переговоров».
Крупнейшее сражение Великой Отечественной войны завершилось 23 августа 1943 года взятием Харькова и разгромом группировки немецких войск, на которую Гитлер возлагал так много надежд. Общие потери немцев составили около 500 тыс. человек и 1,5 тыс. танков. Восполнить их руководство тысячелетнего рейха уже не могло. Но фюрер словно и не тревожился об этом. Он заявил своему окружению: «Мои мысли часто настолько выдающиеся и облечены в такую словесную форму, что их не колеблясь можно отдавать в печать».