Крайне уважительное отношение к России и благодарность ей за вклад, внесенный Красной армией в победу над нацизмом, отличает израильских руководителей вне зависимости от их партийной принадлежности. Президент Шимон Перес, в прошлом – многолетний лидер социал-демократов, подчеркнул, что «все ужасы войны не кончились бы, не останови Красная армия нацистское зло» [192] . Он едва ли не единственным из зарубежных лидеров сказал именно то, что руководители России рассчитывают услышать из уст зарубежных руководителей: «Мир преуменьшает роль России в победе над Гитлером, как по масштабам войны, так и по цене победы» [193] . В своей речи перед студентами и преподавателями МГИМО президент Израиля отметил, что эта победа – «не просто событие военной истории, оно не имеет себе равных, и победа прежде всего принадлежит Красной армии. Цена победы чудовищна, результаты – блестящие» [194] . В феврале 2010 года аналогичное мнение высказал и премьер-министр Израиля, глава правого блока «Ликуд» Биньямин Нетаньяху, призвавший к более активной борьбе с «распространенным отрицанием Холокоста, как и с искажением итогов Второй мировой войны» [195] . В ходе торжественных мероприятий, посвященных победе над Германией собственно в Израиле, Биньямин Нетяньяху, сделав реверанс в сторону ближайшего союзника Израиля, все же отметил: «Мы восхищаемся Западом и помощью, оказанной Соединенными Штатами… однако именно решающий вклад Красной армии и народа Советского Союза позволил добиться победы» [196] . Поскольку никто из президентов и премьер-министров западных стран в последнее время не декларирует ничего подобного, израильские руководители оказались единственными, кто готов сказать россиянам то, что те хотят услышать; в результате их значение не только во внешней, но и во внутренней политике Российской Федерации, направленной на т. н. «патриотическое воспитание» собственного населения, резко возросло. 15 октября 2010 года Биньямин Нетаньяху объявил о том, что в прибрежном израильском городе Нетания будет создан мемориал памяти советским солдатам, погибшим в войне против гитлеризма. Уже создана совместная российско-израильская комиссия по возведению этого мемориала и объявлен конкурс на его создание. 3 марта 2011 года стали известны имена его победителей. Приз в двадцать тысяч долларов получит авторский коллектив из трех известных российских мастеров: Салават Щербаков, Василий Перфильев и Михаил Народицкий. Об этом сообщил Рони Винников, представитель Израильского национального фонда «Керен ха-йесод» в России. Данный фонд по поручению премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху отвечает за реализацию проекта памятника и финансирует его возведение. Канцелярия Биньямина Нетаньяху приводит следующие слова премьер-министра в связи с окончанием конкурса проектов монумента Красной армии: «Этот памятник выразит сильнейшее чувство благодарности, которое мы испытываем к русскому народу, храбро сражавшемуся с нацистами и сыгравшему решающую роль в победе стран-союзниц во Второй мировой войне и в освобождении евреев из концентрационных лагерей. В Красной армии также воевали полмиллиона евреев, многие из которых живут и сейчас среди нас в Израиле. Памятник в Нетании обозначит также их вклад и их героизм» [197] .
21 февраля 2011 года в небольшом северном израильском городке Маалот прошла церемония открытия еще одного памятника воинам, павшим в боях Второй мировой войны [198] . «В последние годы израильтяне поняли, что только благодаря советским воинам была остановлена нацистская Германия, – отметил заместитель мэра Аркадий Померанц. – Именно поэтому проект строительства памятника был одобрен всеми членами горсовета и вызвал положительные отклики в городе». Аркадий Померанц – уроженец Баку, живущий в Израиле с 1990 года, возглавляющий список НДИ в Маалоте (список «Маалот бейтену» имеет четыре места в горсовете). На церемонии присутствовал и генеральный консул Российской Федерации в Хайфе Игорь Попов.
Интересно отметить, что поддержку усилиям России в области конструирования исторической памяти оказывают и израильские нерусскоязычные политики. «Я как раз очень впечатлен тем, как в России поставлено патриотическое воспитание, – отметил, будучи в Москве в феврале 2011 года, министр науки профессор Даниэль Хершкович. – Мне рассказали, что в каждой школе должен быть музей, посвященный Второй мировой войне. И это правильно. Нация, которая инвестирует в свое прошлое, имеет будущее. Тут нам есть чему поучиться» [199] .
8.2. Дискуссия вокруг проблемы голодомора на Украине
Достаточно неожиданным, и при этом связанным всё с тем же дискурсом «фальсификации истории», фактором, сблизившим позиции России и Израиля на международной арене, стала международно-правовая дискуссия вокруг проблемы голодомора в Украинской ССР в 1932–1933 годах. Впервые эта тематика стала предметом обсуждения на международном уровне в 2003 году, когда украинские представители при Организации Объединенных Наций подготовили проект резолюции, в котором массовый голод начала 1930-х годов назван «национальной трагедией украинского народа». Формально термин «геноцид» не фигурировал в данном проекте, и под ним поставили подписи представители многих государств, в том числе и Израиля. Между тем украинская дипломатия на этом не останавливалась, стремясь добиться большего, и эти усилия приносили плоды: в парламентах Австралии, Канады, США, Италии, Аргентины, Грузии, Эстонии, Литвы, Польши и Венгрии были приняты резолюции, прямо утверждавшие, что массовый голод на Украине был следствием целенаправленной политики советского руководства по геноциду украинцев как народа [200] .
Признание голодомора геноцидом украинского народа было основным проектом президента Виктора Ющенко в сфере конструирования национальной памяти. 28 ноября 2006 года Верховная Рада приняла тогда особый закон, согласно которому «голодомор 1932–1933 годов в Украине является геноцидом украинского народа. Публичное отрицание голодомора 1932–1933 годов в Украине признается надругательством над памятью миллионов жертв голодомора, унижением достоинства украинского народа и является противоправным» [201] .
Это решение вызвало бурю негодования в руководстве России. Президент Российской Федерации Дмитрий Медведев обратился с открытым письмом к Виктору Ющенко, в котором справедливо указывал на то, что «голод 1932–1933 годов в Советском Союзе не был направлен на уничтожение какой-либо отдельной нации. Он стал следствием засухи и проводившихся в отношении всей страны, а не одной только Украины насильственной коллективизации и раскулачивания. Погибли миллионы жителей Среднего и Нижнего Поволжья, Северного Кавказа, Центрального Черноземья, Южного Урала, Западной Сибири, Казахстана, Белоруссии». Д.А. Медведев указал и на то, что «решения о коллективизации принимались многонациональным руководством СССР и союзных республик, а политика насильственных продовольственных заготовок осуществлялась в Украинской ССР преимущественно украинскими кадрами, не только рьяно выполнявшими указания из центра, но и нередко выдвигавшими “встречные планы”, в том числе по репрессиям против своих братьев, самих же украинцев». В заключение Д.А. Медведев подчеркнул: «Историческая правда требует от нас ответственного подхода. А попытки прибегать здесь к “национальному критерию” несправедливы по отношению к памяти погибших, не говоря о сомнительных юридических основаниях для подобных определений» [202] .
Письмо президента Д.А. Медведева представляется весьма взвешенным, соответствующим историческим реалиям начала 1930-х годов. В отличие от разговоров о И.В. Сталине, «симпатизировавшем сионизму» и «снабжавшем Израиль солдатами», здесь российский официозный нарратив ни в коей мере не искажает историческую правду. Проблема, однако, состоит в том, что, в отличие от российского властного тандема, Виктор Ющенко был любимцем многих западных политиков, которые были готовы пойти ему навстречу безотносительно того, что реально происходило в СССР в начале 1930-х годов. Признание парламентом ряда стран голода на Украине как акта «геноцида украинского народа» было частью их борьбы с реальными или мнимыми экспансионистскими намерениями современной российской политики.
Израиль оказался одной из очень немногих стран, официальная позиция которой по вопросу голодомора полностью совпала с позицией России. Израильский МИД официально заявил, что «трактовка данного исторического факта, принятая в России, является приемлемой и для нас» [203] . Принципиальной позицией израильского правительства является признание голодомора как трагедии украинского и других народов, но не как геноцида. Так, посол еврейского государства в Киеве Зинаида Калай-Клайтман подчеркнула, что «Израиль может признавать геноцидом лишь то, что признано международным правом, а именно – уничтожение людей по этнической принадлежности» [204] . Подпись же под проектом украинской резолюции от 2003 года израильский представитель поставил, согласно комментариям МИДа в Иерусалиме, именно потому, что речь там шла о человеческой трагедии, а не о целенаправленном геноциде. Аналогичную позицию высказали и представители израильского академического сообщества. Ицхак Арад – известный историк, бывший в прошлом директором мемориального центра «Яд ва’шем» по изучению Холокоста и увековечению памяти его жертв, выразил мнение, что в голоде в Украинской ССР не было этнического элемента – он «имел скорее классовую, чем национальную составляющую» [205] .
Солидарность Израиля с Россией по вопросу о голодоморе едва ли вызвана тем, что Иерусалим не пожелал портить отношения с Москвой. Куда более вероятной представляется точка зрения, не раз озвучивавшаяся и самими израильскими дипломатами, что непризнание голодомора геноцидом проистекает из того факта, что, с их точки зрения, под понятие «геноцид» в новейшей истории попадает только еврейский Холокост. Эту позицию сформулировал в январе 2009 года Пинхас Авиви, заместитель генерального директора МИДа Израиля, курирующий страны СНГ и Восточной Европы: «Геноцид для нас – это Холокост, это единственный эпизод, который мы признаем геноцидом» [206] . Этот нарратив израильский официоз готов отстаивать всеми правдами и неправдами; в частности, Израиль остается одной из немногих демократических стран мира, не признавших геноцидом массовое убийство армян турками в 1915 году. Тезис об уникальности еврейского Холокоста является краеугольным остовом всей израильской модели исторической памяти, которая и поныне играет огромную роль не только в т. н. «патриотическом воспитании» молодого поколения и новых иммигрантов, но и во внешней политике страны [207] . Таким образом, хотя мотивация сторон в вопросе о трактовке массового голода на Украине в 1930-х годах была очень различной, официальные Иерусалим и Москва заняли идентичные позиции. Более того, израильские дипломаты отдельно подчеркнули приемлемость для них именно российской трактовки этого исторического события.