Тогда же, в 1919 г. в Туве произошло обострение межнациональных отношений. Кроме того, деморализация и слабость белых войск привели к падению авторитета России. Весной 1919 г. в регионе вспыхнуло восстание[983]. Характерно, что повстанческие настроения проявились еще в октябре 1918 г. Местные жители «начали устраивать какие-то съезды, совещания», и пошла молва, что скоро «русских будут грабить и резать». Тем не менее восстание стало для большинства русского населения неожиданным. Были разграблены и разорены 35 заимок, убиты 45 чел.[984]. Л.А. Молчанов указывал, что восстание носило антирусский характер[985]. Однако, по современной терминологии, нужно его назвать скорее антироссийским. Судя по списку пострадавших поселенцев – владельцев заимок, большинство их, очевидно, составляли татары по национальности (29 человек из 35), в том числе мулла по фамилии Альдербишев[986].
Летом 1919 г. белые потеряли контроль над Тувой. В регион пришли отряды красных партизан под командованием П.Е. Щетинкина и А.Д. Кравченко. К ним присоединилось русское население, спасавшееся от восставших тувинцев, монголов и китайцев. Затем красные ушли из региона, чтобы участвовать в борьбе с армией А.В. Колчака. Монголы и китайцы установили контроль над Тувой, грабили и терроризировали местное население. В конце 1920 – начале 1921 гг. красные разбили китайцев и изгнали их. Летом 1921 г. из региона ушли и монгольские войска[987].
Революция и Гражданская война оказали воздействие и на положение цыган. В этот период часть их таборов покинула страну[988].
После победы красных в «кочевых» регионах были созданы советские автономии. Земли бурят изначально были разделены на две автономные области: на западе и юге от Байкала – в составе РСФСР, на востоке от Байкала – в составе ДВР. После ликвидации ДВР, в мае 1923 г. обе области были объединены в Бурят-Монгольскую АССР.
Получил автономию Казахстан (причем его северные границы во многом совпадали с границами территории, которую контролировала Алашская автономия) – в августе 1920 г. была создана Киргизская АССР. В июне 1925 г. она была переименована в Казакскую АССР.
В 1920 г. была создана Калмыцкая автономная область (интересно, что калмыки из других регионов, куда они были переселены в дореволюционное время, после 1920 г. были возвращены обратно в Калмыкию[989]).
В 1922 г. была образована Якутская АССР, в 1923 г. – Хакасский уезд (с 1930 г. – автономная область). В 1924 г. была создана автономия киргизов – Кара-Киргизская АО (в мае 1925 г. она получила статус автономной республики, в 1926 г. была переименована в Киргизскую АССР). В 1924 г. была образована Туркменская ССР.
В середине 1921 г. при поддержке РСФСР была провозглашена независимая Народная Республика Танну-Тува.
Таким образом, для «кочевых» регионов России в период революции и Гражданской войны был характерен политический раскол населения, как и на всей территории страны. В них произошло усиление автономистских движений, многие из которых возглавили местные политические силы, сформировавшиеся еще до революции (так, казахскую партию «Алаш» возглавляли выходцы из партии кадетов). В Бурятии, Калмыкии и Туве ярко проявился буддийский фактор.
Относительно положения в «кочевых» регионах в период Гражданской войны у историков есть спорные мнения. М. Олкотт писала, что Гражданская война «противопоставила русских и казахов»[990]. Однако она игнорировала тот факт, что на стороне Красной армии сражалось значительное число казахов, которые в том числе воевали против войск Алашской автономии. К ним относились, в частности, А. Джангильдин и А. Иманов.
Г.Е. Марков считал, что в годы Гражданской войны «определенная часть скотоводов поверила в лозунги новой власти и выступила на стороне Красной армии», но «к [19] 20-м годам этот союз был в значительной степени нарушен»[991]. Однако очевидно, что это было не так, ведь к началу 1920-х гг. во многих «кочевых» регионах только лишь произошло установление советской власти, и первое время ее отношения с кочевниками были ровными. Противостояние Советского государства и кочевой цивилизации началось значительно позднее[992].
Заключение
Россия с самого начала своего существования в качестве государства (IX в.) постоянно жила во взаимодействии с кочевой цивилизацией. Фактически это уникальный случай, т.к. «оседлых» стран, находившихся в аналогичном положении, во всем мире очень мало (пожалуй, можно сказать только про Китай). Европейских же государств, которые в течение всей своей истории постоянно контактировали с кочевой цивилизацией и «кочевыми» государствами, кроме России, не было вообще[993].
Исторический опыт России показывает, что оседлость и кочевание – это цивилизационные маркеры, пожалуй, не менее важные, чем принадлежность к одному этносу: известно, что кочевая и оседлая части одного и того же этноса могут враждовать между собой (например, это ярко проявилось у казахов в конце XIX – начале ХХ вв.).
Этот опыт также позволяет подтвердить некоторые особенности кочевой цивилизации. Среди них – во-первых, приверженность кочевников традиционному образу жизни, которая была отмечена вплоть до ХХ в. Во-вторых, высокая приспособляемость, гибкость кочевой цивилизации, которая в условиях России проявлялась не только в экологическом и экономическом, но и в социально-политическом плане – например, в XIX в. у казахов появились аткаминеры, ответственные за контакты с российскими чиновниками.
В-третьих, родовой строй сохранялся у кочевых народов России вплоть до ХХ в. Следует отметить утопичность представлений о «справедливом» характере этого строя: среди кочевников, проживавших в России, были и бедные, и богатые, существовала эксплуатация «низших» членов кочевого общества со стороны баев и других «родовых авторитетов».
В-четвертых, в России для кочевой экономики был характерен натуральный характер. Кочевники были слабо вовлечены в общегосударственный товарооборот страны. Тем не менее следует сказать о том, что объем прибавочного продукта у кочевников мог быть значительным, однако он существовал в виде не животноводческой или иной продукции, а «излишков» живого скота.
В-пятых, большинство государственных образований кочевников, с которыми имела дело Россия, следует именовать не «кочевыми государствами», а «государствами, созданными кочевниками». Они имели постоянную территорию, т.е. не «кочевали» в прямом смысле этого слова, а также часто обладали «элементами оседлости», включая города, оседлое население и земледелие (все это присутствовало в Хазарии, Золотой Орде и государствах, на которые она распалась).
Россия в своей истории имела дело с двумя типами кочевых империй – типичными и данническими. Ее опыт потверждает тезис о недолговечности кочевых империй: в частности, такая судьба постигла улус Джучи (Золотую Орду), если его можно считать кочевой империей. Характерно, что история Золотой Орды подтверждает утверждение А. Тойнби о 120-летней продолжительности жизни кочевых империй: как целостное государство, Орда действительно просуществовала чуть более 120 лет (1266—1390-е гг.), хотя ее окончательный распад и затянулся после этого еще на 30—40 лет.
Исторический опыт России показывает, что «неотвратимости» перехода кочевников на оседлость не было. Они самостоятельно склонялись к оседанию обычно в трех случаях – при обеднении, под давлением других кочевников и при тесном контакте с оседлой цивилизацией. В первом случае главными, разумеется, были экономические причины (кочевание без скота невозможно и просто не имеет смысла), и такой переход на оседлость часто был временным – до тех пор пока благосостояние кочевой семьи не восстанавливалось.
Оседание под давлением других кочевников наиболее известно, когда в конце XI в. после прихода половцев в пограничных районах Руси осела часть торков, берендеев и печенегов. Однако в те времена на оседлость перешла лишь малая часть кочевников.
В третьем случае оседание имело не только социально-экономический, но и политический аспект. В древности и Средневековье переход властей государства, созданного кочевниками, на оседлость был необходимым условием для формирования у этого государства структуры, способной управлять его оседлым населением и взаимодействовать с окружающими оседлыми государствами. Так, в частности, было в Золотой Орде.
В Новое время оседание кочевников в России существенно усилилось в условиях более тесного контакта с оседлой цивилизацией. Это оседание было и добровольным, и вынужденным (вследствие утеснения оседлыми переселенцами). Кроме того, оно давало возможность физического закрепления за кочевниками определенной территории до того, как ее займут оседлые. Тем не менее переход на оседлость в дореволюционный период затронул меньшую часть кочевников.
«Прогрессивным» оседание было только с точки зрения «оседлого» государства, т.к. для последнего переход или перевод кочевников на оседлость имеет огромное значение. В общем, в этом и состоит «идеальная» цель такого государства при взаимодействии с его кочевыми жителями.
С политической точки зрения переход на оседлость фактически означает подчинение кочевников «оседлому» государству, привязывание их к нему. Тотальная оседлость населения для такого государства – это фактор успешности интеграции всех граждан (подданых) в единое политико-экономическое пространство, создания единой этнической или политической нации. Оседание кочевников – это фактически индикатор их «смирения» с «оседлым» государством, покорности ему. Оно знаменует собой «смену цивилизации» кочевниками и является осязаемым подтверждением «победы» оседлой цивилизации над кочевой.
Экономическое значение оседания кочевников для «оседлого» государства состоит в интеграции экономики «кочевых» регионов в общее экономическое пространство, вовлечение кочевников в товарно-денежный оборот. В России этот процесс включал повышение товарности животноводства и внедрение земледелия.
Исторический опыт России показывает возможность сосуществования «оседлого» государства и кочевников. Процесс взаимодействия между Русью как «оседлым» государством и кочевой цивилизацией характеризовался неким балансом, а временами – даже «симбиозом» на определенных условиях, устраивающих и тех и других. Хотя с XV—XVI вв. происходило установление господства России над кочевниками, началась интеграция последних в «оседлое» государство, тем не менее, вплоть до начала ХХ в. сохранялся и относительный «симбиоз». В частности, государство позволяло кочевание, в том числе трансграничное, при условии внешней лояльности кочевников (в первую очередь – принятия подданства и уплаты налогов).