оянно присутствовать, то выступая на авансцену, то вновь исчезая в хитросплетениях политических расчетов.
Заинтересованность в установлении тесных отношений со Священной Римской империей проявила себя в поспешности, с которой Иван III подготовил ответное посольство. Не успел Поппель покинуть Москву, как 22 марта 1489 г. через Новгород, Ревель и Любек в Германию направились дипломаты Юрий Траханиот, Иван Халепа и Костя Аксентьев, которым надлежало завязать контакты с первыми лицами империи. Узловой темой должна была стать перспектива династического союза. «Верющая грамота» не содержала указаний о предложении военно-политического пакта, направленного против Ягеллонов. Послам было поручено передать Фридриху III, что единственным, кого Иван III желал бы видеть своим зятем, является сын императора, римский король Максимилиан Габсбург[579]. Подобное родство ускорило бы процесс признания высокого статуса московского государя, женатого на племяннице византийского императора, обеспечив ему укрепление авторитета внутри государства и политический вес в Европе.
Через Нарву и Ревель посольство проследовало в Любек, оттуда — в Кельн и далее во Франкфурт-на-Майне, где заседал рейхстаг. 25 июля 1489 г. послы великого князя были удостоены торжественного приема императором Фридрихом III, преподнесли ему и его сыну драгоценные подарки, уверив их в желании московского государя утвердить со Священной Римской империей «мир и любовь». Отдельное послание предназначалось Максимилиану: великий князь сообщал, что желает состоять с ним «в любви и приятельстве», основанных на прочных контактах[580]. Несмотря на некоторую произвольность обращения, Максимилиан предложением заинтересовался и поручил известному дипломату и специалисту по северным странам Георгу фон Турну (в русских документах — Делатор, от итальянского варианта написания фамилии фон Турна de la Torre)[581] обсудить с русскими послами возможность оформления альянса с великим князем. Римского короля не смутило даже то, что сам император после конфиденциального разговора с русскими послами от дальнейшего общения отказался и ответного посольства в Москву не направил.
Максимилиан не спешил, как отец, отказываться от переговоров с Иваном III. 22 июля здесь же, во Франкфурте, при посредничестве папского легата Раймунда Перуджийского он заключил мир с французским королем Карлом VIII, после чего его внимание сфокусировалось на Венгрии, где ожидали скорой смерти короля Матвея Корвина. Венгерский король, не имевший законных наследников, хотел передать корону своему внебрачному сыну Иоанну и тем самым предотвратить подчинение Венгрии иноземным государям, но кандидатура не нашла поддержки Римской курии. Максимилиан был не прочь занять освободившийся престол, но на него претендовал также старший сын польского короля Казимира король Чешский Владислав Ягеллон, имевший в Венгрии многочисленных сторонников. За Максимилианом стоял римский папа, ожидавший от своего протеже активной подготовки крестового похода против турок, но сыну императора нужна была помощь сильного союзника, способного предоставить войска для борьбы с могущественными Ягеллонами. Иван III на эту роль подходил идеально.
Курия идею такого союза не одобрила, и 1 августа 1489 г. кардинал Раймунд Перуджийский, получив соответствующие указания из Рима, как папский легат объявил о пожаловании индульгенции каждому, кто выступит в поход против турок. Привилегия имела силу в Германии, Скандинавских странах, Ливонии, Пруссии и в России[582]. Возможно, этот курьез явился следствием пребывания в Риме послов Ивана III — Мануила и Дмитрия Ралевых, которые прибыли к папскому двору осенью 1487 г. с известием о взятии Казани и просили у папы для великого князя, который, по их словам, являлся ревностным борцом против ислама, королевскую корону.
Для продолжения диалога Турн по распоряжению своего государя последовал с русскими послами в Москву. На пути из Германии посольскому поезду была предоставлена «зеленая улица»: у послов были письма Максимилиана Любеку. Любек, в свою очередь, осенью 1489 и весной 1490 г. предоставил им рекомендации для передачи ревельскому совету. Власти ганзейских городов были уверены, что великий князь будет благодарен за оказанную послам помощь и нормализует их торговлю в Новгороде[583]. Для русских посольств 1489–1494 гг. в Германию и Италию путь через Нарву, Ревель и Любек стал привычным.
Во время пребывания Георга фон Турна в Москве в июле-августе 1490 г. стороны обсудили представленный им проект договора об оказании Иваном III военной помощи римскому королю в борьбе за Венгерию. Турна интересовала также возможность предоставления великим князем войск для подавления мятежа во Фландрии и против короля Франции[584]. Обязательства имперской стороны при этом не оговаривались. Представители великого князя тактично оставили в стороне намерение Габсбурга использовать ресурсы Московского государства в династических интересах. Вместо этого Турну была передана «утвержденная грамота», в которой говорилось, что Иван III желает быть «в любви, и в братстве, и в единачестве» с королем Максимилианом против совместных врагов, — каких именно, не уточнялось. Новое русское посольство должно было доставить грамоту римскому королю, чтобы тот скрепил ее крестоцелованием, вслед за чем Иван III утвердит ее клятвой в присутствии имперского посла. Текст грамоты создавался в Москве, а на случай, если Максимилиану захочется внести в него изменения, их суть, изложенную на бумаге «русским письмом», надлежало довести до сведения великого князя через его послов[585].
Интерес московского государя к договору с Максимилианом подогревало то обстоятельство, что сын императора официально попросил руки великой княжны и даже уполномочил Турна вести переговоры о размере приданого. Последний вопрос остался без ответа. Турна Иван III пожаловал званием «золотоносна»[586], но, сославшись на русский обычай, не позволил увидеть невесту и настаивал на том, чтобы в случае заключения брака ее не принуждали принимать католичество, в чем ее предполагаемый супруг должен был присягнуть[587].
Турну были пожалованы богатые подарки. Не менее щедрым показал себя великий князь и в отношении Максимилиана, но императору Фридриху не отправил ни даров, ни послания. Турн указал Ивану III на упущение, но тот ответил, что ничем императору не обязан, поскольку император после приема послов во Франкфурте не послал ему, как подобало, ответного посольства[588]. Чувствовалось, что великий князь был сильно оскорблен и надолго запомнил обиду. Через несколько лет Николай Поппель пришлет Ивану III богатые дары, сопроводив их просьбой отправить в подарок императору пару оленей для зверинца, но великий князь даров не примет и просьбу не выполнит[589].
Летом 1490 г. предварительные переговоры о заключении брака Максимилиана с дочерью великого князя благополучно завершились. Турн покинул Москву, а Иван III, спеша претворить блестящий проект в жизнь, велел послам Юрию Траханиоту и Василию Кулешину собираться в Германию. Оригинал сопроводительного письма от 16 августа 1490 г. был обнаружен Г. Висфлекером[590]. Послы везли проект договора, который, в отличие от предлагавшегося Турном, содержал конкретные обязательства сторон. «А быти и нам с тобою на Казимера на короля и на его дети заодин и до живота; а тебе с нами бытии на Казимера на короля заодин и до живота». Иван III должен был поддержать Максимилиана, когда тот начнет «Угорского королевства себе доставати», и, в свою очередь, рассчитывал на помощь союзника в случае, если начнет воевать с сыном Казимира великим князем Литовским Александром за Киев[591]. Осторожность подсказала великому князю не уточнять ни размеры, ни сроки предоставления помощи. Если бы у Максимилиана по ходу переговоров возникли вопросы, послам не следовало на них отвечать, переадресовав их непосредственно московскому государю.
Конкретика в московском варианте договора появилась отнюдь не случайно. 6 апреля 1490 г. умер венгерский король Матвей Корвин, и смерть его, как и предполагалось, повлекла за собой тяжелую войну между Максимилианом Габсбургом и Владиславом Ягеллоном, на стороне которого выступил Казимир IV и его брат Ян Ольбрахт[592]. Сначала удача улыбнулась Максимилиану — 19 августа 1490 г. занял Вену, а 17 ноября во главе многочисленного войска овладел венгерской столицей Будой, но из-за недостатка денег не смог развить свой успех. Чтобы заручиться помощью имперских «сословий», Максимилиан собрал рейхстаг в Нюрнберге, куда 22 марта 1491 г. и прибыло новое московское посольство. О браке Максимилиана с дочерью великого князя русские послы на сей раз речь не заводили, поскольку уже знали, что «король обручал до их приезда у Бретанское кнеини дочерь»[593], — посватался к герцогине Анне Бретонской. Водоворот дебатов о финансировании венгерского предприятия, свидетелями которого они стали по приезде в Нюрнберг, помог им обнаружить «болевую точку» внешней политики Габсбургов и продолжить диалог по политическому сближению Ивана III с Максимилианом.
Контакты, которые великий князь еще в 1480-х гг. наладил с Венгрией и Валахией, позволяли ему быть в курсе положения дел в Восточной Европе, а потому предложенный им вариант русско-имперского договора, предполагавший ведение обоими государями совместных военных действий против Ягеллонов в Венгрии и Литве, был злободневен и давал возможность строить их отношения на взаимовыгодной основе. Это работало на идею равновеликости государей, привлекательную для великого князя Московского. Вместе с тем договор не обязывал великого князя предоставлять Максимилиану поддержку в его конфликтах с городами Фландрии и французским королем, что походило на помощь вассала сюзерену. И чтобы окончательно избежать такого уподобления и подчеркнуть равенство сторон, в дипломатической переписке тех лет Иван III именуется не просто «великим князем», а «государем всея Руси». Не исключено также, что именно тогда в употребление была введена печать великих московских князей с изображением двуглавого орла, заимствованного из западноевропейской имперской геральдики