Отношение ливонских ландсгерров к русским купцам также оставалось лояльным. В июне 1495 г. епископ Дерптский публично заявил, что «во имя общего блага и земского мира» не хочет запрещать торговлю с русскими в Дерпте, чтобы не раздражать русские власти и осложнять ситуацию[822]. Магистр Плеттенберг также не препятствовал торговле своих подданных в Нарве, Пернау и других городах орденского подчинения. Более того, он старался устранить саму причину введения торговых ограничений и добиться освобождения новгородских пленников. На ландтаге 29–31 марта в Вальке он и представители ливонских «сословий» заслушали отчет дипломата Иоганна Хильдорпа, который еще в начале зимы был направлен к Ивану III, а по возвращении из Москвы сообщил, что великий князь намерен соблюдать с Ливонией мир и для его подтверждения вскоре пришлет к ливонским ландсгеррам посольство[823].
Послы прибыли в главную резиденцию магистра Венден 28 апреля 1495 г., но ситуацию в торговле прояснить не смогли. «Когда же мы, со своей стороны, через нашего переводчика Иоганна Хильдорпа один, два или три раза пытались выяснить у послов, не имеют ли они от великого князя какого-либо указания относительно пленных купцов, благодаря которому купцов можно было бы освободить из тюрьмы и вернуть им их имущество, чтобы купцы с обеих сторон могли приезжать, перемещаться, покупать и продавать [свои товары]. Послы же велели нам сказать, что у них относительно пленных купцов от великого князя нет никакого приказания; то, по их словам, знает Бог и великий князь»[824]. Для восстановления торговли послы не располагали полномочиями.
По инициативе Ревеля и Дерпта было созвано совещание по вопросу русско-ганзейской торговли 21 июня 1495 г. в городке Ваве, расположенном на полпути между этими городами. Рига участия в нем не приняла, но, по-видимому, ее отношение к проблеме согласовалось с позицией дерптцев. Представители городов «основательно обсудили [проблемы] пленных послов и купцов, а также общественного блага и приняли решение, чтобы, во-первых, относительно их [«заморских» городов] желания приостановить торговлю в Дерпте и Нарве и прекратить отправку товаров кораблями по Нарове и Неве, мы признали за лучшее то, что торговлю в настоящее время останавливать нецелесообразно, поскольку нужно опасаться, что пленные послы и купцы окажутся в более тяжелом, нежели сейчас, притеснении, унижении и содержании под стражей, поскольку великий князь Московский пренебрегает упадком торговли и не обращает внимания на убытки, которые терпят в настоящее время его подданные, о чем мы имеем известия; кроме того, эта страна [Ливония] и, особенно, епархия достопочтенного господина [епископа] Дерптского из-за этого могут быть втянуты в войну, а посему его милость [епископ Дерптский] не хочет утверждать прекращение торговли в городе Дерпте во имя всей страны и всеобщего блага, а также ради сохранения мира». Постановление, принятое ливонскими городами, было направлено в Любек[825]. Одновременно города обратились к Плеттенбергу с просьбой послать в Москву еще одно посольство за счет купцов, чтобы добиться освобождения пленников и устранить препоны для восстановления торговли[826].
Между тем 8 июля в Ливонию из Любека направили строгое предписание о неукоснительном соблюдении торговых санкций и осуждающее обходные маневры: «Мы… на этот раз признали наилучшим, что полезно и совершенно необходимо всем воздерживаться от такой необычной и неподобающей торговли, купцам же, проживающим в наших городах и имеющим дела в Ливонии, [следует] на этот счет самым серьезным и строгим образом запретить под страхом наказаний, определенных в соответствующем пункте шры, отправлять русским товары, а также вести дела или торговлю с кем-нибудь из новгородцев, московитов, псковичей и прочих, кто является подданными великого князя, до тех пор, пока дело с пленными купцами и их товарами не будет идти другим, более успешным и лучшим образом. Кроме того, нашим настоятельным пожеланием является, чтобы вы в силу имеющейся у вас власти серьезнейшим образом приказали купцам, проживающим в ваших городах, воздерживаться от этой необычной торговли под страхом тех же самых строжайших наказаний и оповестили всех, чтобы они воздержались от этой непривычной торговли, а также не отвозили бы никаких товаров в Нарву и не привозили бы ничего оттуда ни по воде, ни посуху»[827].
Вероятно, это послание ганзейского руководства было отправлено раньше, чем в городах Немецкой Ганзы, получили известие о совещании в Ваве. У городского совета Ревеля, на который возлагалась основная ответственность по проведению в Ливонии ганзейской политики, оказались две взаимоисключающие директивы, но он справился: «…после получения письма от вас и других городов [от 8 июля] мы, страстно желающие того же, запретили нашим купцам, в соответствии с их суровым волеизъявлением, торговлю с русскими, и на основании этого запрета товары, которые уже были завезены в Нарву, а также и те, которые хотели переправить в Дерпт, задержали и арестовали». При этом было отмечено, что поскольку магистр Плеттенберг организует в Москву новое посольство, совет пошел на уступки. «Мы подумали, что в период отправки посольства разрешение торговли, которое, возможно, может принести несчастным пленникам еще больше гнета и печали, осталось не замеченным великим князем и его под данными, и приказали, чтобы купцы, доставившие товары в Нарву и Дерпт, могли там их продавать и хранить». Дерпту в результате была предоставлена возможность легально продавать русским купцам уже завезенные в город товары; Нарва и Пернау, вероятно, пользовались таким же разрешением. Дальнейшая судьба торговли с Новгородом и Псковом ставилась в зависимость от исхода переговоров в Москве: «Когда потом во время осуществления посольства станет ясно, как обстоит дело с пленными послами и купцами, тогда можно будет решать, как дальше быть с торговлей»[828].
Переписка членов ревельского совета лета и начала осени 1495 г. дает исчерпывающее представление о восприятии политики запретов магистром Плеттенбергом. В одном из писем говорилось: «Письмо вашей милости, отправленное к нам с нашим служащим Германом [Хагеном] и содержащее, среди прочего, сообщение, что ваша милость недовольны тем, что мы запретили вести товары в Россию… мы получили и со смиренным почтением прочли. По этому поводу мы почтительно спешим сообщить вашей милости, что то, что вашей милости представляется несправедливым, а именно что мы запретили торговлю, а также отправку товаров в Россию, о чем по приказу вашей милости должен был передать нам на словах посланец нашего совета господин Дитрих, было нами запрещено по строгому приказу и предписанию вендских городов, уполномоченных на то всеми [ганзейскими] городами, которые были переданы Данцигу, Риге, Дерпту, Пернау и нам и которые нас никоим образом не могли обойти». Сославшись на директиву «заморской» Ганзы, ревельцы поспешили заметить, что уже разрешили свободно торговать с русскими в Нарве и Дерпте нераспроданными товарами. Вместе с тем они сообщали: «…но что касается товаров, находящихся у нас в городе, которых, впрочем, не так много, поскольку после введения запрета в страну ничего не поступало, мы запретили обогащать ими русских и вывозить их к ним»[829]. Той же теме было посвящено письмо ревельского рата дипломату Иоганну Хильдорпу, которому предстояло ехать с посольской миссией в Москву[830].
Оправдываясь перед магистром и демонстрируя желание продолжать свободную торговлю, власти Ревеля между тем пытались помешать развитию торговли Дерпта и Нарвы. Есть упоминание о случае, когда они, ссылаясь на распоряжение Ганзы, не позволяли вывозить из своего города товары, закупленные бюргерами этих городов для продажи в России. «Вы недавно нам написали, — значилось в их письме в Нарву, — чтобы мы оставили у себя в городе ваши и ваших граждан товары и позаботились [о них], дружески желая, чтобы ваши граждане и их товары оставались свободными… Сообщаем вам, дорогие друзья, что мы ваших граждан или ваши товары не удерживали, но все купеческие товары, как наши, так и ваши, в соответствии с приказом и настоятельной просьбой заморских городов, дошедшими до нас, мы арестовали, и не в силах это никоим образом преодолеть и вопреки приказу городов разрешить [переправку] в ваш город какого-либо товара»[831].
В августе Любек обратился к вендским городам с предложением отозвать решения ганзетага от 8 апреля и разрешить купцам вести торговлю с русскими в городах Ливонии, поскольку ливонцы, которых эти запреты касались в первую очередь, их все равно не соблюдают[832]. 17 августа 1495 г. запрет на торговлю с русскими городами был окончательно снят; сообщая об этом, власти Любека особо отметили, что пошли на этот шаг под воздействием решения в Ваве. Хотя основное требование Ганзы об освобождении плененных не было выполнено, Любек разрешил «как прочим вендским городам, так и нашим гражданам и купцам совершать новгородские и ливонские поездки»[833].
В Ливонии с нетерпением ждали этого решения. «До нас дошла весть, — писали городские власти Дерпта в Ревель, — будто бы наши друзья, господа из Любека, в утешение пленным послам и купцам отнеслись с согласием и одобрением к принятому в Ваве постановлению не запрещать торговлю с русскими и сверх того даже разрешили в пределах всей страны [проводить] корабли и [провозить] товары; письма о том и их ответ, адресованные Вашей чести и нам, без сомнения, [уже] дошли; если это так, то нам хотелось бы сразу получит