29 ноября, получив инструкции от магистра, Хильдорп выехал из Бендена. В этот же день Плеттенберг написал письмо верховному магистру Немецкого ордена Иоганну фон Тифену, описав положение и прося оказать Ливонскому ордену помощь в случае войны[866]. Скорее всего, Плеттенберг разделял общую уверенность в неизбежности вооруженного конфликта. Он знал, что страна слаба экономически, не имеет сильных союзников, не преодолела последствий политических кризисов. В случае вполне предсказуемого поражения вся вина ложилась на ливонского магистра как главнокомандующего объединенными силами Ливонии и нес ответственность за ее оборону. Его предшественниками Иоганну Вольтусу фон Херзе и Иоганну фон дер Борху просчеты во внешней политике стоили должности, а магистру Вольтусом и самой жизни.
Эффективной могла оказаться демонстрация поддержки Ливонии Немецким орденом, Ганзой, императором, имперскими князьями, папством, к которым за поддержкой обращался Плеттенберг. Это могло ослабить агрессивный настрой великого московского князя. Финансы были необходимы и для преодоления последствий гражданской войны: на восстановление и оснащение орденских замков, плачевное состояние которых отметил эмиссар верховного магистра верховный кумпан Драхенфельс, посетивший Ливонию с инспекционной поездкой в 1495 г.[867]
Решением проблемы могло стать освобождение арестованных купцов и членов ревельского посольства во главе с Готшальком Реммелингроде, после чего возобновление легальной торговли стабилизировала бы новгородско-ганзейские отношения. В списке основных корреспондентов Плеттенберга значилась влиятельная и богатая Ганза, которая могла предоставить все, чего катастрофически не хватало, — денег, солдат, вооружение. Однако с ганзейцами не было официальной договоренности, гарантировавшей Ливонии поддержку. Их нельзя было тронуть декларациями об угрозе со стороны схизматиков, поскольку они вкладывали деньги лишь в те предприятия, которые сулили им реальную выгоду.
Освобождение купцов, большинство которых были гражданами городов «заморской Ганзы», находилось на пересечении ганзейских и ливонских интересов и могло заставить ее активнее помогать Ливонии. Участь сограждан не оставила ее полностью равнодушной. Магистр получил письмо от проживавших в Ревеле купцов Немецкой Ганзы, которые через Хильдорпа отправили новгородским наместникам и великому князю свое послание. В нем они умоляли Ивана III освободить пленников и тем самым содействовать восстановлению торговли, а также просили магистра начать хлопоты по решению столь болезненного вопроса[868].
Об усилиях магистра Плеттенберга в конце XIX в. писал 3. Фегезак, который отмечал заслуги магистра, старавшегося защитить Ливонию от агрессии и восстановить справедливость[869].
Поздней осенью 1494 г. Плеттенбергу и его подданным было чего опасаться. 21 ноября ратманы Нарвы направили письмо в Ревель: «Да будет вам доподлинно известно, что русские день за днем подходят к Русскому замку [Ивангороду], а мы ежедневно получаем сообщения о русских, а посему нам [также] надо потягивать [силы] к нашему городу. Также поговаривают, что в День св. Николая (6 декабря. — М. Б.) они (русские, — М. Б.) думают напасть на [нашу] страну, храни ее Господь. Поэтому для нас было бы необходимо иметь у себя в городе наемников (fromet folck), поскольку мы… без них (букв.: в одиночку) чрезвычайно слабы»[870]. Это сообщение содержалось в документе, подобном множеству других, при помощи которых власти Ливонии координировали действия. Характерное отсутствие нарочитости и декларативности заставляет с особым вниманием относиться к его сведениям. Надвигавшаяся война вынудила граждан Нарвы просить ревельцев приехать для охраны своих товаров — в противном случае нельзя было ручаться за их сохранность. Магистрат Нарвы намеревался направить в Новгород «немца и нашего гражданина», «чтобы тот все разузнал и прислал сообщение»[871].
В Ливонии пытались узнать реальное положение дел в русских землях. Этим занималась разведывательная служба ордена, собиравшая данные через лазутчиков (vorspeer, vorspiers, spaher, kundschafter, exploatores). Города «заморской Ганзы» требовали от магистра и ливонских городов проверенных сведений со ссылкой на их происхождение, в том числе и на разведданные — упоминания о них остались на страницах деловой документации в протокольных записях ганзейских съездов.
Как наблюдательный пункт Нарва была незаменима. В поле зрения человека, стоящего на ее крепостных стенах, находилась «новая русская крепость» Ивангород и его округа. Купцы и шкиперы ганзейских кораблей, побывавшие на русской территории, предоставляли сведения ливонским властям, поскольку сотрудничество обеспечивало информатору возможность торговать и получать льготы и послабления, крайне полезные в условиях «необычной» торговли.
Ливонские инстанции опрашивали путешественников, и при помощи агентуры. Магистр Плеттенберг хорошо понимал возможности нарвского фогта, поэтому вскоре после закрытия Немецкого подворья настоятельно советовал тому обзавестись лазутчиками (vorspeers), о чем упоминает ответная депеша: «Затем, дорогой господин магистр, относительно вашего ко мне предписания выслать нескольких лазутчиков, [сообщаю], что последую ему со всем усердием, тем более что у меня уже один есть и он доставляет мне достоверные известия. У меня есть еще несколько осведомителей, которые сообщают мне то, что узнают»[872].
Фогт Нарвы Конрад Штрик в письмах магистру неоднократно ссылался на донесения осведомителей, каждый раз, когда близ Новгорода и Пскова производилась передислокация русских войск, он знал об этом. Ему было известно и о случаях созыва ополчения «бояр» (bejaren), под которыми подразумевались испомещенные на Новгородской земле дворяне, и о сборе «сошников» (sesnycken) — крестьянского ополчения, о прибытии в Новгород московских полков, о формировании ополчения в Пскове. Для него также не представляли секрета количество лодий, прибывавших водным путем к Ивангороду по Нарове, случаи закупок новгородскими властями больших объемов продовольствия для снабжения войска, наличие у противника конницы, строительство дорог и наплавных мостов, отправка из Новгорода в Москву и обратно курьеров с важными известиями, а подчас и содержание этих посланий.
Основным сосредоточением оперативной информации являлся Новгород. Туда прибывали гонцы от великого князя с указами и распоряжениями новгородским наместникам. Там останавливались воеводы, которым поручалось командовать новгородским войском. В городе и его округе дислоцировались московские полки «с Низу». Надежным каналом передачи сведений были купцы. Они занимались этим всегда, что и дало основание В. Ленцу, автору книги о внешней политике магистра Плеттенберга, назвать Немецкое подворье в Новгороде «центром ливонского шпионажа»[873].
В феврале 1495 г. одно из главных лиц Ливонского ордена, комтур Феллина Веннемар фон Дельвиг обратился к руководству Ревеля с конфиденциальным письмом: «Поскольку дела между государствами [ливонской конфедерации] и русскими схизматиками в настоящее время, увы! — находятся в неопределенном состоянии и все купцы, да поможет [им] Всемогущий Боже, пребывают в Новгороде в тюрьме, и государства эти не могут ни от кого получить известия или правдивого сообщения, то мы поручили и доверили это дело осведомителю (bewiser), в настоящее время принятому к нам на службу, чтобы он во благо нашего ордена и всей страны собирал сведения (wettenn) и добровольно, уповая на помощь единого только Господа, скрыто направился в Новгород. Уважаемые, возлюбленные, дорогие друзья, ради того, чтобы эта страна и ваша честь имели надежные сведения о своих купцах и вовремя получали известия о поступках и намерениях русских, очень настоятельно и убедительно просим вас позволить этому нашему служителю в вашем городе привозить и увозить, покупать и продавать свои товары. После того как он сможет воспользоваться нашей дружеской просьбой, он сумеет, не вызывая подозрений, бывать в Новгороде». Речь шла о внедрении тщательно законспирированного агента. Не случайно в конце письма комтур Феллина пишет: «Да соблаговолит Боже Всемогущий посодействовать более счастливому осуществлению [его миссии] в течение долгого, как ожидается, времени»[874].
Торговля ливонских городов с Новгородом и Псковом, продолжавшаяся даже в чрезвычайно напряженной обстановке, обеспечивала Ливонскому ордену надежные каналы переброски на русскую сторону агентуры. Позволяло им выполнять подобную миссию прежде всего знание русского языка и обычаев, прочные деловые и человеческие контакты с новгородцами, существование которых отражено в т. ч. в богатом лексиконе немецко-русских разговорников XVI — начала XVII в.[875]
Сведения о таком купце-осведомителе сохранились в ливонских источниках. Посол Иоганн Хильдорп, следовавший по поручению магистра Плеттенберга в Москву, остановился по пути в Новгороде и, пользуясь случаем, отправил магистру письмо с полученными известиями. Курьером служил нарвский купец Фредерик Корф, добавивший к посланию Хильдорпа свои наблюдения. Корф говорил о созыве новгородскими наместниками ополчения «бояр» и «сошников» в Ижорской земле и округе Новгорода. Многочисленность русского войска, которая пугала ливонцев начиная с осени 1494 г., обеспечивалась большим количеством собранных крестьян. Далее Корф сообщал магистру: «И все коменданты крепостей (