Основными поводами столкновений служили условия занятия рыбным промыслом местного населения и разграничение угодий.
Желание великого князя воочию обозначить свое присутствие на берегах Наровы привело к тому, что Ивангород был построен в непосредственной близости от сильной крепости. Не говоря о том, что при таком расположении крепости трудно было скрыть подготовку боевых операций, Нарва, благодаря правовой защите, долгое время перехватывала у Ивангорода торговую инициативу. Русские купцы, которых в Ивангороде обитало много, использовали его лишь для складирования товаров, а торговали в Нарве. В ганзейской документации не удалось найти свидетельств того, что Ивангород мешал торговле граждан Нарвы. Нет свидетельств о кораблях с ганзейскими товарами, которые причаливали бы к русскому берегу. Построй Иван III крепость ближе к устью Наровы, торговля Ивангорода стала бы развиваться быстрее.
И с рыболовством проблем у сторон было бы меньше. При отсутствии строгого разграничения пограничного рубежа, которого не было на Нарове вплоть до появления Ивангорода, браконьерство было поместно распространено на обоих берегах. С появлением русской крепости все изменилось, поскольку ивангородское начальство ливонских крестьян за ловлю рыбы в неположенном месте стало карать сурово, как это предписывала московская практика. При этом орденские власти на ливонском берегу, стараясь не давать русским властям повода для осуществления недружественных акций, с браконьерами и контрабандистами, как это видно из представленных документов, поступали гораздо мягче. Ливонские крестьяне считали такой порядок несправедливым и в ответ на расправы над их товарищами вершили самосуд над русскими браконьерами и купцами.
Касаясь отношения ливонских властей к датско-шведскому конфликту и позиции, занимаемой Плеттенбергом и руководством Немецкого ордена, нельзя пройти мимо переписки штатгальтера Вильгельма фон Изенбурга. Граф фон Изенбург, будучи верховным комтуром Немецкого ордена в Пруссии, в 1497 г. исполнял обязанности главы ордена, поскольку верховный магистр Иоганн фон Тифен вынужден был отправиться вместе с польским королем Яном Ольбрахтом на войну в Валахию, где он тяжело заболел и 25 августа 1497 г. умер[1040].
Резкого изменения политического курса в период правления Изенбурга не наблюдалось. По-прежнему уделялось большое внимание положению Ливонии. Из писем, которые получал штатгальтер от ливонских гебитигеров, в частности от хаускомтура Феллина Германа Овелакера, он узнал, что датский король два раза обращался к ливонскому магистру с предложением заключить союз против Стена Стуре, но получил отказ. Изенбург написал Плеттенбергу, что одобряет его позицию, хотя для Ливонии и Немецкого ордена было бы лучше, если бы в отношениях датского короля со шведским правителем воцарился мир. Это станет возможным, если Стен Стуре «ежегодно станет получать от короля определенную сумму денег в качестве содержания и мирно уступит ему королевство Швецию; или же, если обе стороны сочтут это более приемлемым, пусть господину Стену Стуре отдадут замок или область в пределах королевства, где они с женой могли бы пребывать в почете до скончания дней»[1041]. Союз Дании и Швеции, по мнению штатгальтера, позволил бы Ливонии присоединиться к нему, после чего этот «триумвират» сможет действовать «во благо ваше [Ливонии]». Вместе с тем Изенбургу представлялось опасным, если датский король «силой завоюет и получит Шведское королевство», поскольку в этом случае «он, возможно, составит государствам Ливонии плохое соседство и станет добиваться Гаррии и Вирлянда, что для нашего ордена окажется слишком тяжелым [обстоятельством]». Поэтому следовало предотвратить окончательное крушение Стена Стуре, а в качестве крайнего средства предусмотреть, «чтобы ваша честь [магистр Плеттенберг] принял бы губернатора с женой и деньгами в Ливонии и передал ему замок для проживания, на тех условиях, что все это и то, что он оставит после себя [после своей смерти], все перешло бы нашему ордену и осталось у него»[1042].
Плеттенберг полностью разделял линию штатгальтера, понимая, что с падением Стена Стуре Ливония окажется по соседству с двумя сильными державами — Данией и Московией, связанными. Руководство Ливонского ордена беспокоило то, что такое соседство спровоцирует обострение датско-ливонского конфликта из-за Гаррии и Вирлянда. По этой причине Плеттенберг стал склоняться к мысли о союзе со Швецией. Возможно, что в контексте подобной перспективы Стен Стуре, живущий «на хлебах» во владениях Ливонского ордена, воспринимался им как козырная карта, которую можно было разыграть в случае обострения отношений с Данией.
Тем временем Изенбург всерьез занялся реализацией проекта датско-шведско-ливонской коалиции. В письме императору Максимилиану I он критиковал короля Юхана, вступившего в союз с «врагом всех христиан» Иваном III, который подверг разгрому Швецию и грозит войной Ливонии. Из этого же послания мы узнаем, что ливонский магистр одобрил идею заключения Данией и Швецией мира, но при этом считает необходимым соблюсти ряд условий: «… чтобы господин губернатор Стен Стуре вместе с советом Шведского королевства написали королю, что после его смерти тот без всяких проволочек и изъятий сможет взять себе Шведское королевство»; если же датскому королю не захочется «вступать на этот путь», то «посредники должны будут уговаривать господина Стена Стуре принять к сердцу то, что христианство в обоих королевствах [Швеции и Дании] находится в состоянии раздора и отсутствия единства, и согласиться мирно (friedsam) уступить королю и его законным наследникам королевство Швецию взамен сохранения за собой и своей женой какой-нибудь области или замка в пределах королевства с правом пожизненного владения, что, поскольку у господина нет наследника, приведет к удовлетворению обеих сторон»; если же датский король «из-за ожесточенности» не захочет терпеть присутствия врага в своих владениях или сам Стен Стуре пожелает их оставить, «ему следует выдать или отписать определенную сумму денег в качестве отступного», имея которую тот сможет обосноваться в Ливонии[1043]. Только после этого ливонский магистр сможет «утвердить и заключить вечный союз (ewig verbuntnisz) с датским королем против русских схизматиков (abgesunderten Rewszen) ко благу обоих королевств, Дании и Швеции, ливонских государств, всех тех, кто граничит с русскими, и всего христианства»[1044]. Если же эти условия не будут выполнены и король Юхан продолжит действовать с позиции силы, то, по мнению Плеттенберга, поддержанному штатгальтером Немецкого ордена, завоевав Швецию, он «составит ливонским государствам плохое соседство». Если мира между Данией и Швецией не будет, то и для Швеции, и для Ливонии сохранится угроза русского вторжения, которое, «храни Господь, впоследствии распространится на христианские и немецкие земли к большому для них вреду (schedlich)»[1045]. Изложив эти доводы, Изенбург просил императора воздействовать на датского короля и шведское правительство и обязать их начать переговоры о заключении мира.
Для окончания датско-шведской войны, урегулирования всех связанных с ней проблем и создания антирусской коалиции требовалось немало времени, а потому штатгальтер Изенбург всячески поддерживал намерение Плеттенберга временно соблюдать мир с великим князем, однако в прочность мира с русскими не верил. «И хотя, — писал он Плеттенбергу, — временный мир с ними заключен по необходимости и вопреки христианскому долгу, он нарушается ими по ничтожному поводу (leichtfertige ursach), как только им это покажется выгодным. Они не придерживаются справедливости, и все из-за того, что им прекрасно известно об отсутствии единства и о разногласиях между христианскими королями, князьями, господами и землями, благодаря чему они усиливаются и вдохновляются на причинение все больших и больших бед всему христианству и особенно землям, которые с ними граничат, что, надо опасаться, не прекратится»[1046].
Историки потом назовут это «планом Изенбурга» по созданию анти-московского военно-политического блока для предотвращения его экспансии в католические страны. Сомнение в его оборонительном характере вызывает заявление Изенбурга: «Много лучше и более необходимо было бы оказать русским вооруженное сопротивление, вторгнуться в их страну и принудить их принять христианскую веру, как была принуждена Пруссия нашим орденом с помощью христианских князей, государей и властей Любека»[1047]. Эта фраза обычно акцентируется отечественными историками, старающимися придать вес выводу о готовившейся экспансии, направленной против русских земель[1048]. Однако указанный пассаж использовался автором письма, чтобы придать всему проекту сходство со священной войной, что диктовалось сугубо прагматическими целями.
Объединение Дании, Швеции и Ливонии в противостоянии Московскому государству импонировало Плеттенбергу. Вероятно, именно он подсказал Изенбургу основные условия, которые следовало учесть при заключении этого альянса, и среди них в первую очередь примирение Дании и Швеции. Ливонский магистр отказался поддерживать датского короля в борьбе против Швеции, поскольку лишь в рамках тройственного равноправного союза Ливония могла рассчитывать на поддержку шведской стороны, обеспечивая Ливонии защиту от претензий датского короля на Гаррию и Вирлянд. В случае же победы Юхана Датского над Швецией и превращения ее в бесправный придаток Дании союз этих государств оказывался бессмыслен и даже вреден. Датский король становился слишком опасным соседом Ливонии, который вряд бы признал ее равноправным партнером. Не пройдет и двух лет, и Юхан Датский своим поведением в отношении Ливонии подтвердит обоснованность опасений Плеттенберга и Изенбурга.