Узнав о скором приезде посланцев короля, Плеттенберг задержал отъезд Маттеи, чтобы передать в Пруссию известия из Дании и «избежать двойных расходов»[1160]. Король Юхан к тому времени уже дважды обращался к ливонскому магистру с предложением совместного ведения войны против Швеции, но каждый раз получал отказ. Плеттенбергу стало известно, что к возобновлению переговоров в Москве короля подталкивает предстоящая война со Стеном Стуре[1161]. Позиция ливонских ландсгерров не могла не интересовать датского государя, и сближение с ними могло обеспечить как минимум их благожелательный нейтралитет. Плеттенберг понял, что король не может диктовать свои условия, а его послы к великому князю Московскому не станут действовать «во вред Ливонии и всему христианству»[1162]. Магистр решил не отказываться от переговоров и оповестил верховного магистра о намерении отправить в Швецию представителей[1163].
Летом 1499 г. фогт Зонебурга Рупрехт Шталь фон Хольштейн и секретарь магистра Корд Симонис выехали в Стокгольм. Текст полученной их инструкции примечателен. После приветствий и слов благодарности августейшей особе им следовало строго следовать предписаниям магистра, для монарших ушей не предназначенных.
«Если его королевское величество задаст вопрос о том, имеют ли они полномочия заключить союз или мирный договор, им следовало отвечать: "…Мы прибыли, имея на руках верительные грамоты (credentien) к его королевскому величеству, как принято прибывать послам, согласно королевскому письму и пожеланию, чтобы высокочтимый и могущественный государь наш милостивый господин магистр вручил бы нам некоторые полномочия, но его милость ничего не знал о том, в чем будет необходимость.
Если его величество заговорит о заключении союза против русских, послам следует ответить утвердительно (geme annemen toruggetobringen) и всеми силами добиться от его величества сообщения о том, что, если так случится и союз будет заключен, какая помощь ожидается от обеих сторон и на какой срок, после чего все-таки уйти от этого вопроса. Затем, если его королевское величество все же будет настаивать на заключении мира с русскими, послы должны сообщить его величеству, что у ливонцев мир с русскими уже существует, посетовав на великие убытки и насилия, которые в последнее время сотворили русские в Пурнау, в округе Розитен и в Нарве, и, не заключая мира, оставить этот вопрос. Если его величество соблаговолит заговорить о заключении вечного мира между Россией и Ливонией, послы также должны уйти от ответа, однако напомнить его королевскому величеству, что подобный ход вряд ли возможен до тех пор, пока русские не воспримут истинную веру и не подчинятся Его Святейшеству папе. Во всех вопросах послам не следует принимать решений, но уходить от ответа. Если его королевское величество затронет вопрос о Гаррии и Вирлянде, его величеству надлежит напомнить с предоставлением доказательств (mit guider beleidinge) об уступке (vorlatinge) этой страны. Пусть его величество знает, что земли Гаррия и Вирлянд были предоставлены ордену Девы Марии на основании заверенных печатями грамот за большую сумму денег, полностью выплаченную, что потом было утверждено могучими, великими, прекрасными грамотами со стороны нашего святого отца папы и римского императора. После такого разговора, в чем наш высокочтимый и милостивый господин магистр сомневается, его королевское величество этим удовольствуется. Если же его величество скажет, не могут ли они или не хотят ли они заключить в настоящее время мир на 10 или 20 лет, послам следует ответить, что высокочтимому господину магистру ради блага страны подобного очень бы хотелось, но русские грабят ливонцев и вытесняют их с их земли [букв.: их границ] большим кровопролитием, чего ни наш милостивый господин, ни ливонцы не могут терпеть". Если же его величество скажет: "Я намерен заключить союз с русскими, а потому не смогу оказывать вам никакой помощи и другое такое же, но хочу отправить свое посольство вместе с вами или на том же корабле", послам надлежит это стерпеть и позволить им отплыть на их собственном корабле, но необходимо самым тщательным образом предварительно оформить это документом, чтобы по этому поводу не возникло никаких подозрений»[1164].
От претензий на Гаррию и Вирлянд датские монархи спустя полтора столетия после их продажи Немецкому ордену не спешили отказаться — вот что заставляло магистра Плеттенберга с большой настороженностью относиться к датским инициативам. «Ни на что не соглашаться, от всех предложений уходить» — эти слова, красной нитью проходящие через инструкцию, слабо соответствуют представлению о Плеттенберге как об инициаторе заключения датско-ливонского союза, направленного против России[1165]. Плеттенберг лишь следовал в русле событий. Новое выступление Стена Стуре против датского владычества и возобновление переговоров Юхана Датского с великим князем Московским грозили Ливонии очередными проблемами на границе. Союз с Данией при всей непредсказуемости последствий мог уберечь Ливонию от русского вторжения.
Эти соображения и заставили Плеттенберга направить к Юхану Датскому послов, которые не имели полномочий на заключение договора. Не исключено, что это был демонстративный акт, призванный оповестить католический мир о намерении Ливонии вести борьбу с «русскими схизматиками»[1166]. Вопрос о «крестоносных индульгенциях» ко времени отправки ливонского посольства в Данию еще не был решен.
Реплика Плеттенберга, сомневавшегося в оправданности мирных соглашений с русскими до их обращения в католичество, служила советским историкам доказательством его антирусских настроений[1167]. При этом упускалось из вида, что магистр не являлся принципиальным противником сотрудничества ливонцев с православной Русью (история русско-ливонских переговоров 1494–1497 гг. и долгие годы его правления после войны 1501–1503 гг. тому свидетельство) и не верил в реальность их перехода в католическую веру. Заявление Плеттенберга — риторическая конструкция, призванная подчеркнуть «крестоносную» направленность его внешнеполитического курса в эпоху турецкой экспансии. Иная интерпретация реплики чревата искажением мотивов и целей прагматичного главы Ливонского ордена при отправке послов. Полученная ими тайная инструкция не оставляет сомнений, что Плеттенберг старался не допустить участия короля в судьбе Ливонии, особенно в качестве благодетеля и миротворца. Юхан Датский не преминул бы использовать ситуацию для вмешательства во внутренние дела ливонских государств или для покушения на Эстонию.
30 июня в Стокгольме посольство магистра Плеттенберга было принято членами шведского риксрата в составе архиепископа Упсальского, Стена Стуре и других представителей шведской знати, которым король доверил ведение переговоров. Они заговорили о намерении их государя, пекущегося о сохранении спокойствия своих подданных, придерживаться мирных отношений с великим князем Московским, что, однако, не могло служить препятствием его союзу с ливонскими ландсгеррами. Благодаря отчету, который ливонские послы впоследствии предоставили Плеттенбергу[1168], мы имеем возможность воспроизвести ход диалога и констатировать точность исполнения ими полученных от магистра указаний. На предложение заключить датско-ливонский союз ливонские дипломаты ответили, что не имеют соответствующих полномочий, и выразили обеспокоенность по поводу тесных отношений датского короля с великим князем Московским, которые вредят интересам Ливонии и всего христианства. Послы вспомнили также, что Ливония, много лет подвергающаяся угрозе русского завоевания, неоднократно обращалась ко всем католическим государям за помощью, и король Юхан был в числе обещавших содействие. Затем последовала основная часть переговоров. Партнеры, искусно манипулируя ретроспективными и перспективными планами одного и того же политического контекста, пытались при наименьших ставках обрести как можно больше козырей.
«Датская сторона: "Вы говорите, что мир [с русскими] наносит вред христианству, но, если мой милостивый король не станет заключать мир и его королевство Швеция подвергнется нападению русских, какую помощь и поддержку получит мой милостивый господин король от господина магистра?"
Ливонская сторона: "Мы руководствуемся королевскими посланиями, в которых о том не было никакого упоминания; но вот если бы послания такое упоминание содержали, то наш милостивый господин магистр, без сомнения, дал бы на то ответ».
Д. с.: "Вы говорите, что не имеете приказа обсуждать заключение договора, благодаря которому обе страны обезопасят себя от русских? Наш милостивый господин король склоняется на сторону Ливонии, а вы знаете положение дел в стране, так посоветуйте нам, что необходимо предпринять».
Л. с.: "Мы не можем нечего королю советовать, но мы просим его королевское величество как друга христианства действовать во благо [Ливонии]".
Д. с.: "Поскольку вы с этим таким образом обращаетесь к моему милостивому господину, его милость не сможет узнать о взаимных гарантиях (dan dat sich… toszamen verwyszenn) обеих стран при оказании помощи друг другу".
Л. с.: "Мы не получали такого приказа, но от этого [договора] не отказываемся, и потому нам следует знать, буде такое произойдет, как союз должен будет состояться, как будет соблюдаться, когда начнет действовать, как и когда будет оказана помощь".
Д. с.: "В соответствии с посланием моего милостивого господина короля, господин магистр должен был прислать послов, с которыми можно было бы принять решение, дабы обе страны пребывали в мире".