Правда, в СССР к этому времени тоже было проведено восемь испытаний атомного оружия и изучены результаты атомной бомбардировки авиацией США японских городов Хиросимы и Нагасаки в 1945 году. Характер и масштабы поражающего действия этого грозного оружия были достаточно известны, и это позволило разработать первые инструкции по вопросам ведения боевых действий в условиях применения атомного оружия и способам защиты войск от поражающего действия атомных взрывов. С точки зрения современных представлений изложенные в них рекомендации во многом остаются верны и сегодня.
Однако в интересах совершенствования противоатомной защиты войск, проверки расчётных нормативов по поражению атомным оружием техники и вооружения было крайне необходимо провести учение с максимальным приближением к боевой обстановке. Осуществление такого замысла было продиктовано также стремлением во что бы то ни стало не отстать в подготовке Вооружённых Сил СССР от армии США.
Для проведения учений были сформированы сводные войсковые части и соединения, представляющие все рода войск из различных районов страны. В дальнейшем эти части должны были передать полученный опыт тем военнослужащим, кто не принимал участия в учениях. Всего для участия в учениях было привлечено около 45 тысяч человек личного состава, использовано 600 танков и самоходно-артиллерийских установок, 500 орудий и миномётов, 600 бронетранспортёров, 320 самолётов, 6 тысяч тягачей и автомобилей. Кроме того, на огороженных участках располагалось свыше 2000 подопытных животных. Ещё несколько десятков овец, баранов и коз разместили внутри танков, бронетранспортёров и автомашин. В учениях приняло участие руководство всех родов войск и флота, командование всех групп войск, военных округов, округов противовоздушной обороны, флотов и флотилий. Были приглашены министры обороны дружественных нам стран.
Местом проведения учения был выбран полигон сухопутных войск, расположенный в Оренбургской области, севернее поселка Тоцкое, в малонаселённой местности, характерной по рельефу и растительности не только для Южного Урала, но и для ряда районов Европейской части СССР и других стран Европы.
Войсковое учение на тему «Прорыв подготовленной тактической обороны противника с применением атомного оружия» было назначено на осень 1954 года. На учениях применялась атомная бомба РДС-2 мощностью 40 Кт, испытанная на Семипалатинском испытательном полигоне в 1951 году. Руководство учением было возложено на Маршала Советского Союза Г. К. Жукова (бывшего в то время заместителем министра обороны СССР).
В 9 часов 33 минуты самолёт-носитель Ту-4 с высоты 8000 метров сбросил атомную бомбу, взрыв которой последовал через 48 секунд на высоте 350 метров от поверхности земли с отклонением от цели на 280 метров в северо-западном направлении. Взрыв атомной бомбы сопровождался ослепительной вспышкой, на десятки километров озарившей местность ярко-белым светом. Вслед за вспышкой в месте взрыва наблюдалась быстро увеличивающаяся в размерах раскалённая светящаяся область, имевшая форму шара. Через 5 минут началась артиллерийская подготовка, и затем – удары бомбардировочной авиацией.
Несмотря на то, что объявленная мощность бомбы была 40 килотонн, независимые эксперты считают эту цифру сильно заниженной и оценивают силу её взрыва не менее чем в 100 килотонн (примерно в 8 раз больше мощности бомбы, сброшенной американцами на Хиросиму). В начале 90-х, при рассекречивании материалов учений, Министерство обороны СССР сообщило, что в учениях на Тоцком полигоне 1954 года участвовали в общей сложности всего лишь 44 тысячи военнослужащих. Однако независимым экспертам более реальным представляется число от 150 до 300 тысяч человек.
Из рассказа жителя Самары, генерал-майора в отставке А. И. Михайлова, который в 1954 году имел звание капитана и занимал должность начальника полей Тоцкого артиллерийского полигона:
«Эпицентром взрыва была определена точка у подножия горы Тоцкая (примерно 200 метров над уровнем моря), где находился заброшенный колодец. Мишень выложили в форме креста белой светоотражающей тканью, а по краям ещё засыпали слоем извёстки. Этот крест лётчикам хорошо был виден с воздуха. В момент взрыва я находился на командном пункте в районе горы Медвежья, в девяти километрах от эпицентра. Здесь же присутствовали и высокопоставленные руководители из Москвы. Когда самолёт и истребители сопровождения появились над полигоном, было около половины десятого утра, а в 9 часов 33 минуты на командный пункт передали: «Взрыв ожидается через 45 секунд». Я не стал уходить в бункер, а встал в окопе и натянул на глаза козырёк фуражки. Через него я увидел розовато-бледную вспышку, озарившую небо, а в лицо ударил сильный жар. А когда я вышел наверх, то увидел страшную картину разрушений, причинённых взрывом. Перед началом учений вокруг командного пункта расстилалась ковыльная степь, щебетали птицы, а в нескольких сотнях метров от нас зеленел дубовый лес. Но после взрыва всё это разом исчезло: птичек спалило заживо, лес словно бы испарился на корню – от него остались лишь обугленные щепочки. А окружавшая нас степь превратилась в настоящую пустыню: вся растительность начисто выгорела, и вокруг до самого горизонта простиралась лишь выжженная, голая, кое-где дымящаяся земля.
Даже в нескольких километрах от эпицентра вся расставленная боевая техника была до неузнаваемости исковеркана. Я видел стволы артиллерийских орудий, закрученные в виде спирали, наполовину расплавленные фюзеляжи самолётов, обгоревшие и расплющенные бронетранспортёры, перевёрнутые танки с оторванными башнями. Практически все подопытные животные погибли, и лишь некоторые из них, которые в момент взрыва находились довольно далеко от эпицентра, остались живыми, хотя и были сильно обожжены и даже обуглены. Мне навсегда запомнилась опалённая атомным огнём лошадь, у которой из глаз текли крупные слёзы. Но самой поразительной находкой стал перевёрнутый и оплавленный танк, который находился всего в двухстах метрах от эпицентра. Внутри него обнаружили ещё живого барана, который, правда, сильно обгорел и потерял слух…»
Непосредственно в зоне радиационного заражения той осенью оказалось около 15 тысяч квадратных километров территории, на которой в 1954 году проживало 5–6 миллионов человек. Сюда входят 15 западных районов Оренбургской и 12 районов Самарской области. Кстати, именно через указанные территории протекает река Самара, крупнейший волжский приток этого региона. По сей день талые и дождевые воды приносят в ее русло радиоактивные осадки со всего бассейна, которые затем уносятся вниз по течению. Неудивительно, что на востоке Самарской области, в Борском районе, ныне самый высокий процент лёгочных, аллергических и онкологических заболеваний среди населения.
По данным независимых экспертов, в момент взрыва были уничтожены три окрестные деревеньки – Орловка, Елшанка и Маховка, находившиеся в 5–7 километрах от эпицентра. При этом на месте первых двух остались лишь обугленные головешки, а вот в Маховке, где до 14 сентября насчитывался 161 дом, уцелело около 20 дворов. Затем это село отстроилось почти до прежних размеров. Восстановлена и Елшанка, которую, правда, перенесли на новое место, за 3–4 километра от прежнего, и ныне она существует под названием Елшанка-2. А вот жители бывшей Орловки так и не вернулись на пепелище, и сейчас села с таким названием в районе полигона больше не существует.
Согласно данным, опубликованным в начале 1990-х годов, радиационному воздействию, наряду с Тоцким, в разной степени подверглись ещё семь районов области, где наблюдался рост числа онкологических заболеваний…
Из рассказа Р. В. Леоновой, жительницы села Маховка:
«Нас вывезли в Ивановку. Сказали – на день-два, самое большее – на четыре. Взяли с собой постель, один стол и стулья, чтобы было, где сидеть. Остальное в погребе оставили – нам не говорили, что сгорим. Да ещё скотину взяли, кроме кур и кошек. Вечером в тот же день муж поехал в Маховку смотреть. Никакого оцепления не было, мужа военные подвезли в деревню. Вернулся он как-то сразу весь постаревший. Оказалось, сгорел не только наш дом, но и почти вся деревня. Не сгоревших осталось только десятка два домов, но всё равно жить в них было невозможно: где крышу снесло, где стены вывернуты, или ещё что-то порушено. Тогда нас всех в посёлок Каганович перевезли, там военные нам дома поставили, а про печки забыли. Так всю зиму в одежде и валенках спали. Получили мы и компенсацию за имущество – 300 рублей. А на следующую весну в Маховку переехало несколько семей, стали заново строиться, сажать огороды. Тогда, в пятидесятые, на огородах всё очень хорошо росло, а о радиоактивном заражении овощей мы тогда ничего и не слышали…»
Из вспоминаний В. А. Трунова, жителя села Пронькино, что находилось в 15 километрах от эпицентра:
«На следующий год после взрыва в лесах выросла очень крупная земляника. Мы её ели, потому что нам сказали, что радиоактивность на местности – в пределах допустимого. А до этого, осенью и зимой, из района поражения вывозили дрова для школы – дубы поваленные. Местные жители также их вывозили из леса с разрешения военного лесничества. Разрабатывали этот лесоповал лет пять, потому что там, в лесу, сплошные залежи были. А я помню, что эти дрова в печи горели каким-то странным голубым огнём…»
Ныне независимыми экспертами собрано немало свидетельств о том, что многие жители прилегающих к полигону деревень, не будучи предупреждёнными об испытаниях, тем утром выходили непосредственно в зону поражения для различных сельскохозяйственных работ. Тут были и пастухи с коровами, и крестьяне, занятые покосами, и просто зеваки, не понимавшие, чем им грозит такое любопытство. В итоге, по данным экспертов, не менее 20 человек из числа гражданского населения были сожжены заживо атомным огнём, и официально они были занесены в списки пропавших без вести.
«В 1954 году мне было 30 лет, – вспоминает жительница Самары Ираида Викторовна Залавина, активист общественной организации, объединяющей пострадавших от Тоцкого ядерного взрыва,