Стремясь переоформить глобальную гегемонию США, администрация Барака Обамы выдвинула двуединый проект, предполагающий создание гигантских зон свободной торговли – Трансатлантического партнерства, связывающего Америку с Евросоюзом, и Транстихоокеанского партнерства, в которое Соединенные Штаты вовлекают группу азиатских государств (включая четыре страны АСЕАН – Бруней, Вьетнам, Малайзию и Сингапур, но не Китай). В обоих проектах роль «гендиректора» отводится Вашингтону, и оба продвигаются пока с натугой – как по причине того, что слишком явно скроены под американские интересы, так и из-за того, что в последние два десятилетия серьезно укрепилось, с одной стороны, взаимодействие Европы с Россией, а с другой – взаимодействие Азии с Китаем. Отсюда – необходимость принимать комплексные политико-экономические и информационные меры, нацеленные на отсечение Европы от России (их кульминация – события на Украине), а Китая – от Азии (через эксплуатацию проблематики территориальных споров в Южно-Китайском море и пр.).
Осложняя свои отношения с РФ и КНР одновременно, США сами подталкивают эти две державы навстречу друг другу. Видимо, до недавнего времени американцы исходили из того, что Россия и Китай не готовы реально координировать усилия по противодействию гегемонии США. 2014 год наглядно показал, что этот взгляд ошибочен. Налицо ситуация, в которой, при сохранении нынешнего уровня взаимодействия между РФ и КНР, попытки «изолировать» или «сдержать» любую из этих сил не дают ощутимого результата. Судя по риторике и образу действий США, в Вашингтоне сделан вывод, что пора «разобраться» с российско-китайской связкой, «изъяв» из нее РФ как более слабую величину, с которой у США нет серьезной экономической взаимозависимости и которой можно наносить какой угодно ущерб без ущерба для себя.
Первый этап этой операции – отрыв Украины от РФ с помощью Евросоюза, и особенно Германии. Далее планируются возбуждение в России массового недовольства через экономические санкции и манипуляции ценами на нефть, экспорт «цветной революции» в украинском варианте и «смена режима». Венец всего этого – перевод РФ под внешнее управление по украинской модели.
После этого Америка сможет уже вплотную заняться своим главным противником. На северных границах Китая возникнет принципиально новая и крайне неприятная для него ситуация. Выйдя на выигрышные геополитические позиции, Вашингтон постарается не только продавить Транстихоокеанское соглашение о свободной торговле, но и форсировать создание в АТР многостороннего военно-политического союза как гаранта своего доминирования – на чем и закончится «центральная роль» АСЕАН.
Пусть те, кто сочтет подобную схему «страшилкой», признают одну простую вещь: она ничуть не страшнее и не фантастичнее того, что Белый дом, ЦРУ и госдепартамент сотворили с Украиной, опираясь на помощь тамошних националистов, частных военных компаний США и восточноевропейских (как и западноевропейских) русофобов.
Даже если вероятность столь крутого поворота в мировых делах незначительна, продумывать такие сценарии до логического конца весьма полезно – хотя бы для того, чтобы уяснить их полную неприемлемость и для самой России, и для ее азиатских партнеров. Успех американцев был бы равнозначен жесточайшему удару по современной российской государственности, радикальному осложнению внешних условий развития КНР и ограничению ее потенциала как лидера модернизирующейся Азии. Перспектива становления полицентричного мира была бы смазана на неопределенное время – с явным ущербом для всех, кто связывал с ней известные надежды, включая АСЕАН.
Предотвращение этой национальной, региональной и геополитической катастрофы потребует от России колоссальной самоотдачи, в том числе качественного приращения экономического потенциала путем активного сотрудничества с Азией. В случае успеха Россия получит призы в виде выхода на новый уровень мирополитического влияния; существенного укрепления своих позиций в стратегическом партнерстве не только с Китаем, но и с АСЕАН; роли одного из основоположников полицентричного мира и регуляторов отношений в нем.
Общее впечатление таково, что в пределах прогнозного периода у России достанет политической воли, материальных и интеллектуальных ресурсов, чтобы отстоять свои коренные интересы и поддержать позитивную динамику развития в ЮВА и АТР.
Глава 10Северная Америка. Преследователи сокращают разрыв
Истомин Игорь Александрович – американист, кандидат политических наук (2012). Аналитик агентства «Внешняя политика». Старший преподаватель кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО (У) МИД России, ответственный секретарь журнала «Международные процессы». Автор работ по внешней политике США, трансатлантическим отношениям, российско-американскому взаимодействию.
Ключевой задачей внешней политики США на ближайшую пятилетку останется адаптация американской гегемонии к меняющемуся в глобальном масштабе соотношению экономических сил. Доля США в мировой экономике с начала 2000‑х годов неизменно снижается на фоне форсированного роста широкой группы развивающихся стран. Экономическое богатство сегодня распределяется более равномерно по миру, чем это было в последние десятилетия и даже столетия, на фоне подъема широкого круга стран Азиатско-Тихоокеанского региона, а также формирования мощных региональных лидеров в других частях мира.
В то же время основную обеспокоенность Вашингтона вызывает ускоренное развитие одного потенциального конкурента. За последние несколько лет Китай последовательно обошел Соединенные Штаты по потреблению энергии, объему промышленного производства, участию в международной торговле. Наконец, в 2014 году Пекин обогнал Вашингтон по размеру экономики в пересчете по паритету покупательной способности.
США по-прежнему существенно опережают КНР по объему ВВП в пересчете на доллары по текущему обменному курсу (больше чем на треть). В то же время при сохранении нынешних тенденций до конца десятилетия Китай вплотную приблизится к Соединенным Штатам и в этом отношении. Нельзя исключать даже, что ему удастся обойти их к 2020 году, хотя текущее замедление роста китайской экономики снижает вероятность такого развития событий.
Более того, замедление роста, а в некоторых случаях и снижение ВВП в большинстве стран БРИКС (за исключением Индии) может стимулировать соперничество между ними и «восходящими» странами «второго эшелона» (Вьетнамом, Индонезией, Малайзией, Мексикой, Турцией и др.). Подобная диффузия экономической мощи окажется на руку Соединенным Штатам.
Тектонические изменения в структуре мирового хозяйства не означают автоматической утери США преобладающих позиций в глобальной политике. Их материальные, институциональные и идейные основы подвергаются постепенной эрозии, но остаются достаточно устойчивыми.
В среднесрочной перспективе сохранение подобного положения представляется весьма вероятным. Американское лидерство в мировой экономике определяется не только и не столько долей в мировом валовом продукте, сколько их научно-технологическим лидерством, доминирующей ролью на рынках услуг (прежде всего финансовых), а также уникальным положением главного мирового потребителя товаров и капиталов. На среднесрочную перспективу такая ситуация сохранится. Несмотря на усилия восходящих стран по развитию научных разработок, укреплению национальных финансовых институтов и стимулированию внутреннего потребления, эрозия американского преобладания в этих трех сферах будет происходить медленнее, чем снижение их доли в мировом производстве.
В среднесрочной перспективе можно даже ожидать укрепления позиций США в мировой финансовой системе за счет ослабления позиций общеевропейской валюты. В условиях сохраняющейся слабости экономики ЕС значение доллара как основной мировой платежной единицы и единицы сбережения может даже несколько возрасти. Валюты стремительно развивающихся государств, в том числе Китая, лишь к концу десятилетия могут начать превращаться в заметный компонент международной финансовой архитектуры, наращивая свою долю в торговых расчетах, но не в качестве инструмента сбережения финансовых резервов.
Одновременно США остаются ведущей военной державой, сохраняющей колоссальное преимущество над преследователями в сфере конвенциональных вооружений. В 2013 году оборонные расходы США составляли 37 % от общемировых. США остаются единственной страной в мире, способной проецировать силу в глобальном масштабе путем реализации широкого спектра боевых операций. Наличие ядерного оружия, и прежде всего сохранение стратегического паритета с Россией, ограничивает американское качественное преобладание в обычных вооружениях, но связывает их свободу рук лишь в отношении небольшого числа реальных и потенциальных конфликтов.
Между тем пик наращивания военной мощи США пройден. С 2001 по 2010 год военные расходы в США выросли на 40 %. В соответствии с согласованной в 2011 году программой снижения бюджетного дефицита в течение десятилетия, напротив, запланировано сокращение общих американских затрат на оборону на 812 млрд долларов. До последнего времени оно обеспечивалось прежде всего за счет завершения операций в Ираке и Афганистане, которые генерировали существенную часть расходов Пентагона на протяжении последнего десятилетия.
В реальном же выражении предполагается даже незначительное наращивание базового бюджета Министерства обороны в период с 2013 по 2021 год в среднем на 0,3 % с учетом инфляции[42]. Оно будет означать постепенное снижение доли военных расходов в ВВП ниже средних исторических показателей. Фактическое стагнирование военных расходов США приведет к тому, что разрыв между ними и ближайшими преследователями сократится. Если в 2011 году оборонный бюджет США в 3,5 раза опережал совокупные затраты КНР и России, то к 2021 году разрыв станет меньше чем в два раза. При этом ожидается, что Китай продолжит тратить на оборону существенно меньшую долю национального богатства, чем Соединенные Штаты.