Но Приднестровье выделяется и в этом ряду, потому что здесь, в силу полного отсутствия межнациональной напряженности и чего-либо, хоть отдаленно напоминающего этнические чистки, а также в силу общесоюзной лояльности, исключительной юридической тщательности, с какой ПМР прорабатывала всю формально-правовую сторону своего самоутверждения, грубая сдача его московским руководством на кровавый правеж Кишиневу представала особенно вопиющей.
Последние отчаянные попытки ПМР воззвать к союзному руководству состоялись 6 мая, 29 июня и 2 сентября 1991 года, когда, соответственно, были приняты Постановление Верховного Совета Приднестровской Молдавской Республики об участии Приднестровской МССР в подготовке и подписании Союзного договора, Постановление Верховного Совета Приднестровской Молдавской Республики об участии Приднестровской Молдавской ССР в подготовке и подписании Договора о Союзе суверенных государств и Обращение IV съезда депутатов всех уровней ПМССР к президенту СССР, Верховному Совету СССР, к V внеочередному Съезду народных депутатов СССР с просьбой о поддержке.
Все эти обращения были грубо отклонены — что сделать было тем легче в связи с кампанией политической травли Приднестровья со стороны либеральных российских СМИ и депутатов. Формальным поводом к ней стало приветствие, направленное тираспольским ОСТК в адрес ГКЧП, реальные же причины, конечно, лежали много глубже: как и Горбачев, Ельцин стремился засвидетельствовать свою полную лояльность победителям в «холодной войне» и всячески отмежеваться от «империи». А Молдова, теперь понимая, что у нее развязаны руки, резко активизировала свой натиск на Приднестровье — на всех уровнях.
1 сентября 1991 года спецслужбами Молдовы по пути из Киева был захвачен глава Правительства ПМР И.Н. Смирнов. Одновременно были избиты и арестованы четверо депутатов Верховного Совета ПМР и руководители Гагаузии [582]. И аресты эти могли бы стать роковыми для будущности ПМР, если бы в действие не вступил неожиданный и мощный фактор — Женский забастовочный комитет, иные страницы из истории которого уже стали легендой. Именно ЖЗК [583] начал и провел беспримерную месячную железнодорожную блокаду — первую акцию такого рода в истории мирового женского движения. Сделанная на флаге ЖСК аппликация знаменитого памятника А.В. Суворову, установленного на центральной площади заложенного им города, была символом в подлинном смысле этого слова. Оно происходит от греческого «симболон» [584]: так именовалась часть разломленной пластины, которая должна была при встрече «узнать» другую такую же. И теперь выламываемое из органичного ему исторического и культурного пространства Приднестровье стремилось продемонстрировать России общий, как казалось тогда, для них знак «симболон».
Акция не была безопасной для начавших ее женщин: в первые дни и ночи, пока не была организована охрана, их забрасывали камнями из кустов, травили собаками. В Бендерах была даже предпринята попытка запугать их, пустив по путям локомотив. Галина Андреева вспоминает: «Подбрасывали в день по 10–15 писем с проклятиями и угрозами семьям, нередко они были написаны одной рукой. Рисовали унижающие человеческое достоинство карикатуры. Вот «цитаты» из открытки, присланной якобы из Бельц в мой адрес: «Красная кровавая бандитка! Мы тебя задушим капроновым чулком. Молимся за твою погибель. Умрешь в страшных муках».
Но все это оборачивалось лишь укреплением нашей веры в правоту своего дела…»
Одновременно в Приднестровье начался перевод всех предприятий и организаций, в том числе прокуратуры и милиции, под юрисдикцию республики, что, естественно, вызвало резкую реакцию Кишинева. К Дубоссарам вновь были выдвинуты отряды ОПОНа [585], и к 28 сентября в городе уже было сконцентрировано около трех тысяч полицейских. Как стало известно, одновременно Молдова начала разворачивать госпиталь в Криулянах, а это говорило о подготовке к действиям нешуточным. Немалую роль в предотвращении на сей раз кровавых событий сыграло вмешательство депутата РФ Н. Травкина и направление в Приднестровье новой представительной комиссии из Москвы.
1 октября И.Н. Смирнов и депутаты были освобождены и вернулись в Тирасполь, а 2 октября из Григориополя и Дубоссар были выведены опоновцы. Но, разумеется, это была лишь пауза.
Спецслужбы Молдовы продолжали разворачивать свою деятельность, опираясь при этом и на накопленный Румынией опыт. В Министерстве национальной безопасности под руководством бывшего ответственного работника ЦК КПМ, а затем одного из самых популярных депутатов-«демократов», А. Плугару, были созданы террористические группы из боевиков-волонтеров, проходивших практику в специальных тренировочных лагерях Молдовы и Румынии. Позже группы «Бужор», «Калараш», «Бурундуки» и другие оставили зловещий след на территории Приднестровья. На их счету не только убийства политиков и военных, но также и акции устрашения, направленные против гражданского населения. Время, казалось, благоприятствовало Кишиневу.
Распад Союза создал новую ситуацию. Молдова была принята в ООН несмотря на то, что Устав последней требует предварительного урегулирования вооруженных конфликтов на территории вступающих в организацию государств. Теперь она могла рассчитывать на международную политическую поддержку. Но что еще важнее — состоялся раздел вооружений бывшей Советской армии, резко изменивший всю ситуацию на берегах Днестра. На парламентских слушаниях «Россия-Молдова-Приднестровье. Стратегические интересы России» [586] был представлен следующий перечень техники и вооружения, переданных Республике Молдова только в декабре 1991 года:
Передано техники и вооружения:
На основании соглашения между премьер-министром РМ
и Главнокомандующим ВС СНГ [587]:
Реактивно-артиллерийские бригады [588]:
реактивных систем залпового огня «Ураган»-9П140-29 единиц;
152 мм пушек-гаубиц-Д-20-32 единицы;
152 мм пушек-2А36 — «Гиацинт» — 21 единица.
Противотанкового артиллерийского полка [589]:
100 мм пушек — МТ12 «Рапира» — 47 единиц;
ПТУР-9П149 «Дракон» — 27 единиц;
МТЛБ-АТ — 53 единицы;
БТР-60 ПБ — 27 единиц.
Истребительно-авиационного полка [590]
самолетов МИГ-29-34 единицы.
Вертолетного отряда [591]:
МИ-8-4 единицы;
МИ-9-3 единицы;
МИ-24-4 единицы.
Зенитно-ракетной бригады [592]:
ЗРК С-200-12 пусковых установок;
ЗРК С-75-18 пусковых установок;
ЗРК С-125-16 пусковых установок.
Бригаду связи [593] в составе четырех полевых и одного стационарного узлов.
На основании соглашения между министрами внутренних дел СССР и РМ [594] техники, вооружения и имущества частей и учреждений бывшего МВД СССР было передано более чем на мотострелковую дивизию.
Приднестровье, подобно Карабаху и Абхазии, не получило ничего; все разговоры о том, будто Москва вооружала Тирасполь, — ложь. И хотя кое-что из арсеналов 14-й армии в те дни, когда на берегах Днестра занималось пламя войны, действительно досталось «непризнанной», произошло это иными путями и опять-таки при участии ЖЗК. Здесь нет никакой тайны, перипетии захватов оружия подробно описаны Галиной Андреевой в ее книге «Женщины Приднестровья» [595], и те, кому это интересно, могут прочитать о том, как российские офицеры с матом били по рукам стоявших в оцеплении женщин, как таскали их за волосы и выталкивали за ворота, как становились на колени матери, жены и сестры приднестровских ополченцев, умоляя об оружии.
Толчком же к проведению первого захвата [596] стали события 13 декабря 1991 года все в тех же Дубоссарах. Захвату их в Кишиневе придавалось особое значение, так как это позволило бы разломить республику пополам.
13 декабря 1991 года полицейские напали на пост ГАИ у въезда в Дубоссары, в упор расстреляв из автоматов троих работников милиции ПМР [597]. 16 приднестровцев были ранены, 24 — увезены в Кишинев, откуда многие из них вернулись калеками и инвалидами.
Приднестровье взывало к России безыскусными, но подкрепленными всей силой стоявшей за ними правды стихами [598]:
«Признай, нас, Россия, и нам помоги,
ты видишь, что нас окружают враги.
Народ убивают, он стонет и ждет,
когда же Россия на помощь придет.
Прими нас, Россия, возьми под крыло,
а то нам сражаться одним тяжело!
Когда от тебя к нам признанье придет,
оплатит сторицей наш дружный народ!»
Однако Россия продолжала вооружать Молдову. Было ясно, что «тело» войны сформировано. Кишиневу оставалось вдохнуть в него приводящую в движение идею. Эту, последнюю, функцию выполнило вновь набравшее силу в 1991 году унионистское движение. Планы воссоединения с Румынией озвучивались на самом высоком уровне. Так, еще в мае президент РМ Снегур заявил в интервью «Московским новостям»: «Вы понимаете, где два суверенных государства, говорящих на одном языке, имеющих один корень, по-другому быть не может… Этот процесс начался, он необратим». А в декабре Мирча Друк стал председателем национального «Совета воссоединения», включавшего парламентариев Молдовы и Румынии и готовившего акт воссоединения. Премьером же стал Валериу Муравски, с именем которого и оказалось связано начало широкомасштабной войны на Днестре.