В Ростове-на-Дону также был выявлен канал нелегального въезда в Россию граждан Афганистана - через консульство Ирана, выдававшее афганцам паспорта без предъявления ими каких-либо удостоверяющих личность документов. Организацией же переправки "беженцев" из Ирана в Россию занималась частная фирма из Центральной Азии, оформлявшая - не бесплатно, конечно, приглашения в Москву по коммерческим делам фирмы. Число их доходило до 15-20 в день, а дальнейший путь вел в Туркмению, затем - чаще всего через Москву - в Чечню.
В Турции активной вербовкой добровольцев для отправки в Чечню занимался центр "Кавказское общество". Согласно источникам в силовых структурах, турецкие религиозные радикалы даже вели неофициальные переговоры с представителями ряда чешских фирм о продаже им 40 танков Т-72 для последующей переправки в Чечню.
Укрепился и развивался украинский канал. Не зря же в сентябре 2000 года, в "день независимости" Республики Ичкерия, УНА-УНСО потребовала закрытия российского консульства во Львове. А подъезжая к Киеву, читаешь многочисленные граффити: "Слава Ичкерии - смерть москалю!", "Москали - геть з Ичкерии!" и прочее в том же роде. Дело, конечно, не ограничивалось лирикой: боевики УНА-УНСО и на сей раз воевали в Чечне. Обозначился и Крым: для России наступает время платить по счетам утраты ею контроля над Черноморьем.
Информация о том, что чеченские эмиссары вербуют наемников в Крыму, проходила в прессе еще в ноябре и была подтверждена российскими силовиками. По их данным, в этом участвовала организация "Джамаат-и-Ислами". СБУ (Служба безопасности Украины) опровергла эту информацию, однако в тот же день в крымских СМИ, ведущих свое расследование, была опубликована информация о готовящейся в Крыму "конференции крымских мусульман-экстремистов с представителями чеченских полевых командиров" ("Сегодня", 5 ноября 1999 года). Сообщалось также, что в крымских вузах среди студентов-татар распространяются плакаты турецкой ультранационалистической организации "Серые волки" с изображенными на них флагами 22 субъектов "Великой тюркской империи", в том числе Чечни, Карачаево-Черкессии и Крыма.
Продолжилась и начавшаяся в дудаевские времена скупка чеченскими эмиссарами недвижимости на полуострове, в частности в окрестностях Ялты и Судака. Опровержения звучали неубедительно: ведь еще в 1994-1995 годы Минобороны Украины признало, что в Сакском военном санатории им. Бурденко лечились раненые боевики. Тогда же радикальная татарская партия "Адалет" открыто заявляла, что ее члены воюют в Чечне. Наконец, источники подтвердили и факт призывов к джихаду, прозвучавших в сакской мечети. А когда, с началом новой войны, появились и новые беженцы, уже упоминавшийся ранее президент фонда Репрессированных народов и граждан (ФРНГ) Алихан Ахильгов и его жена, привезя группу чеченских детей в Крым, столкнулись с откровенным стремлением представителей крымско-татарского меджлиса использовать ситуацию для нагнетания антироссийских настроений.
А ведь все это - малая толика имеющейся информации, верхушка айсберга. Ясно, что нестабильность, а проще сказать, взрывная ситуация в Чечне обрела во многом паравоенный характер, то есть такой, при котором лишь меньшая часть проблем решается на поле боя.
И тем более странными выглядели эйфорические настроения, охватившие часть страны (и, соответственно, армии) после второго падения Грозного и вылившиеся в соответствующие решения руководства. Лишь 6 февраля был освобожден последний и самый укрепленный район Грозного - Заводской. Но уже 4 февраля, в день полного освобождения Октябрьского района и частичного Ленинского и Центрального, было принято решение о подготовке к выводу из Чечни значительной части федеральных войск. Поневоле вспоминалось заявление Павла Грачева об "окончании военного этапа специальной операции" в апреле 1995 года.
Конечно, распространению такой эйфории на сей раз способствовал успех самой, пожалуй, знаменитой операции второй чеченской войны. Получившая известность под названием "Охота на волков", она, по словам Шаманова, никем специально не готовилась и, напротив, явилась почти спонтанным следствием краха принятого к действию плана по "зачистке" Грозного силами МВД. "Но к этому времени нам удалось выстроить коридор, по которому мы, хоть и ограниченные в силах и средствах, все-таки смогли потащить бандитов. И затем в течение восьми суток беспрерывного преследования мы уничтожали бандформирования, которые вырывались из Грозного" ("Завтра", № 46, 2000 год).
В ночь с 28 на 29 января боевики, во главе которых шли Шамиль Басаев, Леча Дудаев, Хункарпаша Исрапилов, Жим Асланбек, Межидов Абдул-Малик, двигаясь из Грозного в направлении Ермоловки (Алхан-Калы), на мосту через Сунжу попали в засаду, на заранее установленные минные поля и под обстрел, который велся одновременно с двух берегов Сунжи. Боевики (около 1000 человек) оказались в котле, более половины из них, по официальным данным, погибло, в их числе - племянник генерала и мэр Грозного Леча Дудаев, Асланбек, Хункарпаша. Басаев был ранен (потерял ступню), однако и на сей раз ушел, что порождает немало вопросов.
Главный из них таков: как показала "Охота на волков", эффективность тактики "взятия в котел" не уменьшилась со времен Сталинграда, так в чем же состоял смысл "вытеснения" боевиков в горы, а не их уничтожения, подобно тому, как это произошло при проведении "Охоты на волков"? Ведь "вытесненные" в горы давно вновь растеклись по равнине, так что в апреле сводки будут сообщать: "Обстановка в равнинных районах Чечни продолжает накаляться... По-прежнему высока вероятность попыток проведения экстремистами вооруженных акций в Грозном, Урус-Мартане, Гудермесе, Шали, Аргуне, Курчалое и Новогрозненском". То есть - практически на всей, считавшейся очищенной от боевиков, территории Чечни. Неужели такова и была цель контртеррористической операции?
* * *
Не устанавливая слишком прямолинейных причинно-следственных связей, нельзя, однако, не заметить - и не отметить - определенную корреляцию этих множащихся и столь знакомых "странностей" в развитии военной операции в Чечне с усиливающимся давлением Запада на Россию как раз по вопросу о Чечне. Сделанные Москвой на саммите в Стамбуле уступки никак не оправдали себя, а по розовым иллюзиям (так, "Известия" 29 сентября 1999 года ликующе сообщали: "Запад поддерживает авиаудары по чеченским боевикам") в очередной раз и очень быстро были нанесены тяжеловесные удары.
И уже в октябре Мадлен Олбрайт в ходе поездки российского министра иностранных дел Игоря Иванова по Европе дважды беседовала с ним на чеченскую тему. "Я ясно дала понять ему, - заявила госсекретарь США 26 октября, - что происходящее в Чечне является угрожающим и прискорбным. И что они (русские - ред.) совершают серьезный шаг в неправильном направлении. Я напомнила ему о том, насколько катастрофическими были их действия в республике в 1994 году. Он принял к сведению то, что я сказала, но я не была особенно одушевлена его ответом" ("Независимая газета", 27 октября 1999 года). Строуб Тэлбот также собирался говорить с Игорем Ивановым, главным образом, о Чечне.
Впрочем, еще в сентябре, то есть даже до начала сухопутной операции в Чечне, Европейский парламент в специальной резолюции весьма резко осудил российскую военную акцию в Чечне. Парламентариев поддержало руководство Евросоюза, а французский министр иностранных дел Юбер Ведрин заявил, что Франция настаивает на изыскании путей политического урегулирования в Чечне. Тогда же, как уже говорилось, в обновленный ежегодный список основных террористических группировок мира, подготовленный Госдепом США, не были включены группировки Басаева, Хаттаба и других чеченских "полевых командиров", равно как и они сами.
Стоит ли удивляться после этого, что на первом Всемирном федеративном форуме, состоявшемся тогда же, в сентябре 1999 г. в Квебеке (Канада), все попытки российской делегации добиться обсуждения проблемы сепаратизма и терроризма - в контексте событий в Чечне - были просто проигнорированы. Свое веское слово сказал и МВФ, причем допустив характерную симптоматическую оговорку. "Международный валютный фонд приостановит помощь России, если она увеличит свои военные расходы, - заявил Мишель Камдессю. МВФ не намерен финансировать российские военные операции в Чечне и Дагестане" (курсив мой. - К.М.).
"В Дагестане", - это означало, что России не позволяется вести военные действия даже в случае прямого вторжения на ее территорию. Аналогичное заявление сделал Всемирный банк, и это вынудило премьера Путина давать довольно унизительные для страны гарантии, что ни один доллар из траншей МВФ не пойдет на чеченскую войну. И здесь тоже наступило время платить по счетам утраты Россией своего прежнего места на мировой политической арене.
Но самое интересное, пожалуй, произошло 8 октября 1999 года, когда координатор по вопросам борьбы с терроризмом в Госдепартаменте США Майкл Шихан заявил: он "не располагает никакой информацией, что человек, названный "террористом № 1", - Усама бен Ладен, имеет связи с террористами, действующими на территории Чечни".
Уже упоминавшийся политолог Александр Игнатенко, исследовавший феномен бен Ладена как "фантома ЦРУ", сделал отсюда вывод, полностью подтвержденный дальнейшим ходом событий: "Думаю, что это - сигнал возможных изменений в отношении администрации США к антитеррористической операции на российской территории". Так оно и произошло. В начале ноября президенту США Клинтону было направлено открытое письмо "по поводу Чечни"; среди 36 подписавших значились бывшие советники по национальной безопасности Збигнев Бжезинский и Роберт Макферлайн, бывший директор ЦРУ Джеймс Вулси и другие, не менее громкие имена. Почти тотчас же последовало заявление официального представителя госдепа Джеймса Рубина, устами которого Вашингтон впервые фактически предъявил Москве обвинения в нарушении правил ведения боевых действий, то есть Женевских конвенций. И хотя официальный представитель Белого дома Джо Локхарт, по сути, дезавуировал это заявление Рубина, подчеркнув, что США не имеют свидетельств нарушения русскими Женевских конвенций, направление "дрейфа" Вашингтона сомнений не вызывало: от "партнерства по борьбе с террори