Однако внешняя политика уставобранителей отличалась непоследовательностью. В 1842 г. они пришли к власти при поддержке Порты. Князь Александр ориентировался на помощь Австрии, а среди влиятельных вождей уставобранителей было немало туркофилов. Князь Михаил Обренович пользовался поддержкой России, которая приложила немало усилий, чтобы признать его свержение нелегитимным актом. Российской ориентации придерживались видные вожди-оппозиционеры, входившие в состав сербского правительства. Их лидером был известный Тома Вучич-Перишич. Однако они не пользовались решающим влиянием. После того как Александр Карагеоргиевич был повторно избран в 1843 г., Россия, примирившись с этим фактом и несколько улучшив свои отношения с княжеством, уже не смогла восстановить свои позиции в нем в прежнем объеме. Уставобранители не скрывали желания избавиться от ее чрезмерной опеки, что, безусловно, не способствовало дальнейшему улучшению русско-сербских отношений. На их развитие оказывали влияние и личные пристрастия видных политических деятелей Сербии. Антирусскую политику проводил министр внутренних дел И. Гарашанин, явным туркофилом зарекомендовал себя министр иностранных дел А. Петрониевич, а русофил Т. Вучич сумел настолько испортить отношения с российскими властями, что долго находился в центре их внимания как политик, присутствие которого признавалось крайне опасным для русского влияния в Сербии.
Таким образом, оценивая состояние социально-политической и экономической жизни сербского общества в данный период, можно говорить о том, что оно развивалось по капиталистическому пути, сохраняя значительные феодальные пережитки в зарождавшемся промышленном производстве и сельском хозяйстве. В то же время являясь форпостом Османской империи на ее северных границах и будучи основной территорией транзитной торговли со странами Западной Европы, Сербия выделялась уровнем своего экономического развития по сравнению с другими турецкими провинциями, в ней шел активный процесс самоопределения и выбора пути государственного строительства.
Глава III. Проблемы русско-сербских отношений в 40-х гг. XIX в.
1. Ближневосточный кризис конца 30-х гг. XIX в.
После подписания Ункяр-Искелессийского договора 1833 г. равновесие сил на Ближнем Востоке было нарушено в пользу России. Ближайшей задачей западноевропейских стран стало возвращение своего былого влияния в этом регионе. Сделать это было нелегко: политический вес России на Востоке был велик, ее преобладание в Турции было очевидным.
Балканская проблема отнюдь не стала для российских политиков второстепенной в связи с новым и на первый взгляд парадоксальным союзом с Османской империей. Закрепление своих позиций на Балканах путем поддержки освободительных движений народов этого региона наряду с решением вопроса о беспрепятственном плавании в Черноморских проливах являлось двуединой задачей российской политики 30-х гг. XIX в. И она успешно решалась: Греция была провозглашена самостоятельным государством, а Сербия получила статус автономии при непосредственной помощи России. Режим Проливов, установленный после 1833 г., предоставлял российским военным судам возможность плавания через Босфор, что заставляло Запад опасаться захвата Константинополя и сокрушения Османской империи русскими войсками.
Эту мнимую угрозу использовали в антирусской пропаганде прежде всего английские политики во главе с министром иностранных дел Пальмерстоном. Их интересы были ущемлены, а самолюбие уязвлено успехами давней соперницы в зоне традиционно сильного английского влияния – в Османской империи. Двустороннее русско-турецкое соглашение, заключенное, как считали англичане, с явной выгодой для престижа России на Востоке и при изоляции других европейских стран, нанесло серьезный удар по позициям сильнейшей морской державы мира. Не был забыт и традиционный тезис об угрозе английским колониальным владениям и безопасности торговых путей в Индию. Успехи русской внешней политики стали предметом постоянного обсуждения в английском парламенте и веским аргументом для начала новой антирусской кампании. Поводом для обострения англо-русских отношений послужило настойчивое желание сент-джеймского кабинета назначить послом в Петербург Чарльза Стрэтфорд-Каннинга. Не дожидаясь согласия Николая I, Пальмерстон поместил сообщение о новом назначении в газетах[353]. Российский император наотрез отказался принять Каннинга в качестве британского посла, поскольку считал, что его предшествующая деятельность носила ярковыраженный антирусский характер. В ответ английские власти предприняли действия, вынудившие Х. А. Ливена покинуть Лондон, где он в течение 20 лет возглавлял российскую миссию.
Сторонний наблюдатель развивающегося русско-английского конфликта, М. Чайковский, так охарактеризовал основные принципы внешней политики Великобритании: «…всякий истый англичанин считает преступление добродетелью, если оно выгодно английской политике, преступление только тогда становится преступлением и вызывает ноты английского кабинета, когда оно несовместимо с выгодами Англии»[354].
Если русско-английские отношения заметно испортились, то свои давние связи с османским правительством английский кабинет постарался упрочить и расширить. Прежде всего следовало воспользоваться проанглийскими настроениями части влиятельных турецких сановников. Среди них был такой известный реформатор, как Решид-паша – англофил, образованный государственный деятель, ряд лет проживший в Европе. Вернувшись в Турцию, он занял пост министра иностранных дел, ориентируясь на дружеские отношения с Великобританией, политические устои которой произвели на него самое благоприятное впечатление. Проводником проанглийских настроений стал и турецкий посол в Англии Намык-паша. Дипломатическое давление Великобритании на Порту усилилось, Россия изображалась державой, коварно вынашивающей планы укрепления своих позиций в Турции на основе Ункяр-Искелессийского договора.
Рост английского влияния в Османской империи во многом основывался на экономическом превосходстве Англии. В этой сфере Великобритания была вне конкуренции. В 1838 г. между Англией и Турцией был заключен торговый договор – неравноправное соглашение, сдерживавшее рост турецкой торговли. С турецкой стороны он был подписан Решид-пашой. Размер ввозимых пошлин равнялся 5 %, тогда как вывоз был обложен 12 % пошлины. В сущности, договор означал, что экономика Османской империи попала в зависимость от Великобритании. Один из турецких авторов так характеризует его перспективы: «Великий Решид-паша подписал Турции смертный приговор»[355].
Русско-английские отношения были восстановлены в полном объеме в 1835 г., когда в Петербург прибыл новый посол граф Дарем[356]. Однако, несмотря на видимое благополучие, период «вооруженного мира» между Россией и Великобританией продолжался, о чем свидетельствуют совместные англо-турецкие маневры у берегов Анатолии осенью 1838 г. Одновременно 15 российских морских судов крейсировали у северных границ Турции в Черном море, будучи наготове, если понадобится, оказать сопротивление английским судам. О том, что подобное развитие событий считалось весьма вероятным, говорят факты постоянной военной готовности русских военно-морских сил в Черном море. С начала 30-х гг. XIX в. официальная переписка М. П. Лазарева и А. С. Меншикова с Николаем I содержит планы по усилению вооружения на черноморских судах, а также по обороне Севастополя и Одессы от английского десанта. Целью англичан, по мнению Меншикова, было «истребление флота нашего»[357]. Ответными мерами должны были стать активные действия, ибо «с флотом дома сидеть не будем, и ежели неприятель к нам пожалует, то при равных силах будем меряться»[358].
Ункяр-Искелессийский договор, вполне устраивая русскую сторону, подвергался попыткам расширительного толкования со стороны османского правительства. Оно вынашивало планы реванша по отношению к Мухаммеду Али и хотело привлечь на свою сторону Россию. Петербургский кабинет, заключив договор в виде оборонительного союза, не имел намерения использовать его как предлог для каких-либо наступательных действий и не был готов содействовать султану в его реваншистских планах возвращения Сирии. Поэтому, не найдя отклика со стороны непосредственного союзника, Порта решила обратиться за поддержкой к Англии, которая постоянно подогревала честолюбивые намерения турецкого владыки. Таким образом, преимущества, полученные Россией в Проливах, были несколько преуменьшены благодаря стараниям английских политиков. Средиземноморская эскадра Великобритании базировалась в непосредственной близости от османских владений – на Мальте. Британский посол в Константинополе Дж. Понсонби получил разрешение турецкого правительства вызывать корабли в Проливы по просьбе Порты[359]. Несмотря на то что подобной просьбы не предвиделось, это соглашение в определенной степени уравновешивало Ункяр-Искелессийский договор, хотя и не могло в полной мере восполнить потери английского влияния в Турции.
Усилия английской дипломатии были направлены на то, чтобы русско-турецкий договор не только не получил временно́го продолжения, но и был дискредитирован в глазах османского правительства, которое, по замыслу британских политиков, должно было все больше ориентироваться на союз с Великобританией. Для этого не надо было даже отменять заключенный союз. «Единственным средством представляется мне погружение его в какой-либо более общий уговор такого же рода», – заявил глава внешнеполитического ведомства Великобритании и предпринял конкретные шаги к достижению этой цели[360]