Экскурсионное движение активно развивалось в Армении с 1927 года, а в 1930-м в республике уже было создано Общество пролетарского туризма и экскурсий. Экскурсии на Арагац начинались всегда на склоне южной вершины и шли в то время по одному из двух маршрутов. Первый маршрут — от села Арагац и вдоль русла реки Гехарот к ее истокам — описан в книге уже названного нами С. Д. Лисициана «Экскурсии в пределах Армении» (Ереван, 1927; на армян, яз.[595]). Второй маршрут, по которому шел Мандельштам, начинался от села Бюракан. Здесь группа, как сказано в «Путешествии…», взяла лошадей и запаслась провизией (экскурсия двух- или трехдневная[596] — в обе стороны предстояло покрыть более 50 км). В селе Мандельштам купил сувенир — глиняную солонку в виде «бабы в фижмах или роброне, с кошачьей головкой и большим круглым ртом на самой середине робы, куда свободно залезает пятерня»[597].
От села начиналась грунтовая дорога (в настоящее время — шоссейная), ведущая к двум главным достопримечательностям этих мест: средневековой крепости Амберд и высокогорному озеру Кари, самому большому из почти ста озер на склонах Арагаца. Дорога идет вдоль леса; выше (от 2200 м над уровнем моря) до озера Кари (3200 м над уровнем моря) — по субальпийским лугам.
У озера Кари находится большой (высота 4,75 м) вишап. Согласно справке в «Википедии», местные жители принимали вишапы за надгробья могил мифических великанов[598], и, по-видимому, это о нем поэт писал в «Путешествии…»:
Видел могилу курда-великана сказочных размеров и принял ее как должное[599].
Вишап у озера Кари. Современная фотография Фото с сайта «Wowarmenia.ru».
Однако неизвестно, каким видел его Мандельштам — в вертикальном положении, как на помещенной выше современной фотографии, или поваленным — как все вишапы на Арагаце к моменту обнаружения их Н. Я. Марром в 1909 году.
На ночевку останавливались, как и сказано в «Путешествии…», на одном из летних кочевых стойбищ — коше. На лугах вокруг озера Кари много стойбищ, но в большинстве своем одиночных. Стойбище, на котором ночевал Мандельштам, было большим, обжитым — видимо, обустроенным века назад: места для кошей были окаймлены каменными бордюрами, были и незанятые коши[600]. В этих местах и поныне останавливаются на ночевку туристы. Можно бы попытаться определить местоположение описанного в «Путешествии…» стойбища, но для этого необходим выход на местность. В «Путешествии…» Мандельштам называет это место «Камарлу» — несомненная ошибка памяти, поскольку стойбища названий не имели[601].
Второй день экскурсии должен был быть посвящен восхождению на южную вершину Арагаца. Сведений об этом «Путешествие…», однако, не содержит.
Лингвистика стиха
Стихотворная речь отличается от прозаической особым написанием: сравнительно короткими строчками. Кроме того, стихи произносятся иначе, чем проза. Эйхенбаум называет звучание стихотворной речи «распевом», Гаспаров говорит о единообразной интонации, близкой к напеву.
Я постараюсь показать, что оба эти отличия — визуальное и акустическое имеют причинно-следственную связь и что именно особое членение определяет онтологическую сущность стиха.
Прежде всего, необходимо заметить, что при чтении стихов про себя невозможно обойтись без воображаемого звучания. Стихи не поддаются чтению одними глазами хотя бы потому, что вне воображаемого звучания невозможно почувствовать метрическую организацию. Есть такие «обусловленные текстом элементы звучания, которые обязательно входят в состав восприятия речи» (Томашевский). К ним относится интонация завершенности, фразовое ударение, вопрос, синтаксическая пауза… В стихах таким элементом является стиховая пауза.
Каждая стихотворная строка заканчивается ритмической паузой, которая, сточки зрения логико-грамматической, бессмысленна, паузой, которая не похожа ни на один из известных видов паузы, встречающихся в прозаической речи: это не синтаксическая пауза, хотя по большей части совпадает с ней, не эмотивная; это и не пауза хезитации. Для того чтобы увидеть ее особый характер, удобно рассмотреть стиховую строку с анжамбеманом, где стиховая пауза не сливается с синтаксической:
светило ушло в другое
полушарие, где
оставляют в покое
только рыбу в воде.
Или:
Вам я тлю стихи свои когда-то
Их вдали игравшие солдаты…
Пауза после «где» в первом случае и «когда-то» во втором не может быть принята за синтаксическую, она бессмысленна; в специфическом явлении анжамбмана явственно выступает асемантический характер стиховой паузы. Но и в тех случаях, когда асемантическая пауза совпадает с синтаксической, она присутствует, ее нельзя не учитывать. Эта пауза определяется ритмом и не зависит от логико-грамматического строения речи. Такая не зависящая от логико-синтаксического содержания фразы пауза в письменной прозаической речи появиться не может. При совпадении с синтаксической паузой она может быть не услышана, но совпадение этих пауз по местоположению не означает возможности их отождествления; они предстают как две склеенные гетерогенные паузы[603].
Об иррациональной конститутивной паузе упоминали многие исследователи стиха. Однако ее суть и последствия оставались невыясненными. Ее видели, а не слышали. Проделаем такой опыт. Возьмем газетный столбец и прочтем его двояким образом: делая синтаксические паузы, игнорируя деление на столбцы газетного текста, мы читаем прозу; если мы на месте вынужденного обрыва фразы в столбце устраиваем асемантическую паузу, мы читаем стихи, потому что сама собой — как следствие этой паузы — возникает характерная стиховая монотония:
Что касается учета мнения населения, то
данные соцопросов и раньше были — но
как дополнительный индикатор. Теперь же
это будет полноценный показатель качества
деятельности территориального подразделения.
Придется читать текст совсем иначе, чтобы прозвучала стиховая пауза в конце столбца, — с бессмысленными, чисто ритмическими ударениями, монотонно-перечислительно, как если бы это были однородные члены предложения: «Что касается, учета мнения, населения, то, / Данные соцопросов, и раньше, были, но, / Как дополнительный, индикатор, Теперь же…»
А. М. Пешковский, обратив внимание на стиховую паузу в верлибре, назвал ее «новым знаком препинания — недоконченной строкой»[604], но при этом заключил, что от применения его написанное прозой не делается стихами. Он не заметил зависимости между асемантической паузой и стиховой интонацией.
Между тем эта зависимость для стихотворной речи является определяющей, потому что ритмическую монотонию образуют ритмические акценты, которые в стихах коренным образом отличаются от фразовых ударений прозаической речи.
В статье «Просодический космос русского стиха»[605] С. В. Кодзасов связывает стихотворный ритм с фразовой акцентуацией, считая ее компонентом ритмики стиха. Но реальное звуковое строение стиха, как Гаспаров определяет ритм, может абсолютно не зависеть от фразовой акцентуации, наоборот, ритм стремится нарушить ее, отступая от нее так же, как отступает от метрической схемы.
Все размеры, — говорит Кодзасов, — как правило, имеют в эвфонических (то есть напевных, по классификации Эйхенбаума. — Е.Н.) стихах совершенно стандартные схемы вторичного ритма: четырехстопный ямб — схему хххХхххХ(х), четырехстопный хорей — схему ххХхххХ(х)[606].
Эти ритмические схемы, подобные метрическим схемам размеров, — если они действительно существуют, — существуют в подспудной памяти поэта и читателя и нужны именно для того, чтобы слышны были не случайные от них отклонения. Вот пример, который приводит Кодзасов, звездочками отмечая ритмические акценты:
Снова *тучи надо *мною
*Собралися в *тишине;
Рок *завистливый *бедою
*Угрожает снова *мне…
*Сохраню ль к судьбе *презренье?
*Понесу ль навстречу *ей
*Непреклонность и *терпенье
Гордой *юности *моей?
Свою расстановку акцентов исследователь обосновывает инверсиями, при которых в прозаической речи смещаются фразовые акценты: ср. завистливый *рок, но рок *завистливый; презренье к *судьбе, но к судьбе *презренье. Однако нетрудно заметить, читая стихи с этими акцентами, что в них возникает ритмическая раскачка, скандовка. Эта скандовка стихам не нужна, она мешает воспринимать смысл. Если мы попросим поэта (любого поэта, что и было мною проделано) прочитать эти стихи, ритмические акценты в них окажутся на других местах; вот одно из характерных прочтений:
Снова *тучи надо *мною
*Собралися в *тишине.
*Рок завистливый *бедою
*Угрожает *снова мне.
*Сохраню ль к *судьбе *презренье?