Официальная история дореволюционной России рассказывает:
16-го числа [август 1799 года] Суворов получил первое известие о новых планах, по которым русские войска должны были двинуться в Швейцарию, а оттуда наступать на Францию… Венский двор торопил приведением его [плана] в исполнение вопреки серьезным возражениям Суворова, считавшего необходимым сначала довершить покорение Италии и лишь в следующем году приступить к выполнению нового плана. Но австрийское правительство, имея свои виды на Италию и желая остаться единственным в ней хозяином, настояло на немедленном удалении оттуда русских войск и вместе с тем поторопилось вывести армию эрцгерцога Карла из Швейцарии, вследствие чего оставшийся там корпус русских войск Римского-Корсакова поставлен был в опасное положение. Последнее обстоятельство заставило Суворова поспешить движением в Швейцарию.
Подробных комментариев не требуется. «Русского медведя», блистательно сделавшего свое дело в Италии, бесцеремонно теперь выставляли за дверь.
Что же касается истории с корпусом Римского-Корсакова, оставленного союзниками на произвол судьбы перед лицом превосходящих французских сил под командованием Массены, то можно лишь гадать, что в первую очередь двигало австрийцами: некомпетентность, трусость или трезвый расчет – желание побыстрее выманить из Италии Суворова.
Если верно последнее предположение, то затея австрийцам удалась полностью. Знаменитый переход русских через Альпы из Италии в Швейцарию и был отчаянной попыткой спасти товарищей. Подвиг Ганнибала русская армия повторила поневоле. Время не ждало, поэтому Суворов избрал самый короткий путь.
Причем и здесь по вине австрийцев русским пришлось идти по неразведанным тропам. Даже вьючные мулы, обещанные австрийцами, были доставлены с большим опозданием и в недостаточном количестве. В результате груз перевозили на казачьих лошадях, и животные вместе с людьми то и дело срывались в пропасть. Иначе как предательством всю эту альпийскую историю не назовешь.
В одном из своих донесений Павлу Суворов называет места, по которым они пробивались с боями, «царством ужаса». И здесь нет ни доли преувеличения.
Несмотря на нечеловеческие усилия, прийти на помощь товарищам солдаты Суворова не успели: корпус Римского-Корсакова был разбит. Хуже того, сама уже обессиленная тяжелейшим переходом и обескровленная беспрерывными боями армия попала в окружение. Благодаря Багратиону, который находился рядом с Суворовым, мы знаем, что сказал командующий своим солдатам:
Это уже не измена, а явное предательство… разумное, рассчитанное предательство нас, столько крови своей проливших за спасение Австрии. Помощи теперь ждать не от кого, одна надежда на Бога, другая – на величайшую храбрость и высочайшее самоотвержение войск… Мы на краю пропасти! Но мы – русские!
И они прорвались. Знаменитый военный теоретик Клаузевиц назвал это «чудом». Возможно. Вот только чудеса обычно случаются, когда Господу изо всех сил помогает сам человек. А в данном случае у Него были великолепные помощники.
Тем более и дальше история похода полна таких же «чудес». Не раз русские переходили в штыковую атаку против превосходящих сил противника и били французов. В одном из боев чудом избежал гибели обидчик Римского-Корсакова генерал Массена. В руке у русского солдата остался его золотой эполет. После этого поражения на новое наступление против русских Массена уже не решился.
Словарь Брокгауза и Ефрона резюмирует:
Вскоре император Павел, убедившись в невозможности совместных действий с такими союзниками, как австрийцы, приказал Суворову со всеми русскими войсками возвратиться в Россию. За швейцарский поход Суворов был возведен в звание генералиссимуса, и ему приказано воздвигнуть монумент в Петербурге…
Иначе говоря, рыцарские устремления Павла, столкнувшись с бухгалтерской расчетливостью австрийцев, потерпели полный крах.
Индийские планы Наполеона и Павла
Еще раньше гроссмейстера Мальтийского ордена ожидало разочарование в его взаимоотношениях с другим союзником по антифранцузской коалиции – англичанами. Двадцать третьего декабря 1798 года ради освобождения Мальты Павел подписал договор о военной помощи с турецким султаном Селимом III. Адмирал Ушаков, пройдя со своей эскадрой через Босфор и захватив ряд Ионических островов, двинулся к Мальте, но его опередили англичане.
Лондон не захотел выпустить добычу из рук, невзирая на все уговоры стратегического союзника, императора и гроссмейстера. По рыцарским понятиям это являлось оскорблением.
Антифранцузская коалиция разваливалась. В ответ на столь недружественные действия англичан Павел приказал наложить эмбарго на все английские суда и товары в российских портах. Австрийцы и англичане либо так и не поняли характера Павла, либо просто не сочли необходимым принимать его в расчет. Этой грубой ошибкой сразу же воспользовался Наполеон. Первый консул Франции прекрасно просчитал все нюансы характера российского императора, несмотря на то что сам был выкован из совершенного другого материала.
В отличие от Павла, корсиканца бесплодные победы никогда не интересовали. Как точно заметил академик Евгений Тарле:
Разбить противника, чтобы этим самым навязать свою волю, длительно, прочно, «навсегда» подчинить его… – вот зачем, по убеждению Наполеона, нужны войны, штурмы, походы, нашествия.
Тем не менее Наполеон, будучи не только гениальным полководцем, но и талантливым дипломатом, понимал, что с рыцарем, чтобы завоевать его симпатии, нужно обращаться по-рыцарски. Вежливый жест в политике, так же как и в обычной жизни, стоит иногда немного, но окупается сторицей.
В тот момент, когда Франция официально находилась еще в состоянии войны с Россией, Павел получил от Бонапарта послание, перевернувшее весь ход европейской политики. Наполеон предлагал без всяких условий немедленно вернуть на родину всех русских пленных из корпуса Римского-Корсакова. Русский посол Спренгпортен, прибывший по поручению Павла в Париж в декабре 1800 года, выслушал самые теплые слова уважения в адрес российского императора и получил заверение, что все шесть тысяч пленных будут отправлены домой при полном вооружении и в новом обмундировании, сшитом за счет французской казны.
Это был поистине рыцарский жест, и Павел не мог не оценить его по достоинству. Одновременно Наполеон сообщал, что мир между Францией и Россией может быть заключен в 24 часа, было бы желание российского императора.
Сближению Петербурга и Парижа в немалой степени способствовали и очевидные перемены, происходившие во Франции: страна от хаоса и республики шла к жесткому порядку и новой монархии. Первый консул Франции вызывал в связи с этим все большие симпатии у такого последовательного монархиста, как Павел. Вот как передает свою беседу с российским императором датский посланник Розенкранц:
…российская политика вот уже три года остается неизменной и связана с справедливостью там, где его величество полагает ее найти; долгое время он был того мнения, что справедливость находится на стороне противников Франции, правительство которой угрожало всем державам; теперь же в этой стране в скором времени водворится король, если не по имени, то, по крайней мере, по существу, что изменяет положение дела…
Вот положение дела и изменилось. В ответ на слова Наполеона, сказанные русскому послу: «Ваш государь и я – мы призваны изменить лицо земли», Павел 18 декабря 1799 года пишет:
Я не говорю и не хочу говорить ни о правах человека, ни об основных началах, установленных в каждой стране. Постараемся возвратить миру спокойствие и тишину, в которых он так нуждается.
Возможно, Павел и был искренен, когда писал эти строки, но уже очень скоро тон его заявлений стал полностью совпадать с тоном заявлений Наполеона. Забыв о своем намерении «возвратить миру спокойствие», а уж тем более о планах заниматься исключительно внутренними делами и не искать пустой славы, Павел вместе с новым партнером быстро переходит к самым амбициозным замыслам; оба пытаются изыскать способ, чтобы как можно больнее ударить своего общего противника и обидчика – англичан. Скоро такой проект появляется и своей неожиданностью изумляет историков даже сегодня. Целью совместной операции против англичан избрана Индия!
Совместный план Парижа и Петербурга – нанести удар по владычеству Альбиона в столь отдаленном регионе – часто вызывает ироническую улыбку, настолько нереальным он представляется. В русской истории индийский проект оброс множеством забавных подробностей, которые должны засвидетельствовать некомпетентность, если не безумие Павла I. Как анекдот рассказывается, например, история о том, как Павел, призвав казацкого атамана Платова и лишь мимоходом поинтересовавшись, знает ли тот, где находится Индия, тут же отправил его в авантюрный поход.
Идея и вправду кажется экстравагантной – из тех, что рождается в голове у политиков, привыкших управлять миром, глядя на глобус. Однако за этим предприятием стоял не только фантазер Павел, но и серьезный аналитик Наполеон. Великий корсиканец в своих расчетах, конечно, не раз ошибался, но чаще все-таки оказывался прав.
Если проект и являлся безумным, то не безумнее многих других в истории человечества, которые закончились тем не менее успешно. Можно напомнить о том, как горстка конкистадоров покорила Центральную и Южную Америку.
Стоит отметить, что военные силы в Бенгалии состояли всего из 2 тысяч английских солдат и 30 тысяч сипаев – индийцев, обученных европейским методам ведения войны. К тому же верность сипаев всегда находилась под большим вопросом. И недаром. Через полвека после описываемых событий, в 1857 году, именно сипаи встали во главе восстания против английских колонизаторов. Для сравнения скажем, что у атамана Платова, направленного Павлом в индийский поход всего лишь в качестве авангарда, было 40 донских полков, то есть свыше 20 тысяч человек. Другое дело, сколько казаков реально добралось бы до Индии, учитывая труднейшую дорогу и климат.