Россия и Запад. Почему мы победим? — страница 32 из 55

одил к Мазепе. Вместе обсуждали, что Украина вернется под власть Польши. Голицын знал об этом и не возражал. Что значит какая-то Украина? Почему бы ею не расплатиться за помощь захватить престол?

Но попытка убить Петра не удалась, в столкновении победила патриотическая партия. Уже на следующий день, первым же актом новой власти, иезуитам было предписано в две недели покинуть страну. Пресекли и убыточную для России транзитную торговлю. Софью заточили в монастырь, Голицына сослали. Медведев пробовал бежать, но его поймали. Следствие по его делу было долгим, осудили и казнили. Но материалы его допросов не сохранились. То ли правительство сочло, что они чреваты слишком крупным международным скандалом, то ли последователи Медведева в русском руководстве постарались уничтожить улики. Но проект «европейских реформ», подготовленный западными спецслужбами, провалился.

Кстати, Базилианский униатский орден, через который организовывалась эта диверсия, существует и сейчас. Он принял очень активное участие в раскручивании «евромайдана» на Украине, в борьбе за западнические реформы с соответствующими «евросвободами», однополыми браками и прочими извращениями. Как видим, многое повторяется. Даже инструменты остаются прежними…

Кое-что о «русском пьянстве»

Приверженность нашего народа к алкоголю воспринимается как прописная истина. Национальная черта. Древняя историческая традиция. Доказательства «русского пьянства» принято выводить из глубины веков, из летописей. Когда к св. Владимиру Крестителю пришли проповедники разных религий и мусульманин отметил свой запрет на вино, государь указал, что такая вера для нас не подойдет, потому что «веселие Руси — питие еси».

Сразу отметим: история с выбором веры — всего лишь легенда. Аналогичные «бродячие сюжеты» известны в преданиях разных народов, они призваны задним числом объяснить, почему принята та или иная религия. На самом деле выбора быть не могло. Вера не товар, ее не выбирают — эта получше, но подороже, эта дешевле, но похуже. Она всегда одна, к ней приходят не разумом, не логикой, а душой. Да и с запретами не вяжется. Мухаммед запретил своим последователям перебродивший сок винограда. А в мусульманской Волжской Болгарии, с которой контактировал св. Владимир, употребляли напитки на основе меда и отнюдь не отказывались от них.

На Руси тоже приготовляли мед, пиво, из Греции привозили вино. Их употребляли на праздники — отсюда и фраза про «веселие Руси». Этот обычай пошел с языческих времен, опьянение считалось священным. Существовала и традиция княжеских пиров с дружиной. Но это были совсем не попойки. Это тоже был особый ритуал, закреплявший воинское братство. Не случайно чаша называлась «братиной», ее передавали по кругу, каждый отпивал понемножку.

Впрочем, можно сравнить отношение к пьянству в разных странах. По скандинавским сагам нетрудно увидеть, что оно считалось престижным, герои бахвалятся количеством поглощаемого спиртного. Описание пиров с морями хмельного можно встретить и в германском, английском, французском эпосах. На Руси пьяная тематика не отразилась ни в изобразительном искусстве, ни в песнях, ни в богатырских былинах. Доблестью это не считалось.

Наоборот, система православных ценностей пропагандировала воздержание. Преподобный Феодосий Печерский, регулярно навещавший киевского государя Святослава Ярославича, наставлял его сокращать пиры. Очень воздержанным в еде и питье оставался один из популярнейших властителей Руси Владимир Мономах. В знаменитом поучении детям он писал: «Бойтесь всякой лжи, пиянства и любострастия, равно гибельного для тела и души». Эту линию продолжил внук Мономаха, св. Андрей Боголюбский. Он вообще прекратил традицию пиров с боярами и дружинниками.

Конечно, не все следовали подобному идеалу. Но можно выделить закономерность. Проявления пьянства, попавшие на страницы летописей, связывались обычно с отрицательными героями или бедствиями. Святополк Окаянный напаивает войско перед битвой под Любечем. Убийцы св. Андрея Боголюбского подогревают храбрость перед злодеянием, забираются в винные погреба. В 1377 г. русская рать расслабляется в походе на татар, «за Пьяной люди пьяны» — в итоге рать разгромили и перебили. В 1382 г. перепивается Москва, сдуру открывает ворота хану Тохтамышу и погибает в резне. В 1433 г. Василий II щедро угощает московских ополченцев перед трагической схваткой с Юрием Звенигородским. В 1445 г. он пирует перед тем, как его разгромили татары…

В общем, прослеживается негативное отношение к алкогольным злоупотреблениям. За рубежом наблюдалась противоположная тенденция. Перепой всячески превозносился в средневековых песнях вагантов, в шедеврах эпохи Возрождения — произведениях Бокаччо, Чосера, Рабле. Описания кутежей сохранялись в придворных хрониках. Этим хвастались, выставляли напоказ! Хотя западные пиршества той эпохи нам с вами показались бы не совсем приятным зрелищем. В полутемных залах удушливо коптили факелы и сальные светильники. Кавалеры и дамы рвали мясо руками, обгрызали и высасывали мослы, жир стекал по пальцам и рукавам. На полу копошились собаки, возились уродцы и карлики, заглушали общее чавканье возней и грубыми клоунадами. Если кто-то упился, засыпал прямо за столом или под столом, в лужах блевотины. Над ним издевались шуты, пачкали физиономию на потеху остальной публики — подобные вещи были обычными даже при королевских дворах.

Вопиющие нетрезвые безобразия регулярно отмечались в Риме, Париже, Лондоне. А в Турции жена Сулеймана Великолепного, небезызвестная Роксолана, задумала протащить на престол своего любимого сына Селима. В союзники взяла европейских дипломатов и шпионов. Своей цели Роксолана достигла, но от западных друзей ее сын приобрел соответствующие привычки и получил прозвище Селим II Пьяница. Ни одному из русских властителей даже во вражеских пасквилях подобные прозвища не приклеивались!

Но это было и невозможно. Для великого князя Василия II Темного полученные им удары стали серьезным уроком. Он начал бороться с пьянством, а его сын Иван III вообще запретил спиртное. Об этом писал венецианский дипломат Иосафат Барбаро, хвалил подобную практику. Употреблять алкогольные напитки разрешалось лишь по праздникам. Если готовилась свадьба, крестины, поминки, глава семьи обращался в канцелярию наместника или воеводы, платил пошлину, и ему дозволялось наварить пива или меда. В иных случаях употребление спиртного возбранялось. А подпольное изготовление и продажа влекли битье кнутом, конфискацию имущества и тюремное заключение.

В начале XVI в., в правление Василия III, в России появились воинские части из иностранцев. В Замоскворечье была построена Немецкая слобода. Но западные солдаты и офицеры никак не могли обойтись без выпивки, не мыслили трезвого существования, и для них сделали исключение, дозволили гнать вино для личного употребления. А среди москвичей Немецкая слобода получила красноречивое название «Налейки».

Кроме того, пиво и вино дозволялось держать в монастырях. Их уставы составлялись по образцу греческих, а в Греции разбавленное вино было самым распространенным напитком. Но употребление допускалось в небольших количествах, строго по уставу. Хотя случались и нарушения, и св. Иосиф Волоцкий требовал совсем отказаться от хмельного в монашеских обителях — подальше от искушений.

Эту же линию настойчиво проводил Иван Грозный. Михалон Литвин в трактате «О нравах татар, литовцев и московитян» писал, что его собственную родину, Литву, в данное время губило пьянство. «Московитяне и татары уступают литовцам в силе, но превосходят их деятельностью, воздержанностью, храбростью и другими качествами, которыми утверждаются государства». В пример автор ставил Грозного: «Свободу защищает он не сукном мягким, не золотом блестящим, а железом… воздержанности татар противопоставляет воздержанность своего народа, трезвости — трезвость».

Результаты сказывались в полной мере. Например, Нарву, считавшуюся неприступной, русские смогли легко взять, когда жители перепились и учинили в городе пожар. Даже изменника Курбского, перебежавшего к полякам, неприятно поразили беспрерывные застолья. Особенное отвращение вызывало участие в попойках знатных дам. Он описывал, как местные вельможи и дворяне знают только одно — «сядут за стол, за кубки и болтают со своими пьяными бабами». «Пьяные они очень храбры: берут и Москву, и Константинополь, и если бы даже на небо забился турок, то и оттуда готовы его снять. А когда лягут на постели между толстыми перинами, то едва к полудню проспятся, встанут чуть живы с головной болью».

Русские пиры ничего похожего с этим разгулом не имели. «Домострой», весьма полное и всестороннее пособие по организации домашнего хозяйства, популярное в XVI в., рекомендовал женщинам обходиться вообще без спиртного, довольствоваться квасом или безалкогольной брагой (благо, на Руси имелся богатейший ассортимент подобных напитков). Свадьбы, крестины, поминки, Рождество, Пасха, Масленица и другие праздники отнюдь не выглядели вульгарными обжираловками, каждый праздник справлялся по определенным обычаям. Кстати, на свадьбах спиртное предназначалось только для гостей, жениху и невесте полагалось быть абсолютно трезвыми — чтобы зачать здоровое потомство. И подавно не были пьянками придворные пиры. Это были официальные церемонии, придворный этикет строго расписывал очередность тостов, подачи блюд. Действительно, иностранных дипломатов иногда старались напоить в стельку. Но делалось это преднамеренно, чтобы развязали языки, выболтали секреты.

Конечно, бывали и нарушения «сухого закона», с ними боролись. Немец Штаден рассказывал: если задерживали пьяного, его держали до утра, чтобы протрезвился, а потом вразумляли поркой. В Новгороде и Пскове обнаружилась контрабанда спиртным, его завозили из заграницы. Государь поступил по закону — для виновных тюрьма и конфискация имущества. Впрочем, для большинства соучастников ограничился конфискацией.

Особенно крупный скандал разразился с иноземцами. В период, когда была присоединена Эстония, на службу стали принимать пленных ливонцев. Немецкая слобода в Замоскворечье разрослась. Но ливонцы злоупотребили привилегией гнать вино, исподтишка продавали его русским. При подпольных кабаках расцвели запрещенные в России азартные игры, проституция. Французский капитан Маржерет рассказывал: ливонцы на этом чрезвычайно богатели, чистая прибыль превышала 100 %. Вчерашние пленные «вели себя столь высокомерно, их манеры были столь надменны, а одежды столь роскошны, что их всех можно было принять за принцев и принцесс».