огромное неизвестное переживается всегда как сущая опасность.
Вот уже полтораста лет Западная Европа боится России. Никакое служение России общеевропейскому делу: Семилетняя война, борьба с Наполеоном, спасение Пруссии в 1805-1815 годах, спасение Австрии в 1849 году, спасение Франции в 1875 году, миролюбие Александра III, Гаагские конференции, жертвенная борьба с Германией, а теперь и Первая мировая не весят ничего перед лицом этого страха. Пожалуй, вправе будет предположить, что вовлечение России в эту войну с целью ее разрушения как империи и цивилизации являлось одной из причин Первой мировой. Как, кстати, и Второй.
Вот откуда это основное отношение Европы к России: Россия – это загадочная, полуварварская «пустота»; ее надо «евангелизировать», т. е. обратить в католичество, «колонизировать» (буквально) и цивилизировать на свой манер, в пользу собственной выгоде; в случае нужды ее можно и должно использовать для своей торговли и западноевропейских целей и интриг, но при этом ее необходимо всячески ослаблять. Но как? Для сего и были выработаны и постоянно совершенствуются главные стратегии англосаксов: натравливание на нее мощных держав (Франции, Германии), развязывание по периметрам ее границ вооруженных конфликтов и нестабильности, дестабилизация ситуации внутри ее, «стратегия анаконды» для сжатия ее пространства и возможности маневра, продвижение во властные структуры людей глупых и недальновидных и их поддержка до определенного момента. И выжить Россия могла лишь как имперская культурно-цивилизационная конструкция. Но империя совершенно не западного типа.
Своеобразный синтез двух основ русской геополитики – пространственно-географических и социокультурно-духовных произошел с перерождением России в ее новую историческую ипостась – империю.
Что есть империя? Определение в наибольшей мере, как нам кажется, учитывающее специфику именно Российской империи, таково: «это способ совместного проживания, совместного культурного, экономического и политического развития этнических и религиозных групп, объединенных одной идеей, руководимыми наднациональными структурами. Империя… основана на принципе историзма, на учете богатого опыта проб и ошибок, взаимных интересов, существования традиций. Империя не подавляет самобытности. Она не позволяет одной религиозной или этнической группе монополизировать власть. Империя – это сообщество народов, ее населяющих, причем на первом плане здесь стоят не «права», а вполне реальные обязанности по развитию своего хозяйства, сохранению или приумножению культуры, защиты собственной территории, ее природных богатств и государственных интересов… Суть империи в …транснациональном, геополитическом влиянии или наднациональной власти, обретающих либо экономическую, либо политическую форму»[168].
С приходом на русский престол Петра I пространственные геополитические приоритеты России резко поменяли свою направленность, главным образом внутренней, нацеленной на возвращение ранее утраченных земель, на внешнюю силовую экспансию за счет соседних территорий[169].
Ништадтский мир 1721 года знаменовал выход на европейскую политическую сцену новой империи – Российской. Заложенный первым императором курс стал доминантой последующего геополитического развития России. Идея великодержавия, секулярная составляющая мессианской формулы «Москва – Третий Рим», была возведена в один из основополагающих принципов политики. Для этого надо было продвигаться по морям, удерживать, приобретать и осваивать территории, стремиться к превосходству в Евразии. Геополитическая теория, как известно, объясняла этот процесс так: Россия контролирует ключевой регион Евразии – хартленд, следовательно, она господствует над Мировым островом, а значит, может править миром.
Логика естественного выживания российской государственности сменилась логикой имперской.
За XVIII столетие в непрерывных войнах Россия сумела увеличить территорию на 104 тысячи кв. км, а численность населения (вместе с естественным приростом) – с 12 до 37 млн человек. За два века – XVIII и XIX – население выросло до 130 млн[170].
Однако имперское величие оплачивалась дорогой ценой. Имперский военно-политический курс был чудовищно затратным, базировался на крайнем перенапряжении народных сил[171].
В войнах XVIII столетия Россия потеряла убитыми и ранеными 350 тысяч, больными – 1030 тысяч, т. е. в общей сложности 1380 тысяч человек. В войнах XIX века потери почти удвоились и составили только убитыми и ранеными 610 тысяч человек. В 26 наиболее крупных сражениях этого века общая цифра потерь на 1500 тысяч участвовавших в них достигла 323 тысячи человек, что составляет почти 22 %. Всего же за два века империи потери составили 2790 тысяч, и это при общей численности населения в начале XVIII столетия 12 млн, а в начале XX – 130 млн человек, из которых почти 40 млн нерусского населения в армию не призывались[172].
С превращением России в империю, войны стали ее перманентным состоянием. За два века они заняли 128 лет! Если войны допетровской Руси были в большинстве своем оборонительными, то в XVIII – XIX столетиях, когда было проведено всего 33 внешние и 3 внутренние войны, 22 войны, занявшие 101 год, велись за расширение территории; в интересах общеевропейской политики было проведено 7 войн и 2 похода, а оборонительными были лишь 4 войны, продолжавшиеся в общей сложности чуть более 4 лет. Две большие внутренние войны продолжались около 65 лет, а на усмирение 5 крупных бунтов ушло 6 лет[173].
Цели, масштабы имперской геополитики и геостратегическое положение диктовали соответствующий им уровень военной мощи. Допетровская Русь располагала маломощной нерегулярной армией численностью максимум около 150-200 тысяч человек. В начале Петровских реформ, в 1700 году, численность армии составляла 150 тысяч человек, что равнялось 1,3 % населения страны, через сто лет, в 1800 году в армии было уже 400 тысяч человек, или 1,14 % населения. Численность постоянного состава русской армии в мирное время в 1850-1860 годы достигла 1,1 млн человек, что было значительно больше, чем у других держав (у Франции – 400 тысяч, Англии – 140 тысяч, Турции – 450 тысяч)[174]. России имперской необходимо было соотносить размеры своей армии не только с масштабностью имперских задач, но и размерами собственной территории, численностью населения, огромной протяженностью границ и враждебным окружением, зачастую выступающим в коалиции (поэтому армия не должна была быть меньше, чем объединенные силы наиболее вероятных противников). В военное время боевой состав армии удваивался и даже утраивался, так в связи с напряженностью на Дальнем Востоке численность армии была доведена до 2 млн человек.
В результате военный фактор стал доминирующим во всех основных сферах жизнедеятельности государственного организма. Тяжесть его оказалось чрезмерной. Это показало поражение в Крымской войне 1851-1853 годов. Прогрессирующий кризис государственной системы стал нарастать и с новой силой сказался во время войны с молодым восточным хищником – Японией – в 1904-1905 годах и в роковой для России Первой мировой.
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА (S-22,2 млн кв. км) 78 губерний (в том числе 8 финляндских), 21 область и 2 округа
Накануне Первой мировой войны по размеру территории (22,2 млн кв. км – 16,8 % обитаемой суши) Российская империя занимала второе место после Британской империи (31,9 млн кв км), значительно превосходя следующие за ней по величине владения США (9,7 млн кв. км). Среди метрополий Европейская Россия (4,6 млн кв. км – 3,5 %) также находилась на втором месте после США (9,4 млн кв. км), но она в 10 раз превосходила по территории Францию, находящуюся на третьем месте. Среди центров метрополий одна Великороссия (3,7 млн кв. км) превышала по площади все центры остальных метрополий вместе взятых (Север, США, Пруссию, Англию, Северную Италию и Францию, Австрию и Токайдо)[175].
Геостратегическое положение Российской империи в силу ее размещения на севере и в центре Евразии было очень уязвимым. США, например, находились за двумя океанами, Великобритания и Япония – на островах, Италия была с севера защищена горной системой Альп, у Франции была только одна открытая граница – на севере с Германией, у Австро-Венгрии также только одна – на востоке с Россией. Все английские, французские, американские, германские, итальянские, японские заморские колонии находились в пределах недосягаемости для прямых действий сухопутных армий противника – на территории других континентов, но в то же время они использовались в качестве плацдарма для захвата других колоний и третьих стран. И только Россия непосредственно граничила на западе с Германией и Австро-Венгрией, на юге с их потенциальным союзником – Оттоманской империей, на Дальнем Востоке в результате экспансии США и Японии, поддерживаемой Великобританией, уже были потеряны Аляска, Южный Сахалин, Курильские острова, утрачено влияние в Северной Корее и Манчжурии, а на юге в районах Ирана и Афганистана происходили постоянные трения с Великобританией, рассматривавшей эти страны как свои форпосты на подступах к жемчужине короны – Индии. Поэтому Россия была обречена содержать самую большую по численности армию.
По численности населения (185,2 млн. чел. – 10 % от мирового) к 1914 году Российская империя находилась на втором месте после Британской империи с ее колониями (434 млн чел.), не считая полуколониального тогда Китая (400 млн чел.). Население же европейской части России (117 млн чел.) было значительно больше населения каждой из остальных метрополий, но, не считая Британии, превышало совокупный демографический потенциал всех остальных империй. По численности населения Великороссия (74 млн) также лидировала среди других центров метрополий. Но по плотности населения Российская империя находилась на предпоследнем месте, опережая лишь владения Франции. Около 80 % территории составляли малопригодные для проживания и экономической деятельности земли. Европейская Россия, обогнав США, также находилась на предпоследнем месте среди метрополий, но ее показатель (25,8 чел. на кв. км) был в 2 раза больше среднемирового. Среди центральных частей метрополий Великороссия находилась по плотности населения на последнем месте