. Победа социалистической революции, приход к власти пролетариата должны были в соответствии с теорией марксизма исключить соперничество. Ленин подчеркивал: «…из империалистической войны и из порождающего ее империалистического мира… нельзя вырваться иначе, как большевистской борьбой и большевистской революцией»[208]. Да, о геополитике в 1917 году еще никто не слышал, да и самого термина «геополитика» в расхожем политическом обиходе не существовало. Но сама геополитика, как теоретическая сущность и как политическая практика, являлась реальностью, базирующейся на соответствующих закономерностях. А они таковы:
– поступательное движение в развитии государства во времени и пространстве;
– возникновение, формулирование, коррекция и реализация национальных интересов (при этом национальные имеют приоритет перед классовыми, если они не совпадают);
– обязательное формирование концепции и стратегии национальной безопасности (понятия «классовая безопасность» не существует);
– функционирование и взаимозависимость (единство) систем национальной, региональной и глобальной безопасности;
– сохранение баланса сил и интересов в обеспечении международной стабильности и безопасности.
Ниже мы увидим взаимоотношение геополитики и классового подхода и как разрешались противоречия между ними.
Казалось бы, что отрицательный ответ напрашивается сам собой: классовый подход и интернационализм в корне противоречат геополитическим основаниям войны и мира, характеру международных отношений. Внешнеполитическая практика большевиков первоначально не давала оснований для утверждения, что они хотя бы в самой малой степени руководствуются геополитическими соображениями. Но уже первые шаги большевиков на международной арене стали опровержением чисто классового подхода к внешней политике молодого советского государства. В результате Брестского мира Россия утратила Польшу, Финляндию, Прибалтику, Бессарабию, Украину, Крым, Закавказье. Было ликвидировано основополагающее геополитическое достижение Петра I – широкий выход к Балтийскому морю. Для многих истинных патриотов России, людей различных политических взглядов, русская революция олицетворяла позор и катастрофу, а большевики – антинациональную силу. Но не будем забывать и такой факт, который в советской истории не выпячивали, – участие в Октябрьской революции и Гражданской войне на стороне красных большого числа генералов и офицеров Российской империи отнюдь не пролетарского происхождения. И далеко не все они сражались за интересы только рабочего класса. Из революционной литературы следует, что вооруженным восстанием 25 октября 1917 года руководили Троцкий, Ленин и другие большевики. Но почти не пишут, что основной центр восстания был совершенно в ином месте Петрограда и руководили военными действиями генерал А. А. Маниковский – военный министр Временного правительства, и адмирал Н. Д. Вердеревский – министр морского флота, совместно с И. Сталиным и Ф. Дзержинским. На связи со Сталиным постоянно находился генерал Потапов Н. М., начальник разведывательного управления Генерального штаба. На стороне большевиков в разное время принимали участие в организации военных действий генералы Брусилов, Бонч-Бруевич, Зайончковский, Верховский, Черемисов, Снесарев, Свечин, адмиралы Григорович, Иванов, Немитц, Максимов, Развовзов и другие. В Красной армии на полях Гражданской войны сражались тысячи офицеров на командных и особенно штабных должностях. И, естественно, они осознанно шли защищать Россию, ее целостность, потому что более чем кто-либо понимали масонскую сущность Временного правительства и (как Дурново и Вандам) истинные цели Англии и Франции.
А. А. Маниковский (1865–1920), выдающийся русский артиллерист, военный министр Временного правительства, служил в Красной армии
Адмирал Вердеревский Д. Н. (1873–1947), командующий Балтийским флотом, морской министр Временного правительства
Большинство из них знали и об активном проникновении в структуры государственных органов и общественно-политических организаций агентуры не только стран Антанты и Германии, но и стремительно разрастающегося сионизма и всякого рода тайных сект. Учитывались, естественно, офицерами степень влияния в России идеологии марксизма, сущность и роль марксистских организаций. Полагаю, что подавляющее большинство офицеров и тем более генералов не являлись сторонниками большевиков, но в них они видели силу, способную сохранить российскую государственность и целостность ее территории. И глубокий анализ ситуации позволял принимать соответствующие решения для сохранения Отечества. А это уже геополитика. Из всех вождей революции к Сталину было у офицеров больше доверия, чем к кому-то ни было. И у руководителей новой республики, вождей революции, классовый подход смягчался тем же геополитическим интересом – необходимостью сохранения государства. Ниже мы покажем некоторые причины этого взаимного доверия. Для более полного понимания роли военного сословия России в революции рекомендую работу Олега Стрижака «И приснился мне сон». К сожалению, после окончания Гражданской войны классовый подход возымел свое действие, и многие офицеры и казаки были репрессированы или отстранены со своих должностей. Вместе с тем осознание того, что каждая цивилизация (культурно-исторический тип, по Данилевскому) в истории человечества выполняет собственную, только ей присущую роль, приводило и большевиков, и их классовых оппонентов (и не только офицеров), служивших Советской республике, к пониманию особой значимости и выдающейся роли России в мировой истории. Что и позволило ряду чиновников и офицеров Российской империи занять в новой государственной системе достойное место.
Геополитическое поведение советской власти в первые годы ее существования имело ярко выраженный дуалистический характер. Во-первых, сохранялась преемственность геополитических целей и сущности задач Российской империи, но иными методами. Во-вторых, провозглашая и осуществляя принцип мирного сосуществования с системой «капитала», большевики ставку делали на принцип пролетарского интернационализма, что априори предполагало вмешательство во внутренние дела капиталистических государств. Ввиду этого обстоятельства внешняя политика советской власти и раннего СССР носила противоречивый характер. С одной стороны, советская дипломатия вынуждена была не только играть по общепринятым международным правилам капитализма (так как именно капстраны определяли эти правила), но с другой – исполнять решения Коминтерна. Причем в документах Коминтерна предусматривалось обязательное исполнение входящими в него компартиями принятых Конгрессом и Пленумом его Исполкома решений. Коминтерн образовался на учредительном конгрессе III Интернационала в марте 1919 года, на котором В. И. Ленин настойчиво доказывал «классовую чистоту демократии» и идею «государства диктатуры пролетариата» как единственную форму пролетарской демократии в условиях переходного периода от капитализма к социализму. Естественно, в западных странах внимательно следили за действиями, идеями и планами молодой Советской республики и возглавлявшей ее партией. И, вполне естественно, западные режимы, понимая, что компартии их стран нацелены на завоевание власти, в том числе и вооруженным путем, объявляли их враждебной силой, запрещали, проводили аресты и суды, осуществляли провокации. И это безусловно отражалось на советском дипломатическом корпусе и внешнеторговых организациях.
Но по мере укрепления советской власти, особенно с укреплением политических позиций И. В. Сталина, происходит пересмотр ценностей даже в рядах ярых противников революции. Так, твердый монархист В. Шульгин уже в 1920 году писал, что знамя единой России фактически поднято большевиками. Он утверждал, что Интернационал становится орудием русской национальной политики, орудием расширения территории для власти, сидящей в Москве, до границ, где начинается действительное сопротивление других государственных организмов. Социализм для него – проходящее явление, а границы, установленные большевиками, останутся[209].
Еще дальше пошла группа русских белоэмигрантов, объединившихся вокруг издаваемого в Праге с 1921 года сборника «Смена вех». Их главная идея в том, что советская власть – это единственная национально-русская власть, несмотря на ее видимый интернационализм. Более того, это не просто меньшее зло, но, напротив, в конкретных исторических условиях только большевики способны восстановить русское национальное государство, русскую государственную мощь. И бывшие царские генералы, адмиралы и офицеры, перешедшие на службу советской власти (а таковых было по разным данным до 75 тыс. человек, т. е. 30 % от общей численности офицерского состава царской армии. – С. Г. Кара-Мурза), оказывали сильное влияние на эмигрировавших из России. И здесь большую роль играл генерал-лейтенант Н. М. Потапов, поддерживая связи с рядом важных фигур из белоэмигрантского движения. По сути дела, военная разведка Российской империи сохранила свою зарубежную сеть, которая работала на Республику Советов. У Н. М. Потапова были тесные отношения с В. И. Лениным и И. В. Сталиным.[210] В послереволюционные годы генерал Потапов и его коллеги не только снабжали надежной информацией руководство страны, но и обучали профессии разведчика молодые кадры. Многие материалы по сей день засекречены.
Интернационализм большевиков – это лишь камуфляж. Более того, он оказывается очень важным и полезным орудием как для восстановления России, как единого государства, так и для дальнейшего его расширения[211].
Подобных взглядов придерживаются и ряд авторитетных западных исследователей. Так, известный американский советолог А. Улам, оценивая внешнюю политику Советской России, утверждает, что советский коммунизм интернациональный по форме, националистический по содержанию. В. И. Ленин вовсе не антирусский деятель, каким показал его А. И. Солженицын в книге «Ленин в Цюрихе», ведь реально он – отец русского национализма