В битве за будущее у русских (под ними я понимаю также белорусов и жителей восточной части Украины) есть такой союзник как братский сербский народ. Наше братство многогранно — это и этнические корни, и православие, и кровь, которую наши предки проливали в мировых войнах XX в. в борьбе с общим врагом. Да и сегодня у нас все тот же общий враг. А следовательно — общая борьба за будущее. Выход из кризиса — только в борьбе. Без борьбы нет побед! Вперед, к победе!
«Печат», Сербия.
Номенклатурные сатурналии[8](XX съезд — мифология и реальность)
XX съезд КПСС — «спасибо партии за это»?
50 лет назад (14–25 февраля 1956 г.) состоялся XX съезд КПСС — одно из наиболее замифологизированных событий советской истории. В этой мифологизации активно поучаствовали и власть (господствующие группы советского общества), и либеральная совинтеллигенция (ЛСИ) (шестидесятники), и западные советологи. XX съезд стал началом большой лжи о советской истории — на смену сталинской школе фальсификации истории пришла хрущёвско-шестидесятническая, которую углýбили горбачёвцы, а развила медиабуржуазия 1990-х годов. Так, пусть пунктиром, прочерчивается линия (или протягивается цепь?) длиной в полвека. Пока мы не поймём реальные причины этого важного события советской истории, лежащего на полпути из 1917 в 1991 г., — XX съезда, выкованных им мифов, мы не сможем понять и нынешнюю нашу ситуацию. Как заметил Б. Мур, если людям будущего суждено разорвать цепи настоящего, они должны понять природу тех сил, которые выковали эти цепи в прошлом. Миф о XX съезде — это одно из главных звеньев в идейной цепи, тянущейся из 1956-го в год 2006.
В ночь на 25 февраля на закрытом заседании съезда Хрущёв прочитал знаменитый доклад «О культе личности и его последствиях». Речь шла о Сталине, на которого и повесили весь негатив предыдущей истории СССР, прежде всего, массовые репрессии.
На XXI съезде КПСС (27 января — 5 февраля 1959 г.) тема Сталина, по сути, не возникала, хотя несколько положительных ремарок в адрес Вождя Хрущёв сделал, — властная конъюнктура, в отличие от 1956 г., позволяла: на июньском (1957) пленуме ЦК Хрущёв отправил в политическое небытие «антипартийную» группу «сталинцев» — прежде всего, Молотова, Маленкова, Кагановича; на октябрьском (1957 г.) пленуме он избавился от Жукова, а в марте 1958 г. — от Булганина, став помимо первосека ещё и предсовмина, оставшись, по сути, единственным сталинцем (разумеется, сталинцем Хрущёв был лишь формально, так сказать, хронологически, по сути же он всегда оставался троцкистом) у власти, — нечего других сталинцев бояться, некому в пояс кланяться, как в сталинские времена. Гайдар-дед писал: «Живи да работай — хорошая жизнь».
Но… «Год, другой проходит мирно; / Петушок сидит всё смирно. / Вот однажды царь Дадон / Страшным шумом пробуждён». Действительно, через два года ситуация изменилась, и срочно созванный XXII съезд (17–31 октября 1961 г.) стал во многом продолжением XX. Хрущёв повторил сказанное пять лет назад, ужесточив формулировки и добавив тему роли Сталина в убийстве Кирова. В результате съезд постановил вынести тело Сталина, «нарушавшего ленинские заветы», из мавзолея и захоронить его у Кремлёвской стены (что и было сделано поздним вечером — в 22 ч. 55 мин. 31 октября).
Окончательный вариант антисталинской партийной версии XX и XXII съездов выглядит так. Жили-были хорошие, правильные, высокоморальные большевики-ленинцы, победившие в революции и Гражданской войне. Однако в середине 1920-х годов появился плохой Сталин, который отменил НЭП, поставил себя над партией («культ личности»), начал нарушать ленинские заветы, а затем взялся за самих ленинцев — героев революции и Гражданской войны, номенклатуры 1930-х годов. В 1937 г. он устроил этим героям кровавую баню (спусковое событие — убийство Кирова в 1934 г.). Массовый террор 1930-х годов (и прежде всего 1937 г.), ошибки 1941 г., послевоенные репрессии — всё это дело рук Сталина и его ближайших подручных. В 1956 г. на XX съезде «культ личности» был разоблачён самой партией. Десталинизация — заслуга КПСС, партия выступила инициатором исправления накопившихся из-за культа одной, отдельно взятой личности, ошибок, вскрыла их, обнародовала, дала оценку, исправила и вернулась к ленинским нормам.
После снятия Хрущёва, а по сути уже с 1962 г. тема культа личности, репрессий, лагерей постепенно уходит. В брежневские времена о XX съезде вспоминали мало. И хотя осуждения культа личности и перегибов, допущенных при строительстве социализма, никто не отменял, Сталин в 1970-е годы начал опять появляться на экранах кинозалов (нередко приветствуемый аплодисментами), что позволило части ЛСИ обвинить Брежнева в реставрации сталинизма.
С середины 1960-х годов эстафету фальсификации советской истории, произведённую XX и XXII съездами КПСС и отодвинутую на второй план после XXIII съезда, подхватила наиболее активная часть ЛСИ, шестидесятники. Критикуя и осуждая (на кухне) власть за отход от линии XX съезда, они автоматически воспроизводили его версию ранней фазы советской истории, сведя её к «сталинским репрессиям», «сталинскому террору» и трактуя как отклонение от истинного, т. е. ленинского социализма.
Шестидесятники:коммунистический фундаментализм против коммунистического традиционализма
Поскольку с середины 1960-х годов темы репрессий, лагерей, сталинизма официально практически перестали подниматься, доклады Хрущёва на XX и XXII съездах, официальная партийная версия советской истории «антисталинской пятилетки», т. е. хрущёвско-оттепельная фальсификация, превращалась в запретную, а потому необычайно привлекательную (подавляющим образом для либеральной на советский манер кукишвкарманной интеллигенции, т. е. такой, которая органично совмещала в кармане кукиш с партбилетом — его, в отличие от кукиша, она довольно часто вынимала) и «заслуживающую особого доверия» правду о советском обществе, о 1930-х годах (причём здесь главное место занял 1937 г.). Так ложь XX съезда стала запретной правдой, на монопольное хранение которой претендовала ЛСИ, таким образом хорошо подыгрывая власти: для официальной идеологии эта «монополия» играла важную роль дополнительного, запасного оборонительного эшелона.
Иными словами, именно шестидесятники закрепили версию XX съезда, работая таким образом на Систему, на освящение её уже именем не Сталина, а Ленина и эпохи «комиссаров в пыльных шлемах». Провозглашение норм той эпохи в качестве идеала и позволяет говорить о шестидесятничестве как о реакционной (ретро)утопии советского общества. Советскому («сталинскому») традиционализму коллективизации, индустриализации и войны ЛСИ противопоставила советский же («ленинский») фундаментализм (революция, Гражданская война, НЭП). Уход ещё дальше от традиции Система (выполняя это руками-мозгами фрондерского элемента) преподносила как возвращение к основам. А когда дело было сделано и миф о революции отработал своё, попыталась перейти к иным мифам — о войне, о Победе.
Шестидесятнический миф о XX съезде интерпретировал не только прошлое, но и настоящее — 1960–1970-е годы; в этом настоящем он трактовал не только советское общество, но и роль ЛСИ, причём в такой период, когда ЛСИ переставала быть элитарным слоем, превращалась в массовый, а потому переживала кризис идентичности и нуждалась в компенсаторных мифах.
В шестидесятническом мифе о XX съезде и об «оттепели» главные герои — Хрущёв и ЛСИ, противостоящие неким консерваторам. В мифе не оставалось места для либеральной номенклатуры и нелиберально настроенной части совинтеллигенции — они элиминировались, и главный конфликт изображался как борьба ЛСИ против консервативной власти за «курс XX съезда». Это примерно то же самое, как если бы в «Трёх мушкетёрах» основными противоборствующими сторонами были бы кардинал Ришелье, Рошфор и миледи, с одной стороны, и слуги мушкетёров — Гримо, Мушкетон, Базен и Планше — с другой. Вот потеха была бы. Но так — со слугами — в голову никому не приходит. А с совинтеллигенцией — пожалуйста.
И опять же этот миф был выгоден не только ЛСИ, теша её нарциссизм и компенсируя социальную ущербность, но и власти: он позволял скрыть главные конфликты 1950-х годов и главный вектор — превращение номенклатуры в квазикласс, постепенное включение определённых её групп в мировой рынок, т. е. в капиталистическую систему, и к тому же маскировал борьбу внутри самих властных групп, которые внешне, пропагандистски должны были всегда иметь облик монолита. И ещё одну задачу решал этот миф: он позволял скрыть, спрятать, заретушировать ту реальную силу, которая была субъектом демократической десталинизации снизу с начала 1940-х годов и страх перед которой заставил власть пойти на либеральную десталинизацию, лавры которой присвоила себе сначала партия, а затем — ЛСИ.
«Красненькие» и «зелёненькие»:результаты совместного труда
Поразительно, но версия XX съезда в исполнении ансамбля партийной песни и пляски «Шестидесятники» просуществовала почти сорок лет в качестве якобы альтернативы официальной партийной схеме 1960-х — первой половины 1980-х годов. Более того, миф о XX съезде и сталинизме, который начали ковать на XX съезде и дошлифовывали в салонах ЛСИ в 1960–1970-е годы, стал важнейшим элементом мифов перестройки и 1990-х годов, демонизирующих и очерняющих всю историю советского общества. Его элементы хорошо различимы в «московских сагах», «арбатских детях» и прочей заказной чернухе, призванной доказать: самое страшное — это не наши дни.
В результате во многом на XX съезд, на Сталина, на советскую историю в целом многие смотрят глазами зрелой и сытой советской номенклатуры (и её обслуги), т. е. чужими, заинтересованными глазами «красненьких» и «зелёненьких», как сказал бы Э. Неизвестный. Заинтересованными в том, чтобы спрятать си