В брежневский период не только окончательно откристаллизовалось базовое противоречие зрелого «исткома», но и были созданы некоторые условия его перспективного разрешения в пользу номенклатуры, получившей мощное дополнительное оружие мирового уровня. Речь идёт о нефти. Если в сталинской модели — сначала аграрно-индустриальной, а затем индустриально-аграрной — экономика обусловливалась ВПК, то в брежневской модели наряду с ВПК всё большую, нарастающую роль играл сырьевой сектор — нефть и газ. Доля топливно-энергетического комплекса (ТЭК) в экспорте постоянно увеличивалась: с 1960 по 1985 г. она выросла с 16,2 до 54,4 %, а доля сложной техники упала с 20,7 до 12,5 % (в 1980 г. советский ТЭК давал 10 % мировой добычи нефти и газа).
Именно по сырьевой линии СССР экономически интегрировался в мировую систему, что привело к оформлению в брежневский период ещё одного серьёзного противоречия, взорвавшегося во второй половине 1980-х годов. Как системный антикапитализм СССР мог существовать только на вэпэковской основе, как автаркичное целое — мегавэпэкапарк, противостоящий капсистеме. Как часть этой мировой (капиталистической) экономики, в которую СССР начал активно интегрироваться с середины 1950-х годов, он мог выступать главным образом как сырьевой придаток этой системы. В результате возникало острейшее противоречие между антисистемными и (кап)системными характеристиками положения СССР (и его господствующих групп) в мировой системе. Разрешиться оно могло либо по линии окончательного создания альтернативной капитализму высокотехничной цивилизации (объективно это требовало отстранения от власти значительной части номенклатуры и выхода на первый план наиболее активной части среднего класса), либо по линии превращения СССР в сырьевую полупериферию, а затем и периферию капсистемы с неизбежным демонтажём «исткома» и СССР под руководством сырьевой и региональной номенклатуры в союзе с иностранным капиталом. В брежневской модели это противоречие не достигло остроты, но сформировалось оно именно в этой модели (структуре), кратко- и среднесрочные достижения которой стали причиной крушения системы в долгосрочной перспективе.
РФ в начале XXI века[10](Опыт системно-исторической оценки)
I
Завершается, по крайней мере формально, срок президентства В. В. Путина, и начинается подведение итогов. Как это обычно бывает, аудитория делится на сторонников и противников, что и определяет оценку, чаще всего — в зависимости от конкретной политической ангажированности. Автор настоящей статьи, не будучи ни оппонентом, ни апологетом Путина, не являясь политически ангажированным, выступает как наблюдатель — наблюдатель определённой властной и социальной системы в определённый отрезок времени. Как системного аналитика меня интересуют не столько результаты и итоги самого по себе президентства Путина, хотя и об этом пойдёт речь, сколько то, что произошло в РФ и с РФ за последние восемь лет; какие задачи объективно, с системной точки зрения стояли перед преемником Ельцина и как они были решены. Речь идёт о системно-историческом подходе к современной русской реальности.
Состояние любой системы (и руководства, управления ею) оценивается прежде всего по её системообразующему элементу (в общественных системах это господствующие группы), его базовым противоречиям. Далее речь должна идти о системе в целом, о сохранении её целостности, а также об отношениях системообразующего и иных элементов. Наконец, last but not least, необходима оценка отношений системы с внешним миром — с иными системами. Это что касается системного аспекта.
Если говорить об аспекте историческом, то здесь прежде всего имеется в виду следующее. Поскольку речь пойдёт о РФ, которая принадлежит русской истории, то имеет смысл взглянуть на текущие процессы как элемент некой исторической целостности-континуитета и сравнить нынешнюю ситуацию, в том числе таковую президента Путина, со сходными ситуациями, в которых оказывались другие русские властители. Разумеется, большинство аналогий нередко носит поверхностный характер, а содержательная аналогия, как писал Гегель, требует теории в качестве основы; тем не менее, с эвристической точки зрения, с точки зрения информации к размышлению исторические аналогии представляются мне вполне уместными в анализе и оценке событий и, самое главное, тенденций сегодняшней реальности.
Оценка любых властных лиц в истории базируется на простых посылках — прежде всего, исходя из вопроса об исторических условиях, в которых это лицо оказалось, и вопроса cui bono — кому выгодно, т. е. исходя из специфики задач, обусловленных социальными (классовыми) интересами тех групп, сил, которые выдвинули данного деятеля и чьи интересы он выражает, отражает и/или представляет. Любой другой подход будет либо наивной романтикой, либо пропагандой.
В. В. Путина к власти привели представители нескольких групп, кланов того слоя, который у нас неточно называют «олигархией», адекватное название — плутократия; этот термин и будет употребляться далее (термин «олигархия» не случайно заключён в кавычки). Произошло это в условиях острейшего властно-экономического кризиса и в преддверии социального кризиса, т. е. в ситуации обострения ряда противоречий.
Первый комплекс противоречий — между главными и наиболее сильными кланами на самом верху пирамиды господствующих групп, между «Семьёй» и «московскими». Здесь главными задачами преемника Ельцина должны были стать недопущение победы «московских», сохранение преемственности власти «семейного клана», обеспечение гарантий физического и политико-экономического существования его представителей.
Второй комплекс противоречий — обострение борьбы внутри господствующих групп в целом, причём на различных уровнях и между различными уровнями: между десятком кланов на самом верху, между этими кланами («миллиардеры») и остальной частью господствующих групп («миллионеры»); между представителями нижней части господствующих групп; между центром и регионами. Эти противоречия в значительной степени подстёгивались дефолтом: он обескровил население, и теперь основным источником «первоначального накопления» плутократии могла быть главным образом она сама, точнее — её более слабые и менее удачливые представители (в качестве иллюстрации см. картину Брейгеля-старшего «Большие рыбы пожирают малых»). Иными словами, дефолт мог спровоцировать классовую гражданскую войну всех против всех внутри господствующих групп. Отсюда задача, которая на языке политической науки называется «консолидацией элит».
Третий комплекс противоречий — обострение отношений между населением и новыми господствующими группами в целом, т. е. «низами» и «верхами». Выразилось это в росте недовольства властью, прежде всего, как говорили в народе, «старым алкашом в Кремле», в раздражении по поводу «новых богачей» — и это понятно: к концу 1990-х социально-экономическое расслоение между новыми богатыми и новыми бедными достигло того уровня, который Б. Дизраэли когда-то охарактеризовал как состояние «двух наций». Последнее впечатление усиливалось тем, что в «богатой нации», по крайней мере в её первых рядах, было много нерусских — евреев, кавказцев, выходцев из Средней Азии.
Главной задачей ельцинского преемника в этом комплексе проблем было не допустить социального взрыва, выпустить социальный пар, выдвинуть на первый план свою роль в качестве не олигархического модератора-менеджера, которая была предписана ему верхним сегментом «олигархии», а общенационального лидера. Для этого ему, помимо прочего, нужно было и поведенчески и, желательно, внешне быть антиподом Ельцина, т. е. молодым, подтянутым, трезвым, решительным, независимым как от «олигархов», так и от Запада, готовым встать на сторону сирых и убогих против богатых и сильных, социально-ориентированным борцом с ельцинским наследием, если не «потрошителем», то «укротителем олигархов» и т. п. Путин внешне, особенно его риторика, весьма соответствовал «императиву антипода».
Таким образом, преемник Ельцина должен был решить комплекс задач, связанных между собой по матрёшечному принципу, — решить их, естественно, прежде всего в интересах слоя и кланов, выдвинувших и поддержавших его, — иначе в истории не бывает, в то же время предприняв некоторые шаги — реальные и риторические, как-то отвечающие каким-то интересам и представлениям основной массы населения. (Как говорил в таких случаях и о таких ситуациях герой романа «Вся королевская рать» Вилли Старк, «дайте мне топор» — у нас эквивалентом стала фраза «замочить в сортире», которая произвела большое впечатление на публику.)
Кроме трёх названных выше системных задач были ещё две — сохранение целостности России и выстраивание отношений с внешним миром — как ближним (СНГ), так и дальним, прежде всего с США в условиях их нарастающего противостояния с Китаем.
Сохранение территориальной («горизонталь») и властной («вертикаль») целостности страны во многом (хотя и не во всём) связано с проблемой единства, консолидированности господствующих групп — раскол последних в самом конце 1990-х годов не случайно совпал с тем, что РФ оказалась на грани распада.
Отношения с внешним миром, особенно с Западом и его лидером США, тоже были серьёзной проблемой, имевшей различные проекции и измерения, включая степень зависимости правящей верхушки РФ от «вашингтонского обкома партии», ситуацию в СНГ и в самой РФ (на предмет сохранения целостности в условиях давления извне и деятельности агентов влияния внешних сил внутри страны).
II
В решении первой задачи из пяти названных выше Путин преуспел: он стал символом победы ельцинского клана (при всех непростых отношениях с этим кланом) над «московскими»; обеспечил преемственность власти — до такой степени, что какое-то время «семейные» в той или иной степени (веха — уход Волошина) продолжали рулить. О физических, экономических и тем более юридических (Указ № 1) гарантиях клану и его главе я уже и не говорю. Разумеется, со временем, создав нечто вроде собственной базы и играя на противоречиях кланов, Путин существенно ослабил хватку «Семьи» на своём горле, однако в данном случае мы говорим о выполнении в 2000 г. задачи, поставленной в 1999 г.