— А что же будет?
— Игра по новым правилам. Но до посткапиталистического мира надо ещё дожить. Победа Байдена — условной «Бастинды» (злая волшебница из Фиолетовой страны Мигунов), скорее всего, довольно быстро приведёт к мировому кризису и большой крови. Победа Трампа может притормозить скольжение капитализма в пропасть на несколько десятилетий. В любом случае капитализм вступил в режим с обострением, что означает: вой ны, техногенные катастрофы, эпидемии, неконтролируемый наплыв мигрантов, рост криминала, появление белых персонажей, готовых полностью уничтожить западный мир (высокотехнологичная версия барона Унгерна фон Штернберга, ответом на которую может стать технофашизм ПостЗапада).
С исчерпанием потенциала сложности на глобальном и государственном уровнях мир неизбежно откатится в неоварварство, в неоархаику, в новые «тёмные века» — не путать со Средними веками. Вопрос лишь в скорости и глубине отката.
— «Тёмные века» — это …?
— «Темновековье» — это прежде всего период с середины VI в. н. э. по середину IX в. н. э., т. е. от того момента, когда рухнула техноинфраструктура Древнего Рима и до распада последней аватары Римской империи — державы Карла Великого. Но это не единственные «тёмные века». «Темновековьем» были триста лет между XII и IX вв. до н. э., а также — не удивляйтесь — три сотни лет между началом эпидемии чумы («Чёрной смерти») в Европе и окончанием европейского кошмара Тридцатилетней войны, условно — период между 1348 и 1648 гг. Мы привыкли смотреть на этот период как на эпоху Ренессанса, зарю Модерна, генезиса капитализма. Всё это, однако, клише и, как многие клише, — фальшивка. У времени Ренессанса была жуткая обратная сторона (об этом времени см. книгу А. Ли «Ужасный Ренессанс» и фильм П. Верховена «Плоть и кровь»); у Реформации — специфические оккультные корни (читай работы мало известного у нас Й. П. Кулиану и практически неизвестного А. Паскаля); генезис капитализма мэтр французской исторической школы «Анналов» Ф. Бродель назвал «социальным адом».
«Тёмные века», рождающиеся каждый раз, когда гибнет старая система и на её руинах и костях начинает медленно формироваться новая, — это действительно время социального ада. К нему нужно быть готовыми. Пока что мы ещё в предбаннике ада и есть время подготовиться, чтобы не попасть в котёл или на сковороду к чертям, а засунуть туда врага. Но для подготовки нужно время. В США Трамп и пытается выторговать у Истории лишние десятилетия. Нам тоже нужен такой торг.
Хозяева капсистемы, понимая «неизбежность странного мира» посткапиталистического «темновековья», будут пытаться создавать новые формы контроля над населением, чтобы, превратившись из хозяев капсистемы в хозяев нового, более сурового и жестокого мира, сохранить власть и привилегии. Судя по всему, они двинутся по пути создания закрытых как в пространственном, так и в социальном плане систем. Проблема, однако, в том, что в закрытых системах возрастает энтропия, т. е. проще говоря, они деградируют.
В связи с этим главной проблемой для таких систем становится вливание свежей крови — физической и интеллектуальной, «алхимия крови». Причём физическая не менее важна, чем интеллектуальная: «физику» в армиях и спорте ПостЗапада всё больше обеспечивают не белые. А ведь грядущий мир и в климатическом плане предъявит жёсткие требования: пока нас пытаются дурить «глобальным потеплением», постепенно, как утверждают серьёзные специалисты, надвигается новый ледниковый период вкупе с 25-м солнечным циклом (похож на 23-й, когда в Европе XVI — начала XIX в. наступил малый ледниковый период); «длинное лето», начавшееся 10–12 тыс. лет назад и обусловившее неолитическую революцию и реальное рождение нынешней земной цивилизации, заканчивается; мы и так живём уже несколько столетий «в долг». Так что элита «темновековья» должна быть и физически адекватной — требование всех «темновековых» эпох. Кстати, в решении «кроваво-алхимической задачи» весьма преуспели именно закрытые общества, которые постоянно вели «незримую вой ну за тех, в ком течёт хоть малая толика крови, способной породить достойных Посвящения. Об этой вой не мало кто знает, и меньше всего те, кто стал объектом охоты» (О. Маркеев — рекомендую всем романы этого автора).
Необходимость активизации такой «охоты» для дальнейшего существования «хозяев Истории» диктуется явной деградацией значительной части элиты ПостЗапада, проседанием её интеллектуально-волевой планки. Персонажей типа Клинтона, Буша-младшего, Меркель, Саркози, Макрона, Б. Джонсона и др. просто невозможно представить наверху административно-управленческой пирамиды Запада 1950–1980-х годов. Налицо явная деградация.
Впрочем, постзападное общество и в целом демонстрирует именно её плюс слабую волю к жизни. Наглядный пример — поведение немецких мужчин во время рождественских гуляний в Кёльне в ночь на 1 января 2016 г. Когда немки стали жертвами нападений на сексуальной почве и грабежей со стороны мигрантов с Ближнего Востока, немецкие мужчины, вместо того, чтобы лично расправиться с обидчиками, начали звонить в полицию, а через какое-то время вышли на демонстрацию в юбках, чтобы продемонстрировать солидарность с женщинами, так сказать: «Мы все — женщины» (типа «Мы все — Шарли Эбдо»). Вместо того, чтобы несколькими днями раньше показать наглым чужакам: «Мы — мужики». Неспособность самцов защитить самок и детёнышей — один из показателей видового (в данном случае — социально-видового) вырождения. И уж точно здесь нужна либо «алхимия крови», либо политический режим с мощной социальной педагогикой.
Хмурое утро нового мира — не повод опускать руки. Испытания следует встречать «в лоб», уже сегодня начиная структурировать будущее. Как? В частности, формируя социальные платформы в качестве каркаса выживания и сохранения достижений цивилизации и защиты от чужаков в условиях «темновековья». На государство и чиновников в условиях кризиса и тем более катастрофы рассчитывать не стоит — они будут спасать только себя. В «тёмные века», наступившие после крушения античной цивилизации, такими социальными платформами были монастыри, и они свою историческую функцию выполнили. В любом случае средства решения проблем «транзита» могут быть только коллективными. Прав был Бродель: в одиночку из социального ада вырваться невозможно.
— А возможен нелокальный коллективный способ рывка через (или сквозь) «темновековье»?
— Могу назвать два примера. Один литературный, один реальный. В цикле романов А. Азимова «Академия» (Foundation) разворачивается следующий сюжет. К императору процветающей галактической империи далёкого будущего приходит математик Селден и объясняет, что через 10–15 лет империя рухнет и наступят 30 тысяч лет мрака и хаоса. На вопрос императора, можно ли избежать краха, Селден отвечает отрицательно, но при этом говорит, что 30 тысяч лет хаоса можно ужать до одной тысячи, если последовать разработанному им плану. Согласно этому плану, создаются две «Академии» — по сути, научно-разведывательные корпорации, одна открытая, другая — тайная. Их задача — используя психоментальное, психоисторическое воздействие, направлять ход развития общества и подвести его к созданию новой процветающей формы, что в конечном счёте и происходит, хотя и не без столкновения двух «академий».
Книгу Азимова в США изучают в военных академиях. В СССР в 1970-е годы её начали печатать в журнале «Техника — молодёжи», но внезапно оборвали публикацию: кто-то сверхбдительный решил, что это пособие по организации госпереворота.
Реальным коллективным выходом из кризиса на государственном уровне была реализация «красного проекта» в СССР в 1930-е годы, когда страна за 10 лет проскочила тот путь, который Запад прошёл за 100 лет. Этот рывок из социального ада (мировая вой на, гражданская вой на, НЭП) носил на себе отпечаток этого ада и был достигнут ценой больших жертв и лишений. Однако именно он обеспечил победу в вой не, то есть физическое и метафизическое сохранение русских в Истории.
— В прошлом интервью «Культуре» Вы обозначили иной способ выживания — перестать быть дичью и стать охотником. Для этого нам необходима сырьевая база, оригинальная пищевая ниша, сумма навыков и инстинктов, эффективная стайная (социальная) структура… Каковы параметры, цели и перспективы русского охотничьего подвида, хозяйства, ареала?
— К перечисленному Вами необходимо добавить высокотехнологичную экономику, мощную армию и флот, сильные спецслужбы (а не коммерческие структуры силового профиля), мощный научно-технический комплекс, высокоразвитое обществоведение, способное стать не только средством познания, но и разящим оружием в психоисторической войне.
Компрадорско-олигархический строй ничего из этого обеспечить в принципе не способен: «Рождённый ползать — летать не может!». Рывок сквозь «темновековье» — это полёт над исторической пропастью. Здесь нужны ум и воля, а у компрадорско-олигархических режимов с этим весьма неважно — и цифровизация не поможет.
На ближайшие 15–30 лет такой рывок/полёт может обеспечить только левый проект. Причём реализация этого проекта — это лишь первый шаг. Как говорил толкиновский Гэндальф (Толкин вложил в его уста цитату из шекспировской пьесы «Макбет»): If we fail, we fall; if we succeed, we will face another task («Если мы проиграем, мы погибнем; если победим — столкнёмся с новой задачей»). Я отвожу левому проекту инструментальную роль. В данном случае это не проект будущего общества, а средство преодоления кризиса, выживания в социальном аду.
Ясно, что это не может быть повторением советского опыта — в истории ничего нельзя ни повторить, ни реставрировать. Но можно адаптировать организационные технологии к новым условиям: старые ключи отпирают новые замки (и наоборот). Советский социализм как системный антикапитализм был порождён капитализмом как его отрицание, негатив, как левый (якобинский) проект Модерна, реализованный на русской почве. Именно поэтому его можно и нужно попытаться использовать для защиты и продления того, что осталось от цивилизации Модерна в условиях надвигающемся неоварварства. Но для этого нужна настоящая элита, обладающая волей, умом и прогностическими качествами, более сложная, чем управляемое ею общество, и в то же время социокультурно отождествляющая себя с этим обществом, его народом и его ценностями. Только такая элита способна преодолеть барьеры бедности (ресурсами) и сложности. Создаётся впечатление, что сегодня, как и на закате самодержавия, ничего этого нет. Та же вялость (если не безволие), доходящая до отсутствия чувства самосохранения, то же отсутствие перспективного ви́дения; то же преклонение перед врагом — Западом.