То, что мы именуем государством в современном мире, включая РФ, — это в значительной степени оболочка, покрывало сети клано-корпораций, решающих свои сугубо экономическое задачи — «государство» в эту сферу вмешивается мало, эта сфера существует как бы отдельно (порождая наивные требования привести в соответствие «экономику» и «внешнюю политику») и управляется совсем иным блоком, чем остальное, а точнее, остаточное государство — блок этот ориентирован не внутрь страны, а за её пределы, он обслуживает внестрановые интересы. Экономическая роль «государства» здесь сводится к обеспечению такого минимума существования (выживания), который гарантирует отсутствие протестов — вот и вся «государственная экономика» и одновременно вся «социальность государства».
Далее. Нынешняя страновая сеть корпораций различного типа — элемент мировой сети, причём различные её «узлы» связаны (в качестве зависимого элемента) с более крупными «узлами» на мировом уровне. При этом меньшие («страновые») узлы-клано-корпорации выступают в качестве средства передаточного звена, инструмента эксплуатации крупными узлами сети в целом и её «туземцев». В зависимости от того, под каким углом мы смотрим на многомерную сеть, а также на какую её часть, мы будем видеть разную картину, качественная суть которой, однако, не меняется с изменением уровня (мир — страна — клано-корпорация): внизу то же, что вверху — по Гермесу Трисмегисту. Примерно как на картине М. Эшера «Относительность».
— И как это влияет на внешнюю политику?
— У внешней оболочки клано-корпорационной сети под названием «государство», едва ли может быть сколько-нибудь цельная непротиворечивая долгосрочная внешняя политика: интересы узлов сети противоречат друг другу, а сами они не формируют единое целое; к тому же они включены в качестве зависимого элемента в крупные гетерархии. Какая в такой ситуации внешняя политика? Чаще всего — рефлексивные спорадические действия, краткосрочная реакция по продвижению бизнес-интересов той или иной клано-корпорации: имитация внешней политики соразмерна имитации социального государства. Поэтому когда говорят о провалах внешней политики, например РФ, о том, что постоянно допускаются одни и те же ошибки — потеря Центральной Азии, Армении, Украины, открытая ситуация в Беларусью — это неверная постановка вопроса. Это не провал. Это провал, если смотреть с государственной точки зрения; а с кланово-корпорационной, где главное — прибыль, гешефт, геополитические издержки («провал») — это то, чем можно пренебречь. Внешние политические провалы государства-скорлупы — это бизнес-победы проедающих его внутренности клано-корпораций. Аналогичным образом обстоит дело с коррупцией в силовых структурах. Не так давно генерал А. Михайлов, говорил о неких фактах, позорящих спецслужбы. Это так, если подходить к ним как к государственным структурам. А если смотреть на них как на коммерческие структуры (клано-корпорации) силового профиля, то это не позор, а бизнес.
Впрочем, в случае РФ есть нюанс: нет-нет да и пробьётся нечто похожее на цельно-государственное действие во внешней политике. Но происходит это вопреки природе сети и специфике её «геополитического облачения», а именно благодаря нескольким факторам. Во-первых, это наличие ядерного оружия — наследия Сталина и Берия. Во-вторых, это многовековая традиция имперской государственности, военно-государственнические традиции русских. В-третьих, это наследие социализма как мировой системы с СССР в качестве ядра. Наконец, в-четвёртых, как это ни парадоксально, это преимущество цивилизации, сохраняющейся, несмотря на продолжающиеся усилия оптимизаторов, над варварством — как внутрироссийским, криминально-капиталистическом по происхождению, так и тем, что сформировалось на постсоветском пространстве по периметру границ РФ.
Наличие всех этих материальных и организационно-исторических активов в руках руководства страны не может не служить государственническим контрбалансом негосударственности клано-корпораций (и их сети), особенно в условиях давления на них ПостЗапада, началом последней Большой Охоты эпохи капитализма, падением спроса на сырьё (последнее способно заставить даже антимодернизаторские элиты начать отплясывать «модерновую джигу») и сокращением «кормовой базы» илитки (с прямой и явной угрозой усиления конфликтов внутри неё, с одной стороны, и сопротивления населения растущему пропорционально кризису давлению на него сверху). Сочетание активов и условий позволяет, пусть и слабо, но надеяться, что точка невозврата в разгосударствлении власти у нас не пройдена. Нужно помнить, что в исторической России централизованная власть («государственность») — это функциональная среда жизни русских, а потому есть фактор не политики, «надстройки», а цивилизации, «базиса». Поэтому попытки разрушения русской государственности её внешними и внутренними врагами это не только и даже не столько политическая борьба, сколько подкоп под русский вариант европейской цивилизации, под русский социокультурный тип, курс на выжимание русских из истории. У русских — сложные отношения с собственным «центроверхом», который постоянно давит на них и в то же время определяет и определивает их экзистенциально-историческое поле физически и метафизически. Русские могут быть недовольны своим государством, критиковать его в лице его представителей, однако как только «центроверх» слабел или оказывался под угрозой разрушения извне, русские бросались его укреплять или, разрушая прогнивший (как это произошло в 1917–1929 гг.), воссоздавали на его месте новый ещё более сильный и жёсткий — адекватный внутренним и внешним обстоятельствам, которые по ходу истории становились всё жёстче.
Специфика нынешних обстоятельств такова, что одного лишь сильного государственного, институционально-иерархического уровня игры мало, необходимо комбинировать его с сетевым, выстраивая цепочки анклавов по типу цепочек «камней» в игре го, сокращая противнику «зону дыхания». Как учил Ленин, только комбинация легальных и нелегальных форм борьбы ведёт к успеху — в том числе на мировой арене; перефразируем: комбинация институциональных и сетевых форм и методов. Нужен асимметричный, неожиданный ход, обнуляющий шестисотлетнее превосходство противника и позволяющий переиграть «алхимиков Цифры» и «хозяев сетей» на их же поле.
— И каковы выводы из всего сказанного выше?
В сухом остатке. Нынешний мир стремительно меняется на наших глазах. Заканчивается, а точнее, закончилась постсоветская эпоха — в РФ, в СНГ, в мире. Да-да, и в мире, поскольку разграбление бывшей социалистической зоны буржуинами и их местными подельниками в значительной степени определяло динамику мирового развития вплоть до кризиса 2008 г.; затем наступил десяток лет инерционного развития. Теперь — всё.
На просторах бывшего СССР вынырнувший из лихих девяностых социум в течение двух первых десятилетий XXI в. характеризовался, помимо прочего, следующими чертами:
• относительной стабильностью, которая стала основой негласного социального договора между властью и населением;
• массовой поведенческо-психологической ориентацией на потребление;
• высокомерно-снисходительным отношением (мягко говоря) власти к населению (от игнорирования позиции людей по пенсионной реформе до домашних арестов под видом самоизоляции весной 2020 г.), которое, однако, долгое время не вызывало протеста.
Все эти характеристики тают на глазах. Пенсионная реформа, продавленная по команде МВФ (значит, суверенитет, говорите?) вопреки воле самых широких слоёв населения, резко ослабила основы социального договора; коронавирусная история сильно ускорила и так уже существовавшее движение мира (включая РФ) в направлении постпотребительского общества. Ясно, что во всём мире уровень потребления будет постепенно снижаться. Наступает эпоха глобальной бедности и пострадают от этого прежде всего те страны, которые не накопили достаточно «социального жирка»; РФ с её полуколониально-деградационной моделью существования — безусловно, из этого разряда.
Нарастающие массовые протесты на постсоветском пространстве — от Хабаровска до Беларуси, обусловленные экономическими, социо-демографическими, культурно-психологическими и иными факторами, требуют серьёзной модификации алгоритма поведения властных элит — перехода от монолога к диалогу, причём быстрого перехода. Лукашенко заигрался и «замешкался» (ему бы обратиться к народу намного раньше; кстати, несколько лет назад замечательный автор А. Афанасьев опубликовал два романа — «Белорусский набат» и «Белорусский узел», в которых рассказывается о свержении в 2020 г. режима Лукашенко силами прежде всего ЦРУ, польской разведки и украинских нацистов) — и, как говорил герой одного советского фильма, «загремел под панфары» (это — уже независимо от того, сохранит он формально власть или нет).
Новая эпоха потребует новую элиту — не факт, что она будет лучше; факт, однако, в том, что постсоветика своё отработала. Сможет ли она нырнуть в котёл исторических возможностей и вынырнуть «добрым молодцем» или произойдёт «бух в котёл, и там сварился» — вопрос открытый. Любой ответ на него принесёт всем нам много-много непокою.
Нынешний мир не только меняется, но одновременно резко и упрощается, и усложняется в силу своей турбулентности и непредсказуемости. Это не теннис, а сквош, это не шахматы, а го. Реальной среднесрочной инструментальной альтернативой нынешнему хаосмосу может быть, как я уже сказал, только новый левый проект. Говоря «левый проект», я ни в коем случае не включаю в него и не имею в виду троцкизм — под него сегодня подпишется значительная часть глобалистов и, самое главное, антисоветчиков. Для меня левый проект — это «красный проект», реализованный в СССР в 1930-е — первой половине 1950-х годов: победительный, народный — суровый и жёсткий — социализм, который хрущёвско-брежневская номенклатура превратила в размягчённо-гнилой номенклатурный, а горбачёвщина выдавила социализм и оставила гниль. Повторить советский проект невозможно, но можно использовать его технологию и методологию в новых условиях — как говорил Жан Жорес, взять из прошлого огонь, а не пепел. Разумеется, сказать легче, чем сделать, и тем не менее: в начале было Слово. Надо работать, и надо поторапливаться. Моцартовский «Реквием» ещё не слышен, но под звуки Пятой симфонии Бетховена («Так судьба стучится в дверь») уже слышны шаги Командора. Вопрос, кем он окажется: властелином Хаоса или Порядка? Ответ во многом зависит от нас, от того, насколько народ и власть будут едины и готовы в едином порыве рвануть вперёд, «гремя огнём, сверкая блеском стали».