ональных отношений. Практически все «москвичи-старожилы» — как армяне, так и азербайджанцы — в совершенстве владеют русским языком. Из новоприбывших чуть ли не треть плохо знает русский язык, что, естественно, реально отражается на их социальной структуре.
У «москвичей-старожилов» — и армян, и азербайджанцев — самая многочисленная прослойка — этоинтеллигенция. Не будет преувеличением сказать, что у «москвичей-старожилов» (и азербайджанцев, и армян) доминирует российская культура, что во многом определяет их образ жизни, в то время как сравнительно недавно приехавшие «по бедности», а не по социально-культурной потребности их «соплеменники» преимущественно живут своей прежней жизнью, оставаясь в массе верными традиционным нормам культуры.
Что касается «дружеских» контактов у «москвичей» — как армян, так и азербайджанцев, — во многих случаях не просто представлены, но и преобладают преимущественно русские. У армян-москвичей, имеющих близких друзей, больше половины их (53 %) — русские и затем уже сами армяне (31 %). Такое же распределение у азербайджанцев-москвичей, подавляющее большинство их связаны дружескими контактами с русскими (40 %), затем с азербайджанцами (37 %).
Особенно выразительно интеграция у москвичей — армян, затем у азербайджанцев — проявляется в национально-смешанных браках. Они у семейных армян этой группы даже преобладают (56 %), у азербайджанцев-москвичей цифра эта меньше почти в два раза (30 %). В такие браки у армян и азербайджанцев чаще вступают мужчины, а их дети обычно принимают отцовские фамилии.
Однако общие оценки своей новой жизни у москвичей — армян и азербайджанцев — и новоприбывших мигрантов принципиально расходятся. Так, азербайджанцы-москвичи, хотя они несколько меньше, чем армяне, адаптированы к московской среде, не собираются покидать столицу. Это желание диктуется их собственной волей, в отличие от новоприбывших. Уезжать отсюда они не собираются, не чувствуя этнической ущемленности.
На вопрос: «Как вы оцениваете свою жизнь?» — более половины (54 %) отвечают: «Все не так плохо и можно жить». Оценки новоприбывших азербайджанцев своей московской жизни говорят о том, что они недостаточно приспособлены к ней и принципиально расходятся с почти интегрированной группой их московских сородичей. Совсем по-другому отвечают плохо адаптированные к московской жизни их сородичи, в подавляющем большинстве прибывшие недавно в Москву из-за плохой ситуации на родине. У них преобладают отрицательные оценки жизни, для подавляющего большинства жизнь «становится хуже».
Конечно, приходится сожалеть, что те или иные виды сугубо этнической культуры не отвечают потребностям столичной среды. Сохранять этнокультуру можно и даже должно, но она при реальном потенциале оценивается людьми объективно и не нуждается в искусственных стимулах. Можно сожалеть, что те или иные виды сугубо этнической культуры не отвечают современным потребностям и нормам, но их надо сохранять в тех проявлениях и границах, которые соответствуют среде и времени.
«Новомигранты» с арсеналом традиционной культуры чувствуют себя неуютно в московской непривычной для них ситуации. Они в большинстве своем здесь оказываются не по собственному выбору, а по необходимости, вытесненные из своих мест тяжелой ситуацией по месту прежнего проживания. Их дети даже порой предпочитают учиться в Москве в своих национальных школах. В эти школы идут те, кто недостаточно хорошо владеет русским языком и отличается от москвичей-соплеменников общими национальными ориентациями. Когда спрашивали об этих школах москвичей нерусских национальностей, они, как правило, признают их необходимость. Так считают до 70–80 % «московских старожилов» — армян и азербайджанцев, но отдать своих детей туда они в большинстве своем не хотят.
Данные говорят о достаточно малой у армян по сравнению с азербайджанцами зависимости между знанием языков и рядом фиксированных признаков — национальность родителей, национальность детей, социально-профессиональная структура, возраст, образование. Это означает, что по системе выделенных здесь индикаторов москвичи-армяне в большей мере, чем азербайджанцы, выравнены между собой, что связано, в частности, с их относительно длительным пребыванием в Москве и приобщением к столичной жизни, унифицировавшей названные характеристики.
Такие различия между москвичами и находящимися в Москве по критической необходимости отражаются в ориентации на родину. Вторые, в отличие от москвичей, в значительной части своей хотят вернуться туда, как только представится возможность. Они и сейчас стараются иметь связи с родной республикой и даже, несмотря на материальные сложности, довольно часто ездят туда. Москвичи — армяне и азербайджанцы — редко, а то и вообще не делают этого. Так, 2/3 армян-москвичей никогда не были в Армении. Среди азербайджанцев, которые позже стали заселять Москву, людей, совсем не связанных с Азербайджаном, меньше — до 1/4. Однако и у азербайджанцев, чем дольше они живут в Москве, слабеет их связь с отчим домом. Данные подтверждают неприкаянность в столице многих новоприбывших армян и азербайджанцев. Они чувствуют себя чужаками в силу этнических причин и в значительной части своей рвутся домой. Среди армян стремятся переехать на родину до 1/3, у азербайджанцев больше — до 2/3, что выглядит весьма контрастно по сравнению с ориентациями людей тех же национальностей, но москвичей.
Что день грядущий нам готовит? В общих чертах — дальнейшее отождествление представителей этнических групп, проживающих в Москве, с местным населением мегаполиса с последующей интеграцией в жизнь городского социума. Это так, хотя в облике этнических групп в столице очевидны внутригрупповые этнические различия, которые делают затруднительной пока такую целостную интеграцию. Тормозящую роль тут играют консервативные группы, связанные, а иногда лидирующие благодаря заметному теперь их представительству в столичной среде. Их слабая идентификация с московским населением (в отличие от групп их же национальностей, но хорошо адаптированных) достаточно полно отражается не только в социально-культурной сфере, но ив политической.
Правы исследователи национальных проблем в Москве, когда говорят о целесообразности использования «даже административных мер, препятствующих компактному расселению жителей Москвы по этническому признаку». Этнические группы не должны иметь в столице «своей» границы и возможностей территориально противостоять друг другу- Вооруженные конфликты между этносами, допустим, армяно-азербайджанская война, должны подвергаться осуждению. «Главной задачей должно быть воспитание взаимопонимания народов». И это, разумеется, в первую очередь относится к конфликтующим этноцентрам, возможно, в первую очередь армяно-азербайджанским.
Точка зрения генерала: «Бодрые рапорты о мнимых успехах»
Последнюю свою новацию в сфере миграции американцы назвали «золотой картой» по аналогии со своей «зеленой картой», поскольку она дает некоторым избранным мигрантам право не только легально трудиться без учета квот, но и открывает прямой путь к получению российского гражданства.
Но ведь сложилась парадоксальная ситуация. Этническому русскому, родившемуся, например, в Узбекистане, куда его родители приехали в середине прошлого века по комсомольской путевке, получить российское гражданство будет значительно сложнее (если вообще удастся), чем этому высококвалифицированному иностранцу. Это — к вопросу о несовершенстве нашего Закона о гражданстве. Что касается преференций в отношении высококвалифицированных специалистов, такой подход можно только приветствовать и было бы разумно его распространить и на квалифицированных работников массовых рабочих профессий. Мигрантов с зарплатой более 2 млн. рублей в год, тем более в таких видах деятельности, как образование, наука, здравоохранение, будут единицы, а вот квалифицированные рабочие требуются повсеместно.
У нас практически не работает механизм квотирования. Вместо регулятора рынка труда он стал его дестабилизатором, вынуждая мигрантов и работодателей уходить в тень. При разработке квот не учитывается реальная ситуация, государство владеет информацией только о 25–30 % потребностей рынка труда. Квота, чтобы на самом деле защищать интересы российских граждан, должна ограничивать приток мигрантов в те сферы деятельности, которые востребованы россиянами, и, наоборот, способствовать притоку иностранной рабочей силы туда, где есть острый дефицит кадров.
Ситуация с привлечением мигрантов в той же Москве во многом обусловлена келейностью принятия решений о квотах. Необходимо, чтобы любой работодатель, намеревающийся привлечь иностранного работника, не заполнял кучу никому не нужных бумаг, а имел возможность разместить имеющуюся вакансию на сайте службы занятости и при отсутствии претендентов в течение месяца привлечь иностранного работника на основании заключения той же службы занятости.
Еще один очень острый вопрос: предоставление мигрантами медицинских справок. На сегодняшний день около 80 % справок просто покупается у посредников. Решение этой весьма волнующей россиян проблемы возможно на основе создания электронной базы данных по трудовым мигрантам, прошедшим официальное медицинское освидетельствование, и нужно, чтобы доступ к ней имели и работники миграционной службы, и работодатели. Это предложение обсуждается с 2007 года, однако до сих пор ни одно из заинтересованных федеральных ведомств не предприняло конкретных действий по его внедрению.
На наш взгляд, для реальной борьбы с нелегальной миграцией целесообразно вернуться к вопросу о проведении «иммиграционной амнистии», или регуляризации незаконных мигрантов.
Взгляните вокруг. Весь мир в движении. Миграция — это уже не какая-то теоретическая, экзотическая вещь в себе. Это повседневная реальность. Причем реальность, которая касается всех областей жизни как человека, так и государства. В нашем случае правильная миграционная политика — это непременное условие существования России как самостоятельного государства.