Далее я писал:
«Мы тратим огромные усилия, чтобы лишить преступников свободы, наказывая их страшно дорогим и, главное, каким-то дурацким способом. Ведь никогда нет полной уверенности, что тюрьма исправила преступника, а не просто повысила его квалификацию.
Когда обязанность наказывать перейдет к общинам, я думаю, наказания разнообразятся, и вместо тюрьмы может появиться порка кнутом или розгами».
А в «Командировке…» я видел это так: «В начале делократизации страны, к примеру, Собор передал свое право наказывать преступников общинам. В общегосударственном Уголовном Уложении он только указал, какие виды преступлений должны пресекаться по всей стране, но не обязал общины считать этот список исчерпывающим и не определил наказания за преступления. По каждому виду преступления в общегосударственном Уголовном уложении вместо штрафов или сроков заключения стояло: "Пресекается наказанием". Общины сами разрабатывали свои уголовные кодексы и на первых порах увлеклись занесением в список преступлений своих обычаев. Но так как внутренние общинные законы других граждан не касались, и их нарушение могло вменяться им в вину только после специального предупреждения, то общины поняли, что выдумывают обузу сами для себя. В результате общинные кодексы быстро очистились от лишнего мусора, хотя кое-где в них и до сих пор присутствуют свои специфические обычаи. Так же быстро иссяк энтузиазм по выдумыванию общинных наказаний за преступления. Все общины довольно быстро пришли к мысли, что преступнику лучше не знать, как его накажут. Ему нужно знать только, что его накажут так, что другим будет неповадно. Общины просто определили виды наказаний, а выбирать их в каждом конкретном случае доверили своим судьям. Список наказаний обычно открывают телесные наказания, повсеместно применяемые к детям, подросткам и жителям общины, не имеющим детей. (Такие граждане, как правило, не считаются полноценными и в общине ограничены в правах, даже если при этом они являются полноценными гражданами страны.) Как правило, в качестве наказания применяется домашний арест, при котором наказанный не имеет права покидать свой двор, за исключением работы, и никто не имеет права его посещать. И обязательно в качестве наказания применялась смертная казнь. (В процессе построения гуманизма к преступникам относились крайне отрицательно, считая их разновидностью животных)».
Это было написано 15 лет назад, сейчас я вообще упростил бы наказания до принципа — животным порка и смертная казнь (если порка не помогает), людям — загладить свою вину (что-то вроде штрафа или алиментов). Разумеется, речь идет не о сегодняшней России, в которой нет ни народного правительства, ни судов. Вообще, начать нужно с приговоров нынешним членам правительства, судов и прокуратуры с назначения в виде наказания порки. Каждый месяц. И так лет 10.
Но в Сингапуре есть и народное правительство, и судьи. Они могут себе позволить делократизацию борьбы с преступностью. Правда, по иным основаниям, которые Ли излагает в книге так: «После того, что я увидел в годы лишений и трудностей в период японской оккупации Сингапура, я больше не воспринимал теорий о том, что преступник якобы является жертвой общества. Наказания были тогда настолько суровы, что даже в 1944–1945 годах, когда многие люди голодали, в городе не было краж, и жители могли спокойно оставлять двери домов открытыми днем и ночью. Устрашение действовало эффективно. Англичане использовали в Сингапуре телесные наказания: порку пятижильной плеткой или пальмовой тростью (rattan). После войны они отменили порку плеткой, но сохранили телесное наказание палками. Мы считали, что телесные наказания являются более эффективными, чем длительные сроки тюремного заключения, и ввели эти наказания за преступления, связанные с наркотиками, за торговлю оружием, изнасилования, нелегальный въезд в Сингапур и порчу общественной собственности». А пресса сообщает, что в Сингапуре по 42 двум видам преступлений судом назначается порка и еще по стольким же она может быть назначена. И, разумеется, за тяжкие преступления в Сингапуре вешают.
Понятно, какой вой стоит в мире в среде СМИ, политиков и «правозащитников» и просто моральных дегенератов. А в среде нормальных людей эта борьба с преступностью одобряется. В этом смысле мне понравилось окончание рассказа Ли о случае, когда, вопреки «просьбе» президента Клинтона сингапурцы по суду надавали палкой по заднице наглому американскому подростку Майклу Фэю, изрисовавшему в Сингапуре 20 автомобилей.
«Вскоре после того как история с Майклом Фэем попала на первые полосы газет, моя дочь Линь была арестована в американском штате Нью-Гэмпшир (New Hampshire) за то, что она не остановилась, как того требовал полицейский патруль, пытавшийся остановить ее за превышение скорости. Когда полицейский офицер отвез ее в участок, в ответ на его вопросы она ответила, что она из Сингапура, и что он, вероятно, относится с предубеждением к ее стране из-за случая с Майклом Фэем. Полицейский ответил, что мальчишка заслужил телесное наказание, отвез ее обратно к машине и пожелал удачи».
Заставить СМИ служить народу!
И в конце работы об очень тяжелом вопросе для всего мира — о СМИ. Работающие там люди продажны и глупы, но именно они определяют взгляд масс на те или иные события. Это ведь журналисты заставляют массы голосовать за тех, кого назначат хозяева СМИ, это СМИ приводят во власть мерзких казнокрадов и фашистов, это СМИ удерживают этих тварей на государственных постах.
Вот это я писал еще в далеком 1993 году в книге «Путешествие…»
«Нет, затыкать прессе рот — это не выход.
Закрывать газеты нельзя ни в коем случае, даже если это порнографическое издание или явно клеветническое. Судить прессу за клевету и оскорбление — это одно, но закрывать нельзя. Сделать это может и должен сам народ, вернее, живущая ныне его часть — население. Перестанет покупать эти газеты, перестанет смотреть эти телепередачи и фильмы, перестанет слушать радиопрограммы — этим и закроет.
Вы спросите, как? Уже сколько лет телевидение нещадно лжет и обманывает народ, но разве его перестали смотреть? Правильно. Но какой процент населения может разобраться в этом потоке лжи? Стали бы люди смотреть на этих симпатичных мальчиков и девочек с пионерски-честными глазами, на этих убеленных сединами мудрецов, если бы после каждой передачи шла передача, поясняющая, где именно зрителям солгали эти подлецы, где извратили факты мерзавцы, где показали глупость титулованные мудраки? Что осталось бы от обаяния этих "звезд"?
Желтую прессу нужно убить морально, закрыть идеологически, но для этого надо выйти на то поле боя, на котором она монопольно орудует. Надо уничтожить эту монополию, так как сила желтой прессы именно в монопольном владении умами. Она держит читателя или зрителя возле себя эксплуатацией какого-либо его животного инстинкта и одновременно вправляет ему мозги так, как ей заказали те, кто имеет над ней власть.
И отвоевать эти поля для демократов должны законодатели. Нужно установить, что законодательная власть может заставить любое издание, любую телепрограмму дать мнение тех людей, которым она верит. Эти люди докажут на страницах желтой прессы читателям ее, что постоянные журналисты этих органов нагло обманывают их, покажут, как обманывают, и подлость обманщиков.
Вот это и составит контроль законодательной власти над прессой, этим власть и подчинит ее народу. Повторим, не закрытием неугодных изданий, не снятием и назначением редакторов, не вправкой им мозгов, а своим правом в любой момент отобрать у этих органов часть страниц или эфирного времени для собственного вмешательства в формирование общественного мнения».
Так вот, в Сингапуре отучили прессу творить подлости и именно таким способом, причем, если я правильно понял, то еще задолго до того, как я об этом задумался, применяя теорию делократизации к подчинению прессы интересам народа.
Во-первых, Ли был юристом и, видимо, неплохим, поскольку, как следует из книги, он просто банкротил тех политиков, кто пытался его оклеветать: «Наши избиратели привыкли к тому, что любые обвинения в нечестности или непорядочности будут оспариваться в судебном порядке. Министры ПНД вызывали уважение людей, потому что они были всегда готовы предстать перед следствием, подвергнуться перекрестному допросу в суде для выяснения любых обвинений. Те, кто обвинял меня в том, что я подавал в суд за клевету, чтобы заставить оппозицию замолчать, не понимали того, как легко поверили бы люди обвинениям в нечестности и коррупции в регионе, где взяточничество, кумовство и блат все еще остаются страшным недугом общества».
«Эка невидаль, — скажут мне. — У нас был такой мэр Москвы, Лужков, так он в Москве, пока был мэром, подряд выиграл два десятка судебных процессов против журналистов и политиков, которые сообщали, что 2×2=4, "доказав" в московских судах, что эти сведения не соответствуют действительности». Но это Лужков в Москве выиграл, а в Сингапуре судьями служат не бабы в черных мантиях, неизвестно за какие заслуги получившие судебную халяву. Кроме того, для Сингапура высший апелляционный суд находится в Лондоне, и Ли выигрывал дела о клевете на себя и там. А теперь о прессе.
Вот эти слова Ли надо вытатуировать на лбу всех хозяев СМИ и журналистов справа налево, чтобы им удобнее было читать, когда они в очередной раз полюбуются на себя в зеркало:
«В отличие от министров правительства Сингапура, владельцев газет и их журналистов никто не выбирал… Я не согласен с западной практикой, предоставляющей богатым газетным магнатам право решать, что следует читать избирателям».
Я приведу один пример подлой наглости СМИ в вопросе выбора того, что следует читать народу, но этот пример стоит того.
Борис Ельцин, на тот момент президент России, исчез в 1996 году, а обязанности президента начали исполнять несколько его двойников (одного из которых и похоронили в 2007 году). Я об этом писал в газете «Дуэль» непрерывно, газета «Завтра» также дала по этому поводу пару статей.