[145]; 2. Андропов сформулировал если не все, то многие из тех задач, к разрешению которых приступил в ходе «перестройки» Горбачев; 3. Андропов усилил Горбачева, сделав его фактически вторым человеком в партийном руководстве[146].
Поэтому не кажется надуманным слово «предтеча», которым пользуется Г. Х. Шахназаров, характеризуя связь между Андроповым и Горбачевым. «Судьба распорядилась так, — пишет он, — что ему (Андропову. — И. Ф.) предназначено было выступить в роли предтечи и в прямом, и в переносном смысле. Андропов сделал первые шаги к реформам, хотя не успел их начать. Он помог выдвижению Горбачева и указал на него перед смертью как на своего преемника»[147]. Но затем Шахназаров дает, как говорится «ход назад», утверждая, будто программа Андропова «была ограничена совершенствованием системы». Андропов «сыграл роль предтечи», но, «проживи дольше, все равно не стал бы крестным отцом реформации. Для него был предел, «его же не перейдеши» Горбачев перешел»[148]. Не знаем, как у других, а у нас подобные прорицания вызывают лишь улыбку.
Прибегает к слову «предтеча» и В. А. Медведев, но уже с вопросительным знаком: «Андропов — предтеча перестройки? В определенном смысле — да. Но на него, конечно же, давил сильнейший груз прошлого и чтобы освободиться от него, судьба отвела ему слишком мало времени»[149]. Медведев, как видим, в отличие от Шахназарова, считает Андропова в принципе способным сбросить «груз прошлого». Виновата судьба, отмерившая «предтече» слишком мало времени, чтобы сделать это.
С. Н. Семанов не без основания считает Горбачева «воспитанником» и «духовным наследником» Андропова[150]. Будучи Генеральным секретарем ЦК КПСС, Андропов, по словам исследователя, не имел в своей практической деятельности «серьезной разработанной программы, даже предварительных идей на этот счет»[151]. Семанов, по-видимому, прав, говоря, что у Андропова не было на перспективу «серьезной разработанной программы». Но с ним едва ли можно согласиться в том, что Андропов не имел на сей счет никаких «предварительных идей». Судя по всему, такие идеи у него были. Их и перенял Горбачев.
Сам Горбачев, характеризуя деятельность своего патрона, разграничивает «две сферы, два понятия: первое — Андропов как реальный политик, второе — «феномен Андропова»». Касаясь последнего, он пишет: «Что такое «феномен Андропова»? Это всеобщая атмосфера ожиданий и надежд на то, что с приходом нового лидера начнутся благие перемены… неприятие, отторжение того негативного, что связывалось в сознании людей с «брежневизмом», вера в необходимость и неизбежность реформ». Мемуарист полагает, что «Андропов не обманул этих ожиданий. Прежде всего как человек он был личностью яркой и масштабной, щедро одарен природой, настоящий интеллектуал. Решительно выступил против всего того, что мы связываем с «брежневизмом»: протекционизма, закулисной борьбы и интриг, коррумпированности, моральной распущенности, бюрократизма, бесхозяйственности, расхлябанности. Все это стало объектом его борьбы, отвечая ожиданиям людей»[152].
Вопреки сказанному Горбачевым, следует заметить, что Андропов, несмотря на то, что был «личностью яркой и масштабной», не оправдал возлагаемых на него обществом надежд. Со всеми перечисленными Горбачевым отрицательными явлениями покончить не удалось. С ними мы постоянно встречаемся и сегодня. Так что же произошло? Быть может, Андропову не хватило времени, чтобы оздоровить общество?
Некоторые исследователи усматривают именно в краткосрочности пребывания Андропова на посту генсека суть проблемы. «Достигнув вершины власти, он не имел времени показать, какими в действительности были его намерения», — говорит Д. Боффа[153]. Для этого у него «не хватило времени»[154]. Другому зарубежному автору М. Дэвидоу намерения Андропова, напротив, виделись ясно. Но осуществить их ему не удалось. «Оглядываясь назад, — пишет Дэвидоу, — мне кажется, что безвременная кончина Андропова была серьезной потерей для социализма, СССР, КПСС и последовавшей перестройки. Я считаю, что качества, которыми он обладал, его глубокие теоретические знания внесли бы немало нового в борьбу против прагматизма и во имя защиты КПСС»[155].
Авторы «Политической истории» считают слово «не успел» наиболее характерным для деятельности Андропова. Им кажется, что он «не успел выносить собственные мысли и планы, если они и были в голове. Не успел осуществить замыслы своих консультантов, советников, помощников, если они и созрели. Не успел даже прочесть докладные и аналитические записки. Не успел вдоволь попредседательствовать на съездах, пленумах, Политбюро. Не успел, поскольку всю жизнь играл в политических спектаклях не свою роль. Ибо не хватило физических и нравственных сил, здоровья»[156]. К этому следует добавить, что Андропов успел-таки сделать главное: усилить в Политбюро позиции Горбачева с целью выхода его в генсеки, чем в значительной мере предопределил дальнейший ход истории в СССР. Вместе с Горбачевым (и это тоже очень важно) Андропов «лично подготовил и ввел во многие партийные и государственные структуры целую плеяду деятелей, готовых продолжить начатое им дело. Молодое поколение рвалось к власти, и ничто уже не могло остановить этих людей на пути к заветной цели»[157].
С появлением в Кремле Горбачева настал «звездный час» для этих «деятелей», но, как теперь стало ясно, на погибель Советской страны.
Глава пятаяАндропов и Горбачев
Между Ю. В. Андроповым и М. С. Горбачевым существовали особые, доверительные отношения. Они, вероятно, возникли еще тогда, когда Горбачев являлся первым секретарем Ставропольского крайкома[158]. С тех пор он стал протеже Андропова[159]. Стараниями своего покровителя Горбачев был взят в Москву на место Ф. Д. Кулакова, неожиданно скончавшегсоя в 1978 году[160]. О своих особых отношениях с Андроповым рассказывает и сам Горбачев: «Наши отношения (с Андроповым. — И. Ф.) позволяли мне не ходить по кругу, а вести с ним откровенный разговор»[161]. И еще: «Не было в руководстве страны человека, с которым я был бы так тесно и так долго связан (курсив мой. — И. Ф.), которому был бы столь многим обязан»[162].
Столь тесная и долгая связь Андропова с Горбачевым — явный знак общности их умонастроений. И вот тут важно отметить, что Горбачев думал о «переменах» задолго до перестройки, работая еще в Ставрополе. Во всяком случае, такой вывод подтверждает содержание разговора Михаила Сергеевича с Раисой Максимовной, состоявшегося ранним утром 11 марта 1985, накануне избрания нового генсека вместо умершего Черненко. «Понимаешь, — ехал я сюда с надеждой и верой в то, что смогу что-то сделать, но пока мало что удалось, — говорил супруг супруге. — Поэтому, если я действительно хочу что-то изменить, надо принимать предложение (возглавить партию. — И. Ф.), если, конечно, оно последует. Так дальше жить нельзя»[163].
М. С. Горбачев выражается тут несколько туманно, говоря о своем желании лишь «что-то изменить». Б. И. Олейник свидетельствует о более определенных высказываниях «реформатора» на сей счет, выдающих его давний и сокровенный план: «Однажды в минуту откровения (истинного или деланного) Вы признались, как, прогуливаясь с имярек по своим «Воробьевым горам», поклялись разрушить «эту прогнившую систему»[164].
А. И. Лукьянов, кажется, высвечивает этого засекреченного писателем «имярек»: «Говорят, что бывший чехословацкий диссидент Зденек Млынарж, которого я, как и Горбачев, тоже знал по университету, вспоминает теперь, как на Воробьевых горах молодой студент Горбачев поклялся ему покончить со «сталинским социализмом»[165]. Если верить собственному заявлению Горбачева, он был… диссидентом. Об этом рассказывает его помощник Черняев, по словам которого Горбачев в ноябре 1991 года принимал Эрнста Неизвестного. Вместе с Неизвестным к нему пришли Ю. Карякин, А. Грачев, В. Игнатенко и он, Черняев. Горбачев «открылся до предела, будто в братском застолье. И политически кое-что сказал впервые… Назвал себя диссидентом с 1953 года»[166].
Об относительной давности своих «перестроечных» намерений Горбачев говорил открыто: «Было бы ошибкой считать, что буквально через месяц после Пленума ЦК в марте 1985 года внезапно появилась группа людей, все понявших и все осознающих, и что эти люди во все проблемы внесли полную ясность. Таких чудес не бывает»[167]. Аналитическая работа, по признанию Горбачева, началась задолго до апрельского 1985 года Пленума ЦК КПСС[168].
Ю. В. Андропов, по всей видимости, знал или догадывался о настроениях своего соратника. И они, очевидно, никоим образом не смущали Юрия Владимировича, ибо нечто подобное он мог слышать от своих ближайших помощников и советников, таких, как Г. А. Арбатов, А. Е. Бовин, А. И. Вольский, Г. Х. Шахназаров