[778]. По Горбачеву, «линия поведения консервативного крыла в партийном руководстве давно просматривалась. И все же — что непосредственно подтолкнуло их на явную авантюру? Раздумывая над этим, я прихожу к выводу, что «последней каплей», переполнившей чашу терпения, стало опасение утраты личной власти… Поэтому заявления гэкачепистов о том, что ими двигало одно лишь патриотическое чувство, — демагогия, рассчитаны на простаков»[779]. Словно почувствовав, что перестарался, Горбачев добавляет: «Не хочу сказать, что им вовсе была безразлична судьба государства. Но они отождествляли его с прежней системой, а действовали, исходя в первую очередь из карьерных или даже шкурных интересов, чтобы сохранить за собой должности»[780].
Эти обвинения настолько неубедительны, что вызывают сомнение даже у демократов. «В ходе критики путчистов, — пишет Г. Х. Попов, — иные обвинители очень уж напирают на то, что они, путчисты, нарушили некий нормальный процесс в страхе перед его неутешительными лично для них итогами. Все, мол, шло к их устранению, вот они и восстали. Конечно, этот аспект присутствует. И все же я склонен считать, что по преимуществу организаторы путча — люди идеи, верные слуги поднявшей их к вершинам пирамиды. Они думали об интересах страны — в своем, коммунистическом понимании. Понимание того, что страна разваливается, что дальше так нельзя, что узел уже затянулся намертво, что его не развязать дебатами, законодательством и другими нормальными методами, усиливалось на обоих полюсах политической жизни — и у консерваторов, и у демократов»[781]. Знаменательные слова! В них проглядывает не только неизбежность столкновения демократов с их противниками, осознание всеми, в том числе демократами, что «нормальными методами» из сложившейся ситуации не выйти, но и готовность демократов воспользоваться любым удобным случаем, чтобы пойти на силовое противостояние.
И об этом Г. Х. Попов говорит вполне откровенно: «Консерваторы понимали, что осенью дадим бой уже мы. Опять-таки потому, что и нам ждать больше было нельзя»[782]. Вот почему мы не можем согласиться с Т. Х. Гдляном, который то ли по простодушию, то ли по лукавству говорит, что «демократы, исходя из своей идеологии ненасильственных действий, недооценили мощь и коварство противника, а потому не подготовили план действий на случай внезапного введения в стране чрезвычайного положения. Не было, естественно, никакого координационного органа. Наивные по своей сущности демократы, неоднократно повторявшие в публичных выступлениях азбуку марксизма, согласно которой власть без боя не отдается, даже не предусмотрели никаких вариантов поведения в случае антиконституционных действий со стороны партноменклатуры»[783]. Какой «координационный орган» нужен был демократам, если они, по выражению Ельцина, «отхватили Россию» и в российской верховной власти, прежде всего президентской, имели для себя мощную опору?! О какой наивности демократов, не предусмотревших «никаких вариантов поведения» в случае чрезвычайных обстоятельств, можно говорить, если в сейфе Белого дома у генерала К. Кобеца лежал заранее составленный план противодействия путчистам под кодовым названием «План Икс»?![784]Да и сама идея о том, будто демократы «не предусмотрели никаких вариантов поведения в случае антиконституционных действий со стороны партноменклатуры», попросту неверна. Такие «варианты поведения» предполагались заранее. И если Гдлян говорит искренне, то он, следовательно, не знал о подобных заготовках. По-видимому, ранг у него был не тот, чтобы иметь доступ к тайнам демократов.
А вот Гавриил Попов был на сей счет осведомлен. «Когда мне задолго до путча, — рассказывает он, — в первый раз показали как возможные его сценарии, так и наши возможные контракции (курсив мой. — И. Ф.), у меня глаза разбежались. Чего тут не было: и сопротивление в Белом доме, и под Москвой, и выезд в Питер или в Свердловск для борьбы оттуда, и резервное правительство в Прибалтике, и даже за рубежом. А сколько было предложений о сценариях самого путча! И «алжирский вариант» — бунт группы войск в какой-нибудь из республик. Восстание русского населения в республиках (курсив мой. — И. Ф.)[785]. И т. д. и т. п. Но постепенно сценарии «сгущались» и все яснее становилось, что все будет зависеть от роли самого Горбачева: путч будет или с благословения Горбачева, или под флагом его неинформированности, или при его несогласии, или даже против него. Самым благоприятным для нас был вариант путча «против Горбачева». Мы ожидали, что, скорее всего, таким он и будет. Но, может быть, нам удастся представить его в таком варианте — и это будет большая удача. Поэтому даже если день, полдня будет «нестыковка» путча и Горбачева — надо будет сразу же этим воспользоваться и ударить в эту щель. ГКЧП из всех возможных вариантов избрал такой, о котором мы могли только мечтать, — не просто против Горбачева, а еще с его изоляцией. Получив такой прекрасный пас, Ельцин не мог не ответить великолепным ударом. Я не хочу сказать, что все изложенные соображения были утром 19 августа за два часа «просчитаны» среди десятков других вариантов. Работа велась в эти часы очень напряженная, но не на пустом месте» (курсив мой. — И. Ф.)[786].
Таким образом, у нас нет ни малейших сомнений относительно того, что так называемый «путч» был для демократов желанным[787]. Они ждали путчистов, можно сказать, «с томленьем упованья». Задолго до «путча» Крючков передавал Горбачеву секретные записки о готовящемся демократами перевороте.[788]Не будь «путча», демократы непременно выдумали бы его, поскольку «путчевая» ситуация создавала идеальные условия для них «в укреплении своего положения, в том числе и юридическими и административными мерами»[789]. События после «путча» — яркое тому свидетельство. Однако демократы до сих пор предпочитают об этом умалчивать и по-прежнему «крутят заезженную пластинку» о «заговоре», «государственном перевороте» и «путче» консерваторов, спасавших якобы свои теплые, насиженные места и обреченный тоталитарный режим[790]. Подобные представления просочились в научную литературу, энциклопедии и учебники.
В «Политической истории» читаем, например, такое: «5 августа, после отбытия Горбачева в Крым, консервативные руководители СССР приступили к реализации заговора, направленного на пресечение реформ, восстановление в полном объеме власти Центра и КПСС»[791]. О «путче реакционных сил в августе 1991 г.» рассуждает А. Каппелер[792]. Терминами «путч» и «заговор» оперирует М. Я. Геллер. Он определяет выступление гэкачепистов как «путч правых, реакционеров, фашистов, сталинистов и пр.»[793]. Однако трезвый анализ фактов вынуждает Геллера отойти от чрезмерно эмоциональных оценок и признать, что «практически путч кончился, не начавшись», а «заговор не удался». Да он и «не мог удаться, ибо его практически не было»[794].
Энциклопедический справочник «Россия» содержит раздел, посвященный истории нашей страны, откуда узнаем: «19 августа 1991 года консервативная часть союзного руководства, возглавляемая вице-президентом Г. И. Янаевым, премьер-министром В. С. Павловым, председателем КГБ В. А. Крючковым, министром внутренних дел Б. К. Пуго и другими деятелями, фактически отстранила Горбачева от власти и объявила о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП). К этой акции ее инициаторов толкало как стремление к собственному политическому самосохранению, так и к сохранению власти старой партийно-государственной элиты вообще»[795].
А вот каким премудростям «обучают» учеников и студентов России авторы одного учебного пособия по отечественной истории: «Демократические преобразования, демонтаж социалистических порядков, процесс ликвидации советской империи вызывал беспокойство, а то и ненависть со стороны некоторых групп населения, прежде всего тесно сроднившихся с коммунистическим режимом: партократии, чиновничества, руководителей государственных предприятий, прежде всего военно-промышленных, колхозных «генералов», отвыкших или не способных хорошо работать, мечтавших о возвращении «хозяина», о твердой руке, железном порядке. Настроения этих слоев населения были широко представлены в руководстве компартии, государства, ближайшем окружении Президента СССР. В ночь на 19 августа 1991 года, накануне намечавшегося подписания нового союзного договора, группа высокопоставленных государственных чиновников, членов высшего руководства КПСС, предприняла попытку совершить антиконституционный государственный переворот»[796]. Среди документов и материалов, прилагаемых к главе, откуда взят цитированный текст, нет ни одного документа ГКЧП, тогда как материалы противной стороны здесь представлены[797]. И это досадно, поскольку авторы пособия дают весьма негативную оценку деятельности ГКЧП, которую учащимся, как и в недавние «приснопамятные» времена, приходится принимать на веру: «Документы ГКЧП показывают, что это была авантюристическая попытка теряющих свою власть и свои привилеги