м опытом, полученным на Кавказе, был самым лучшим генералом в его армейском корпусе. На этот раз Блюхер и Гнейзенау искренне согласились с мнением Ланжерона. Гнейзенау писал прусскому канцлеру Гарденбергу, что 21 августа арьергард Рудзевича рисковал быть отрезанным сильно превосходящими силами противника. Многие генералы потеряли бы самообладание и способность трезво мыслить в столь опасном положении, но Рудзевич оказал сопротивление умно, спокойно и храбро, потеснив французов и переправившись вместе со своими войсками через реку Бобр прямо под носом у неприятеля[659].
Менее ясно было, как прусские войска и прежде всего ландвер справятся с ведением арьергардных боев против Наполеона. На самом деле пруссаки отважно и дисциплинированно сражались в ходе четырехдневного отступления от реки Бобр за реку Кацбах, где всего за восемь дней до этого началось наступление Блюхера. Однако марши и контрмарши Силезской армии измотали войска и особенно прусское ополчение. 6-й Силезский полк ландвера, например, на момент начала наступления Блюхера насчитывал 2 тыс. человек; восемь дней спустя его численность сократилась до 700 человек. Основной причиной была скорость наступления армии и ее последующего отступления. Кроме того, штабу Блюхера потребовалось некоторое время, чтобы взяться за дело: в конечном счете Силезская армия собралась в полном составе лишь перед самым началом кампании. В ходе отступления от Бобра к Кацбаху линии движения колонн порой пересекались, а сами они смешивались с обозами. Особенно изнурительными для корпусов Йорка были ночные марши.
Учитывая особенности характера действующих лиц, кто-нибудь из них непременно должен был взорваться. После яростного спора с Блюхером Йорк отправил Фридриху Вильгельму III рапорт о своем увольнении, отметив, что, «быть может, ограниченность моих способностей не позволяет мне понять гениальные соображения, коими руководствуется генерал Блюхер»[660].
Больше всего проблем Блюхер имел с Ланжероном. Хотя их личностные особенности сыграли в этом определенную роль, гораздо большее значение имели стоявшие перед ними боевые задачи. Когда Трахенбергский план находился на начальной стадии разработки, из всех трех союзных группировок лишь Силезская армия открыто призывала проявлять осторожность. Причиной тому была ее малочисленность: на тот момент складывалось впечатление, что численность армии не превысит 50 тыс. человек. К началу кампании она была уже вдвое больше, однако в инструкциях, которые Блюхер получал от монархов, все еще содержались советы избегать крупных сражений. Блюхер прямо ответил, что если это приказ, тогда коалиции нужно искать другого командующего, которому осторожность присуща в большей мере. Барклай и Дибич ответили, — несомненно, говоря при этом от имени монархов, — что, конечно, никто не мог помешать командующему 100-тысячной армией воспользоваться возможностями, буде таковые представятся. Получив подобные заверения, Блюхер принял на себя командование[661].
Ланжерону было известно об инструкциях, которые Блюхеру были даны изначально, но не об изменениях, внесенных в них Барклаем и Дибичем. Возможно, решение об отправке войск Барклая в Богемию было оплошностью, допущенной в последний момент в лихорадке приготовлений. Также возможно, что таков был замысел Александра, намеревавшегося через Ланжерона контролировать Блюхера. Без сомнения, российский император был сильно обеспокоен тем, куда мог завести Блюхера его агрессивный характер. Например, получив известия о начале наступления Силезской армии к р. Бобр, Александр I писал Блюхеру: «Недавние сражения, которые вы провели столь славным образом, не должны подталкивать вас к участию в полномасштабном деле»[662].
Намеренно или нет, но то, как обошлись с Ланжероном, было глубоко несправедливо как по отношению к нему самому, так и к Блюхеру. Ланжерон имел некоторые основания полагать, что он действовал в соответствии с инструкциями Блюхера и пожеланиями самого Александра. У него также были все основания опасаться того, что, если позволить Наполеону преследовать Блюхера в течение еще нескольких дней, последний прекратит отступление и примет бой, каков бы ни был перевес сил противника. У главнокомандующего действительно могло не быть иного выбора, поскольку существовал предел, после которого в рядах отступавшего ландвера начались бы разброд и шатание. И сам Блюхер писал Александру, что в случае необходимости он остановится и сразится с Наполеоном, даже если у того будет большой численный перевес, при том условии, что ему удастся занять прочные оборонительные позиции, где он мог бы выгодно развернуть свою артиллерию. Неминуемую ярость у Блюхера вызывало то, что за первые две недели кампании Ланжерон многократно не подчинялся его приказам из соображений осторожности. К 25 августа он и Гнейзенау потеряли всякое терпение и окончательное решились заставить Александра сместить русского генерала с занимаемого им поста[663].
Очень кстати для Силезской армии Трахенбергский план сработал так, как и было задумано. К 23 августа Наполеону стало ясно, что он больше не может терять время на преследование Блюхера. Армия Шварценберга вошла в Саксонию и начала представлять угрозу для ключевой французской базы снабжения в Дрездене. Повернув назад, чтобы встретить опасность силами гвардии и корпусов Мармона и Виктора, Наполеон оставил Макдональда разбираться с Блюхером. Под его командованием находился II кавалерийский корпус Себастьяни, а также III, V и XI пехотные корпуса. Хотя Наполеон оставил Макдональду III корпус, он приказал его командиру, маршалу Нею передать командование генералу Суаму, а самому Нею взять на себя руководство армией, противостоящей Бернадоту на подступах к Берлину.
До того как отправиться в Дрезден, Наполеон приказал Макдональду начать наступление через реку Кацбах и оттеснить Блюхера за Яуэр. После этого его задача состояла в том, чтобы не выпускать противника из Восточной Силезии, держать вдали от главного театра военных действий, находившегося в Саксонии, к западу от Эльбы. Макдональд отдал своим войскам приказ о наступлении через Кацбах 26 августа. Тем временем Блюхеру незамедлительно было доложено об отъезде Наполеона и большей части неприятельской армии. Поэтому он приказал Силезской армии возобновить наступательные операции и начать с наступления через Кацбах, также запланированного на 26 августа. Такова была предыстория решающего сражения, произошедшего в тот день. Ни тот, ни другой военачальники не ждали, что противоположная сторона начнет наступление. Возникшее в результате замешательство, когда две наступавшие армии натолкнулись одна на другую, усилилось из-за проливного дождя, сильно ухудшавшего видимость.
Армия Макдональда наступала широким фронтом. Две входившие в нее дивизии — под командованием генералов Ледрю и Пюто были развернуты к югу от основных сил близ Шёнау и Хиршберга. Они должны были блокировать небольшой 8-й корпус русских под командованием графа Э.Ф. Сен-При, еще одного бежавшего из Франции роялиста, и бывшего начальника штаба П.И. Багратиона и угрожать Яуэру с юго-запада. Этот маневр позволил бы зайти во фланг армии Блюхера и представлял угрозу для ее коммуникаций и обозов, сосредоточенных в Яуэре и его окрестностях. Тем временем на противоположном конце операционной линии Макдональда III корпус, развернутый близ Лигница, получил приказ переправиться через Кацбах, занять город, а затем пробиваться по дороге от Лигница до Яуэра в тылу правого фланга союзников. Остальным частям армии Макдональда, состоявшим из его собственного 11-го и 5-го корпуса Лористона, предстояло наступать через Кацбах прямиком к Яуэру. В отсутствие Ледрю и Пюто эти два корпуса включали всего четыре дивизии, но им оказывала поддержку кавалерия Себастьяни.
Растягивание французской армии подобным образом было сопряжено с определенным риском. Как представляется, Макдональд полагал, что Блюхер останется на месте или будет отступать. Это было очень опасное предположение, ибо речь шла о весьма агрессивном противнике. Один из высших русских чинов по квартирмейстерской части впоследствии писал, что неспособность правильно определить позицию коалиционных войск была главной причиной поражения французов на реке Кацбах. Виноват в этом был не только Макдональд, но также отвратительные погодные условия и слабость французской кавалерии[664].
Недостаток разведданных усугублялся особенностями рельефа местности, через которую вел наступление Макдональд, и на которой происходило сражение. Грубо говоря, до начала битвы две армии разделяла река Кацбах, текущая на юго-запад от Лейпцига. Французы стояли на северном берегу, союзники — на южном. Войска Макдональда переправились через реку и сражение произошло на южном берегу: между Кацбахом и Яуэром. На две равные части поле битвы делила река Вютендер-Нейссе, которая течет от Яуэра и впадает в Кацбах почти под прямым углом.
Северная половина поля боя, т. е. территория к северу от Вютендер-Нейссе, представляла собой плоскую возвышенность, лишенную растительности и круто спускавшуюся к долинам Кацбаха на северо-западе и Вютендер-Нейссе на юго-западе. Возвышенность нигде не поднимается выше, чем на 75 метров над уровнем рек, но крутые спуски к ним, покрытые густым лесом, даже в ясную погоду не давали французам возможности видеть, что происходит на противоположной стороне реки. Дороги, пересекавшие Кацбах, взбирались на плато по крутым перевалам, что было особенно справедливо по отношению к одному такому проходу близ Вайнберга, через который шло наступление большей части французских войск. Когда эта узкая дорога покрыта грязью или льдом, по ней трудно проехать даже сегодня на машине. Гораздо сложнее было провести по ней в августе 1813 г. тысячи людей, лошадей и пушки по грязи и под проливным дождем. Велика также была опасность быть застигнутым врасплох противником, поджидавшим их на возвышенности.