К тому же, даже в случае военного успеха сил НАТО и даже в том случае, если американским танкам получится дойти до Москвы, у российского командования есть возможность прибегнуть к ядерному удару, который переведет войну в фазу затяжной и ожесточенной схватки.
Планы возможного российского наступления на силы НАТО, рассмотренные в предыдущих главах, в этом отношении получше, но и у них есть свои уязвимые места. Российская армия может нанести поражение выдвинутым вперед, в Прибалтику и на Украину группировкам войск НАТО, но полная военная и политическая победа будет достигнута в том случае, если командование НАТО будет подавлено таким исходом и сочтет за лучшее приступить к переговорам о мире. Но вероятен ведь, хотя и в меньшей степени, другой вариант, что руководство НАТО упрется и начнет спешную мобилизацию, формирование новых соединений, стянет войска отовсюду, откуда возможно и подготовит второе наступление. В этом случае война также перейдет в затяжную фазу с куда менее предсказуемым исходом.
Есть и другой уязвимый момент, связанный с относительной слабостью российских сил на южном фланге, на Черном море. Если операция по блокированию Черного моря не получится, то разгром как украинской армии, так и «южной» группировки НАТО будет сопряжен со значительными трудностями, и это сражение может увенчаться довольно спорными успехами российской армии при серьезных потерях. Если еще и Черноморский флот будет потоплен в этом сражении, то тогда весь южный фланг, от Крыма до Каспийского моря станет очень угрожающим. Крым, скорее всего, будет быстро потерян, будут возможны крупные десанты на Тамани, а также будет возможна попытка атаки на российские базы на Южном Кавказе и даже прорыв через Рокский тоннель на Северный Кавказ. Хотя из этого вряд ли можно получить легкую и впечатляющую победу, тем не менее оборона Тамани и Кавказа несомненно отвлечет на себя значительные силы российской армии, что даст шанс для НАТО подготовки второго наступления на Украине, наиболее вероятно на ДНР и ЛНР, с целью дальнейшего блокирования и разгрома войск Южного военного округа. После этого, сформировав новые соединения, командование НАТО может второй раз попробовать осуществить план по захвату Москвы концентрическими ударами из Прибалтики и с Украины.
В общем и целом, в гипотетической войне хватает моментов, в которых война может свернуть с дороги быстротечного блицкрига и стать затяжной и упорной схваткой в стиле Второй мировой войны. Не столь уж невероятный вариант, надо сказать. Потому этот вариант развития гипотетической войны также нужно рассмотреть.
Затяжной войне будут присущие следующие важные черты, отличающие ее от рассмотренных выше вариантов быстротечных операций. Во-первых, в войну вступают массовые армии, численностью от миллиона человек и выше, сформированные в порядке массовой мобилизации. Во-вторых, гораздо большее значение приобретает военное производство и мобилизация экономики. В-третьих, в затяжной войне приобретает смысл и значение применение ядерного оружия, но уже не в качестве средства сдерживания, а в качестве средства огневого поражения противника с целью достижения тех или иных стратегических или оперативных задач. В-четвертых, затяжная война с высокой вероятностью может превратиться в Третью мировую войну, в нее включатся и другие страны, сложатся коалиции, выходящие за рамки противоборствующих военных блоков: ОДКБ и НАТО.
Эти армии массовой мобилизации будут совсем другими войсками, чем имеющиеся сейчас профессиональные армии мирного времени, укомплектованные контрактниками. У них будет очень мало или совсем не будет высокоточного оружия, которое будет израсходовано в фазе быстротечной, высокоманевренной войны. Основной акцент в средствах огневого поражения сместится к обычному вооружению сухопутных армий: артиллерии и минометам, танкам, стрелковому оружию. Мины, которые в первой фазе войны будут иметь крайне ограниченное применение, снова станут широко используемым вооружением. Оперативно-тактическое искусство массовых мобилизованных армий сильно приблизится к образцам времен Второй мировой войны.
Но в этом будет и свое веское отличие. Современный автопарк позволяет проводить массовые мобилизации автотранспорта и доводить моторизацию массовых армий до уровня, совершенно непредставимого во времена Второй мировой войны. Все же тогда в армиях лошадей было заметно больше, чем автомобилей, а пехота шла пешком. Например, автопарк Красной Армии даже в конце войны, после масштабных поставок по ленд-лизу, составлял 664,4 тысячи единиц на армию, численностью в 11 млн. человек. В среднем на один автомобиль приходилось 16,5 человек. Лошадей же было около 2 млн. голов или в среднем одна лошадь на 5,5 человек. Это неизбежно вело к тому, что основная часть пехоты передвигалась пешком. Хотя мобильность войск была довольно высокой и позволяла совершать наступления с темпом по 40–50 км в сутки, а в конце войны, когда пехота часто садилась на танки, и до 80–90 км в сутки, все же были пределы мобильности. Пехоте приходилось совершать изнурительные многокилометровые марши, особенно в наступлении. Часто отставало снабжение. Так что, после прорывов на глубину 200–250 км приходилось делать оперативную паузу, подтягивать к новым захваченным рубежам войска и тылы. Даже успешные рейды с захватом наскоком важных стратегических пунктов, мостов, переправ, не всегда давали эффект и не всегда развивались в дальнейший рывок. Это обстоятельство давало и противнику возможность отдышаться и занять новый оборонительный рубеж.
Современный автомобильный парк огромен. В 2015 году только в России он достиг 39,3 млн. единиц (по другим данным зарегистрированных автомобилей — 56 млн. единиц), из которых более 3,5 млн единиц приходилось на грузовики. Автомобилей больше, чем всего мобилизационного контингента в России, оцениваемого в 31 млн. человек. Больше половины автомобилей сравнительно новые и выпущены после 2005 года. Огромные автопарки и в других странах. Например, в США — 250 млн. автомобилей, в Китае — 109 млн., а в Европе в целом 278 млн. автомобилей. При этом автопарк постоянно пополняется и обновляется. Об этом стратеги моторизации и блицкрига времен Второй мировой войны могли только мечтать.
В таких условиях, при массовой мобилизации автомобилей в армию, вполне достижим уровень моторизации, когда каждый солдат будет оснащен автомобилем. Это даст армии невиданную ранее мобильность и способность перевозить колоссальное количество грузов. Однако, с точки зрения организации армии вряд ли целесообразно доводить автомобилизацию до поголовного оснащения автомобилями. Такого же эффекта можно достичь оснащением мотострелкового отделения двумя автомобилями, джипами или пикапами. Один из них или оба могут быть вооружены крупнокалиберным пулеметом, ПТРК, гранатометом, ПЗРК или каким-то другим оружием, в зависимости от специфики подразделения.
Подобные автомобилизованные войска будут иметь очень высокую мобильность, и в масштабах крупных соединений появляется возможность перейти от тактики Второй мировой войны к тактике Гражданской войны, но на другом техническом уровне. Гражданская война в России отличалась широким использованием подвижных кавалерийских соединений, осуществляющих охваты, обходы, рейды по тылам противника, добиваясь победы не сколько огневым поражением, сколько маневром. Потому, при высокой автомобилизации и мобильности затяжная война может, и скорее всего будет отличаться стремительными наступательными операциями крупного масштаба, на большую глубину, с целью дотянуться до военного производства противника и захватить его.
Это предположение может показаться довольно экстравагантным, вызвать споры и возражения. Однако, у него есть свой фундамент в виде военной экономики — обязательного элемента большой и затяжной войны.
Опыт двух мировых войн наглядно показал, что большая война без военного производства не ведется. Какие бы ни были созданы в мирное время запасы вооружений и боеприпасов, они быстро исчерпываются. Три-четыре месяца интенсивных боев, и склады опустевают. Помимо этого, часть запасов неизбежно уничтожается в ходе боев или захватывается противником, особенно в масштабных наступательных операциях.
Правда, стереотипное представление, что склады настолько огромные, что хватит на много лет войны, очень живучее и мешает реалистично оценивать ситуацию. Вот только пара примеров. В конце Первой мировой войны на фронте в русской армии имелось 11,9 тысяч орудий и 28 млн. снарядов, 2,5 млн. винтовок и 1,2 млрд. патронов. Когда началась Гражданская война, то в Красную армию из всего этого арсенала попало 1249 орудий и 5 млн. снарядов, 252 тысячи винтовок и 310 млн. патронов. Это оценки на конец 1918 года. Большая часть арсенала бывшей русской армии, очевидно, попала в руки немецких войск в качестве трофеев. Большевики были вынуждены заняться производством оружия и боеприпасов почти одновременно с созданием Красной армии, первый заказ Тульскому заводу был выдан через три дня после декрета о создании Красной Армии. За июль-декабрь 1918 года военное производство дало Красной Армии 2500 орудий и 4,5 млн. снарядов, 900 тысяч винтовок и 500 млн. патронов. И это в условиях развала транспорта, крайней нехватки сырья и топлива, крупных поражений от белогвардейцев.
На 1 января 1941 года в Красной Армии было в наличии 51,7 тысячи орудий, 45,7 тысяч минометов, 6,9 млн. винтовок, 1,1 млн. пистолетов, 241,2 тысяч пулеметов. Помимо этого, в мобилизационных запасах имелось 3,2 тысячи орудий, 7,7 тысяч минометов, 490 тысяч винтовок, 12,1 тысяч пулеметов. Из боеприпасов было в наличии 60,5 млн. снарядов и 26,8 млн. выстрелов к минометам, 7,7 млрд патронов. Казалось бы, огромный арсенал, которого хватит на годы войны. Однако, на деле, за годы войны было произведено 505,5 тысяч орудий, 363 тысячи минометов, 13 млн. винтовок, 1,7 млн. пистолетов, 1,5 млн. пулеметов. Было выпущено 333,3 млн. снарядов и 21 млрд. патронов.
Достаточно сравнить цифры довоенных запасов с общим объемом выпуска вооружения и боеприпасов военных лет, чтобы понять: довоенные запасы были в основном израсходованы в первые полгода войны.