прим. авт.: каждый вопрос сопровождается одобрительными овациями слушателей.)
Теперь мой брат из Газиантепа кладет в карман паспорт и едет куда захочет: хочет – в Алеппо, хочет – в Дамаск. А мой брат из Алеппо, Дамаска, Латакии и Хомса берет свой паспорт и приезжает в Газиантеп. Я спрашиваю, кто выиграл? Газиантеп выиграл, не так ли? Мой брат ремесленник выиграл, не так ли? Торговец выиграл, не так ли? Промышленник выиграл, не так ли? Мой гражданин выиграл, не так ли? Стало явным, насколько все эти страхи, все эти угрозы были пустыми. Явной стала не польза, а вред политики по созданию врагов…»
Как можно заметить, Эрдоган – выпускник школы имамов-хатыбов и редкого дара оратор – говорит в Газиантепе, используя свой излюбленный прием противопоставления «было до» и «стало после». Понятно, что переломная точка – это 3 ноября 2002 года, когда Партия справедливости и развития, едва только созданная Эрдоганом и сотоварищами, разнесла в пух и прах своих соперников на всеобщих парламентских выборах.
Следует признать, что еще в первом десятилетии XXI века все эти «до» и «после» смотрелись весьма кстати, были аргументированы и убедительны, а посему действовали на аудиторию, включающую, кстати, и идеологических противников, практически безотказно. Введенные в строй фабрики, аэропорты, дороги и мосты, то есть конкретные результаты деятельности нового руководства страны, которые каждый турецкий гражданин мог лицезреть глазами и щупать руками, блокировали любые демарши оппозиции по поводу «разрушения основ кемализма» и «ползучей исламизации», кажущиеся на таком фоне абстракцией и демагогией.
В походе за примерами, относящимися непосредственно к нашему повествованию, снашивать железных башмаков не придется.
Существовал непрерывно с 1987 года в восточных и юго-восточных провинциях страны режим чрезвычайного положения по причине активной террористической деятельности Рабочей партии Курдистана?
Пятнадцать лет этот регион жил, по сути, на осадном положении, с контрольно-пропускными пунктами, ограничениями на свободу передвижения, рейдами и обысками, комендантскими часами и прочими прелестями. За это время там выросло целое поколение, для которого «лицом к стене, руки за голову!» звучало так же привычно, как приветствие знакомого на улице. Но меньше чем через месяц после своего прихода ко власти Партия справедливости и развития чрезвычайное положение отменила просто волевым решением. А потом предприняла самые активные шаги по переводу вооруженного конфликта в русло мирных переговоров. Истории про то, как в 2015 году мирный процесс с курдами был турецким руководством свернут, мы коснулись еще в самом начале нашего повествования.
Тянулась десятилетиями вражда с Сирией, от которой откололась и в 1939 году возвратилась в «турецкую гавань» средиземноморская провинция Хатай? Прямо-таки точь-в-точь по сценарию памятного крымского референдума.
Кстати, почему-то никто из наших политиков и дипломатов для объяснения российской позиции по Крыму ни Хатай, ни Северный Кипр туркам ни разу не вспомнил. По крайней мере, так, чтобы официально и на памяти автора. А следовало бы! Имея в виду их бросающуюся в глаза схожесть, можно было бы предпринять попытку пробудить в наших южных соседях чувство эмпатии. Впрочем, у них и свои чувства к Крыму наличествуют, однако попробовать, чисто теоретически, все же можно. Но это так, к слову пришлось…
Рис. 8. Премьер-министр Турецкой Республики Реджеп Тайип Эрдоган и президент Сирийской Арабской Республики Башар Асад, 2004 (вверху) и 2008-й (внизу) годы.
Две страны не раз оказывались на грани войны, в частности, когда Анкара в конце 1990-х годов поставила ультиматум перед Дамаском, в то время открыто покровительствовавшим Рабочей партии Курдистана, выдать скрывавшегося в Сирии лидера этой организации Абдуллу Оджалана. И продавила-таки – в 1998 году Оджалан был из страны выслан, но, правда, не в Турцию. Успев по пути заехать в Россию, Италию и Грецию, год спустя он был задержан в ходе совместной операции турецких и израильских спецслужб в Кении и с тех пор содержится в тюрьме на острове Имралы в Мраморном море, отбывая там пожизненное заключение.
Нормализация в отношениях с Сирией наступила в том самом 2004 году, когда с историческим визитом в Анкаре побывал не только Владимир Путин, но заехал и Башар Асад. Тогда был подписан целый ряд турецко-сирийских документов, фиксирующих между сторонами примирение и открывающих между ними новую страницу стратегического партнерства. К их числу можно, к примеру, отнести турецко-сирийское Соглашение о свободной торговле. А пять лет спустя, в 2009 году, были отменены уже не только таможенные барьеры, но и визовые ограничения. Вот отсюда, собственно, и громко прозвучавший на митинге, через ретрансляторы, призыв Реджепа Тайипа Эрдогана к жителям города Газиантеп, являющегося юго-восточными торговыми воротами Турции, бросить все и махнуть в Дамаск. Хоть по работе, хоть просто так.
И вот ведь что характерно. Стенограмма того выступления Эрдогана, из которого взята приведенная выше цитата, до сих пор находится в открытом доступе на сайте правящей Партии справедливости и развития. Она служит наглядным подтверждением принципа, весьма кратко и емко сформулированного тяжеловесом турецкой политики – четырехкратным премьер-министром и девятым президентом страны Сулейманом Демирелем. Когда ему задавались неловкие вопросы по поводу кажущейся непоследовательности проводимой им политики, он отвечал просто, без затей и тени смущения: «Вчера – это вчера, а сегодня – это сегодня!» Но это, разумеется, не от беспринципности, а от понимания того, как крутятся шестеренки, причем не только в турецкой политике, а вообще.
В следующий раз Эрдоган приглашал своих сторонников посетить Дамаск уже в 2012 году. Правда, тогда это приглашение прозвучало как прямая угроза в адрес официального сирийского правительства: «…Приведи Аллах, в скором времени мы войдем в Дамаск и там горячо обнимемся с нашими братьями. Этот день близок. Если будет это угодно Аллаху, мы прочтем Аль-Фатиху на надгробии Салах ад-Дина Юсуфа ибн Аюба и совершим намаз в Мечети Омейядов. Мы свободно вознесем молитву во славу нашего братства на надгробиях Билала ибн Рабаха и Ибн Араби, в Мечети Сулейманийе и на станции Хиджазской железной дороги…»
Здесь под братьями имеется в виду не Башар Асад и «официальный режим» в Дамаскве (прим. авт: да-да, бывают и такие вот опечатки по Фрейду, которую, заметив, собираешься исправить, а потом задумываешься – стоит ли?). При этом слово «официальный» дикторами турецких СМИ произносится таким тоном, как будто слово это одномоментно поменяло свой смысл на противоположный и получило новые синонимы – «нелигитимный» и «преступный». Иногда оно и вовсе опускается. Тогда остается короткое и многозначительное – «режим в Дамаске».
Вот это обещание, данное Эрдоганом в самом начале сирийской гражданской войны, вскорости совершить «праздничный пятничный намаз в Дамаске», на протяжении неутихающего конфликта заняло свое почетное место в сборнике турецких политических пословиц и афоризмов и стало такой же классикой жанра, как и знаменитое давосское «one minute please».
Не отстал от Эрдогана и Ахмет Давутоглу, который в начале 2012 года, когда в Сирии вовсю закрутилась свистопляска и руководство страны приступило к жесткому подавлению протестных выступлений, в интервью информационному агентству «TGRT Haber» пояснил позицию Турецкой Республики по отношению к Башару Асаду. Причем, что характерно, сделал это он со ссылкой на свои состоявшиеся контакты с «Москвой», хотя операции российских Военно-космических сил тогда на повестке дня и близко не было. А позиция была выражена в форме повторения диалога – недоуменного вопроса неназванного кремлевского собеседника и глубокомысленного ответа министра: «Что случилось? Ведь Асад был вашим другом?» – «Да, пока у него был мир со своим народом, он был нашим хорошим другом. Чтобы мир с народом продолжался, а переход был осуществлен мягко, мы хотели, чтобы он стал сирийским Горбачевым. А он предпочел стать Милошевичем».
И далее Давутоглу кратко, но ярко живописует преимущество нынешнего положения первого по сравнению со вторым: «Сегодня Горбачев путешествует по всему миру и сам живет в мире. А Милошевич стал виновником одного из самых больших геноцидов в мировой истории…» Ну, то есть выглядит так, что Давутоглу апеллирует не к засевшему в зарубежном массовом сознании образу Горбачева – «реформатора» и «миротворца», а в первую очередь как к примеру политика, который, выражаясь по-простому, вовремя встал на лыжи, когда запахло жареным.
Но вот что является весьма красноречивым подтверждением той простой истины, что ничто, ну или почти ничто, в нашей жизни не является на самом деле тем, чем оно выглядит со стороны. Ведь случились и в самой Турции громкие отголоски «арабской весны», которая нагрянула в страну позже всех «оттепелей» региона – в мае 2013 года. Тогда, напомним, на стамбульской площади Гези начались волнения, стремительно прокатившиеся протестами по всей стране, включая и столицу – Анкару. Согласно официальным данным, в протестах в общей сложности приняло участие 3,6 млн человек. А по неофициальным оценкам – минимум в два раза больше. Здесь, заметим, совершенно не важны ни причины протестов, ни их спусковые крючки, тут принципиально другое – методы, примененные руководством страны с целью нормализации ситуации.
А были эти методы весьма далекими от пацифистских, невзирая ни на какие призывы международного сообщества и «набаты» правозащитных организаций, выкладывающих гигабайты роликов в Интернет и потрясающих перед телекамерами сводками с удручающей статистикой по числу пострадавших, задержанных и даже погибших.
Чем принципиально отличались Анкара и Стамбул от Туниса, Каира, Триполи или Дамаска? По большому счету только одним: туркам удалось относительно быстро локализовать ситуацию и справиться с ней, а остальным – нет…