Фоном начали раздаваться голоса, утверждающие, что российско-турецкие отношения, несмотря ни на что, не были подлинно «доверительными и партнерскими». Читатель уже успел убедиться, что в российско-турецких отношениях полным-полно подводных камней, причем не естественных, а вполне себе рукотворных.
В этом смысле уже совершенно не важно, «извинился» ли перед Россией президент Турции Эрдоган или же только выразил «сожаления». Это имело значение лишь 27 июня 2016 года. Ну, может быть, еще недельку-другую – в качестве информационного повода. Здесь и сейчас главным представляется то достижение, что по относительно горячим следам двум странам удалось вернуться к диалогу, пока трещина между ними не разошлась окончательно и они не стали друг для друга просто точками на карте мира. Есть она, эта точка, или же нет ее – ни холодно, ни жарко…
Но как разобрать завалы обвалившегося здания и как избежать новых трагедий, подобных уже случившейся, – это большой и отнюдь не праздный вопрос. Для российской стороны в поиске ответа на вопрос о том, как выстраивать дальнейшие отношения с Турцией, не могут не иметь огромное значение те перемены и метаморфозы, которые в последние годы переживает наш южный сосед.
Глава 7Особенности национального переворота
«Да что у вас там вообще происходит? – То же, что и у вас. – А что у нас? – Суббота. – Да, но у нас переворота не было. – А у нас что, был?!» Телеконференция Москва – Анкара, раннее утро 16 июля 2016 года. Дисклеймер оставим голливудской киноиндустрии. События, место действия и персонажи не вымышлены, а абсолютно реальны.
Возможен или нет в Турции очередной военный переворот? Этот вопрос, возникший в отечественном медиапространстве после трагедии 24 ноября 2015 года, постоянно витал там вплоть до самого российско-турецкого примирения. Затем он незаметно исчез с повестки дня.
При этом на второе десятилетие XXI века оказались отмасштабированы, в значительной мере беспочвенно, «славные» традиции вмешательства во внутриполитическую жизнь Турции военных, имевших бессрочную «золотую пайцзу» от основателя и первого президента Турецкой Республики М. К. Ататюрка. Во второй половине прошлого века и даже в начале нынешнего перевороты происходили неоднократно – как в форме прямого свержения действующей власти, так и настойчивой «рекомендации» Генерального штаба, допустим, в форме обнародованного меморандума, выправить какой-нибудь «перекос» на местах.
И выправляли, причем мгновенно. Благо смертная казнь в стране существовала вплоть до 2004 года, когда она была по настоянию Европейского союза изъята из Конституции и Уголовного кодекса. Иначе, понятно, и на порог «братской семьи» европейских народов не пускают. А до 1984 года высшая мера наказания применялась достаточно активно, – причем именно военными и именно по делам политического характера, не разбирая ни чинов, ни званий.
Летали ли вы когда-нибудь в славный во всех отношениях город Измир, он же Смирна во времена античности? Так вот, тамошний аэропорт с 1987 года носит имя премьер-министра Аднана Мендереса, арестованного и повешенного после военного переворота в 1961 году по обвинению в коррупции и злоупотреблениях служебным положением. Он был казнен вместе с министром финансов и министром иностранных дел. Все они были амнистированы Меджлисом лишь посмертно, специально принятым законом в 1990 году…
На момент написания книги Турецкая Республика пока еще живет по Конституции, принятой в результате всенародного волеизъявления 1982 года. Почему «пока» и сколько «еще» – об этом будет сказано позже…
Так вот, в ходе того референдума народ попросили самовыразиться, как говорится, «не просто так, а по поводу». И повод оказался весьма значительным – военный переворот, произошедший двумя годами ранее, 12 сентября 1980 года.
На референдуме была продемонстрирована рекордная явка – 91,3 %. Турки почти единодушно (91,4 %) высказались в пользу нового текста основного закона, который был разработан специальной конституционной комиссией по заданию главного органа власти переходного периода – Совета национальной безопасности. Там председательствовал начальник Генерального штаба Кенан Эврен (собственно, и возглавивший переворот, а после отмены в стране режима военного положения ставший новым, седьмым по счету президентом).
Вообще, отношение к событиям 1980 года, а следовательно, и к действующей Конституции как к зеркалу произошедшего, в Турции за последнее десятилетие поменялось и обернулось некоторым образом не в пользу образа военных, культивируемого прежде в турецком обществе. Как главной скрепы общества, а когда родина позовет, то – и спасителей отечества от врагов, что характерно – как от внешних, так и от внутренних. Старый устав турецких вооруженных сил, не отделяя одних угроз от других, допускал весьма расширительные трактовки, вплоть до внесенных в 2013 году поправок, сориентировавших военную силу исключительно на оборону внешних рубежей.
Турецкие политические партии всего политического спектра – от правящей Партии справедливости и развития до главной оппозиционной и, на минуточку, кемалистской Народно-республиканской партии – в общем и целом демонстрируют удивительное единодушие в отношении того, что стране нужна не «военная», а «гражданская» Конституция, принятая не в результате захвата власти хунтой, а по итогам нормального демократического процесса. Правда, с этого перекрестка взгляды руководства страны и оппозиции на то, как, собственно, она должна выглядеть, расходятся диаметрально, но им в равной мере не нравится действующий документ – памятник эпохи доминирования военных. Кстати, закончилась эта эпоха совсем недавно – «точка невозврата» была пройдена в 2010 году.
В учебниках, которые мы цитировали в предыдущих главах, рассуждая о турецком взгляде на собственную историю, по поводу событий 1980 года пока еще сохраняются более чем сдержанные формулировки. Просто указывается на то, что военные взяли власть в свои руки ввиду наступившей в стране политической чехарды, когда одна коалиция сменяла другую. Простой факт: с 1971 по 1979 год Турцией успело поруководить десять коалиций, иногда и по две за год.
В свою очередь, эта внутриполитическая нестабильность породила «экономические и социальные трудности». Ну а военные, как пишут авторы учебников, воспользовались возникающими «время от времени столкновениями и террористическими актами» в качестве обоснования законности действий по взятию власти в свои руки.
Это, конечно, предельно высушенная подача материала, полностью очищенная от столь ценной в таких случаях фактуры. Допустим, всего за несколько лет до этого, когда в Турции вспоминали о конце 1970-х годов, то говорили прежде всего о разгуле насилия с массовыми кровавыми столкновениями между леваками-социалистами и правыми националистами. Старшее поколение помнит и пустые полки в магазинах, и гиперинфляцию, с жадностью саранчи съедавшую полученную заработную плату буквально по пути от расчетно-кассового окошка на работе до ближайшего магазина возле дома. В турецкие «лихие семидесятые» инфляция проделала путь от двузначных до трехзначных цифр.
Интересно взглянуть на передовицы газет конца 1970-х годов: «Из-за отсутствия дизельного топлива муниципальный транспорт встал», «Мясо будут продавать муниципалитеты», «Цены на рынке – без присмотра, народ в опасности», «Проблема с сахаром не решается, в наших городах нет маргарина и соли», «Продажа кофе упорядочена, муниципалитет продал в первый день 300 кг», «Дизеля нет – грузовики и автобусы не вышли на маршрут», «В город завезли рис в большом количестве» и, наконец, «Парламент и правительство распущены. По всей стране введено военное положение. Страну возглавили военные». Вот как выглядит фактура…
Но, как бы то ни было, строки учебников выглядят весьма сдержанными с учетом резко негативного отношения к практике прошлых лет у Партии справедливости и развития в целом и у президента Эрдогана в частности. Особенно на фоне предпринятых ими в последние годы предельно жестких мер по переоценке событий прошлого и по отправке военных кого назад «в казармы», а кого и на скамью подсудимых. В итоге генералы были лишены привилегии считать себя «корпусом стражей» кемализма и четвертой, высшей, ветвью власти в стране. Но обо всем, как говорится, по порядку…
Правда заключается в том, что подъем на турецкий политический Олимп у Реджепа Тайипа Эрдогана был устлан отнюдь не лепестками роз – по пути наверх его и с работы за политические убеждения увольняли, и даже срок тюремного заключения пришлось отбывать.
Крылатое «объясни товарищу, зачем Володька сбрил усы?» применительно к турецкому лидеру звучало бы с точностью до наоборот. Уж кому-кому, а Эрдогану не раз приходилось объяснять «товарищам военным» свой отказ сбривать усы, вплоть до ухода из-за этого с государственной службы.
Ну, не жаловали турецкие военные растительности на мужском лице, усматривая в ней скрытый подтекст и вызов. Даже на порог к себе не пускали небритых – не только на службу, но и просто на какие-нибудь приемы и мероприятия. Ошибкой было бы, кстати, считать усы атрибутом исламистов – им ближе все-таки бороды с открытой верхней губой. Ну, а усы – это в Турции скорее мода правых националистов.
Если же усы еще к тому же с характерной, ярко выраженной формой полумесяца, то знайте – перед вами, скорее всего, «серый волк» и отнюдь не из сказки «Красная Шапочка». Это член радикальной, фашистского толка организации одноименного наименования – «Бозкуртлар». Тот факт, что в последнее время о них особо не говорят, отнюдь не означает, что они куда-то исчезли…
Закрывая тему, обратим внимание еще на одну пикантную подробность. В 2016 году Партию справедливости и развития охватило какое-то поветрие: все ее видные деятели массово стали отпускать усы. Злые языки в анкарском закулисье зашептались о соответствующем пожелании Эрдогана однопартийцам и об усах как о кандидатском минимуме для получения министерского портфеля. Конечно же, это все байки досужих сплетников и недоброжелателей, но, с другой стороны, в Турции даже легкую мимику «патрона» изучают через «цейссовскую» оптику. Что уж говорить, если он, всерьез или в шутку, обмолвится о чем-то подобном. В общем, пока ситуация не прояснилась, лучше отрастить на всякий случай, делов-то…