«Союз защиты родины и свободы» объединял социалистов и людей «партии порядка». После провала московского подполья в мае — июне уцелевшая часть во главе с полковником А. П. Перхуровым отправилась в Ярославль. Другая часть «союзников» во главе с полковником Бредисом — в Рыбинск. Большая же часть во главе с полковником Рачковским уехала в Казань, где офицеры перешли линию фронта и соединились с армией Комуча.
А. П. Перхуров рассчитывал, что при первых сполохах восстания из Калуги прибудет большой отряд, до 200 человек. А в Рыбинске, Муроме, Ростове, Иваново-Вознесенске тоже вспыхнут восстания. Получись так, антибольшевистское восстание охватило бы всю центральную часть Великороссии.
В Ярославле Перхуров создал организацию, которая называлась «Ярославский отряд Северной Добровольческой армии». В эту организацию записалось от 2 до 6 тысяч человек, но участвовало в событиях всего от 400 до 1 тысячи. Организация была военным подразделением и делилась на отряды по 5–6 человек, сведенные в 2 батальона.
В ночь на 6 июля на Леонтьевском кладбище, недалеко от городского вокзала, Перхуров собрал 105 человек. Все вооружение состояло из… 12 револьверов.
Тем удивительнее успех: к полудню 6 июля восставшими был ликвидирован большевистский штаб, разоружена его охрана, захвачены почта, телеграф, радиостанция, казначейство. Весь центр города.
Восставшие захватили старый арсенал, но не смогли удержать артиллерийские склады. Район города за р. Которослью захватить не удалось. Во второй половине дня со стороны железнодорожной станции Всполье уже началось наступление красных.
Но восставших к тому времени было уже не 105!
Восставших поддержала городская милиция — она формировалась еще до октября 1917 года. Губернский комиссар прапорщик Фалалеев возглавил один из отрядов и погиб в бою.
Пришли военспецы из Ярославского военного округа — около 120 человек во главе с полковником Лебедевым и генералом В. И. Карповым.
На сторону «перхуровцев» перешел автоброневой дивизион поручика Супонина (25 офицеров, 2 пушечных бронеавтомобиля «Путилов-Гарфорд», 5 пулеметов).
Пришли добровольцы — кадеты, лицеисты Демидовского юридического лицея, гимназисты. Около 100 человек.
Восставшие рассчитывали на рабочих железнодорожных мастерских, но из 600 человек в боях участвовали всего 140. Остальные рабочие, впрочем, подготовили бронепоезд. Бронепоезд имел только противопульное бронирование, его сделали буквально за несколько часов. Он курсировал между станциями Уроч и Филино, на Заволжском участке фронта.
Был расчет, что восстание поднимет Ярославскую и соседние губернии. Этот расчет тоже не оправдался. 8 и 9 июля красные подавили попытки восстаний в Рыбинске и в Муроме.
Перхуров утверждал, что к нему не раз приходили крестьянские ходоки, выражали готовность помочь.
Реально пришло около 200 человек, в основном из села Диево-Городищево. 8 июля, собравшись по звону набата и отслужив молебен «о даровании победы над безбожной властью», волостной сход села принял решение идти на подмогу повстанцам. Односельчанами руководили свои же односельчане-офицеры — «офицеры военного времени» Конанов, Тарасов, Москвин, Ершов, Перелыгин.
Человек 50 сражались в Ярославле. В несколько раз большее число людей получили оружие и пошли с ним в свои деревни. Эти же 50 фронтовиков из крестьян защищали район Тверицы — оттуда красные пытались прорваться в город. Практически все они погибли.
Перхуров объявил себя Главноначальствующим Ярославской губернии. Он позаботился и о гражданском управлении. «Все органы и распоряжения так называемой «советской власти» упраздняются», — заявил он. Упразднялись и волостное земство, милиция, волостные комитеты.
Их заменяла власть «Управления Главноначальствующего по гражданкой части», а «в прочих городах губернии» — власть «начальников уездов». Возрождались окружные суды, а функции полиции передавались «уездной и городской страже».
Позже у Деникина в 1919 году эти постановления будут воспроизведены с точностью до миллиметра: временная военная диктатура, приоритет исполнительной власти над представительной. Представительство же не партийное, а сословно-профессиональное.
Была восстановлена городская управа, в которую вошли представители чиновничества, двое кадетов и двое меньшевиков. Помощником Главноначальствующего по гражданской части стал меньшевик Савинов.
13 июля 1918 года Управа издала обращение «К населению города Ярославля»: «Только единая, собранная, сплоченная национальной идеей Россия должна выйти победительницей в начавшемся разгаре борьбы. Перст истории указал на наш город, и нужно верить, что Бог спасет нашу Родину в тяжелую настоящую годину».
Воззвание заканчивалось словами: «Да здравствует Всенародно-законно-избранное Учредительное собрание!»
Позже красные много писали о «зверствах белогвардейцев», красочно описывали убийства «сторонников Советской власти» и страшную «баржу смерти». Якобы «белогвардейцы» держали в этой барже 300 приговоренных и хотели их там потопить. Якобы только наступление Красной Армии спасло обреченных людей[121].
Внесем ясность в вопрос… сразу в три вопроса.
Во-первых, восставших невозможно назвать «белогвардейцами». Ни крестьяне, ни рабочие, ни гимназисты ими не были.
Во-вторых, из «сторонников Советской власти» убито было 10–20 человек в бою, в момент нападения на центр города. Бой шел, знаете ли — во время боя иногда стреляют.
Расстреляли восставшие двоих: председателя исполкома Горсовета Д. Закгейма и комиссара Ярославского военного округа С. М. Нахимсона. Причем расстреляли в горячке боя, из добытого в той же схватке оружия. Этих двух только и можно считать «жертвами белого террора».
В-третьих, на «барже смерти» было заключено не 300, а 82 арестованных активиста Советской власти. Подчеркиваю: арестованных. Охранять их было некому; красных посадили в трюм баржи, чтоб не сбежали до конца восстания. Этих людей предполагалось судить гражданским судом, с адвокатом и присяжными.
Этих людей не избивали, не пытали, не запугивали. Их близких не брали в заложники и не пытали на их глазах. Перхуров несколько раз приказывал доставлять пищу арестованным. Последний раз уже под огнем красных. 17 июля лодку с офицером, который вез арестованным пищу, красные подбили артиллерийским снарядом, ранили гонца… В результате огня своих же арестованные сидели голодные до 22 июля, когда их выручили «интернационалисты» — австрийцы. Не есть несколько дней неприятно и опасно, но ведь это не было специальной мерой со стороны белых. Не способом мучить и убивать.
Замечу еще, что белые арестовывали красных, чтобы судить их цивилизованным судом. После того как многие их товарищи и семьи многих из них сгинули в подвалах «чрезвычайки».
С 9 июля полк Красной Армии, рабочие отряды и «интернационалисты» — 1-й Московский интернациональный батальон из австрийцев, латышский корпус, 1-й польский революционный полк, венгерские части — начали наступление. Из-за Которосли и от Всполья город постоянно обстреливали бронепоезда.
Осажденному городу коммунисты предъявили ультиматум и передали его по радио: жители должны выйти из него, а иначе «по городу будет открыт самый беспощадный, ураганный артиллерийский огонь из тяжелых орудий, а также химическими снарядами». Говоря коротко: из города никто не побежал. И начался артиллерийский обстрел.
В общей сложности на город упало около 75 тысяч снарядов. Город бомбили до 30 самолетов. Об этом очень откровенно писали красные, приводя собственные приказы и доклады летчиков. По их собственным словам, они применяли бомбы все большей разрушительной силы, пока центр города не «охватило море огня»[122]. Красные полностью разрушили Афанасьевский монастырь и Спасо-Преображенский монастырь, основанный еще в XIII веке ростовским князем Константином Всеволодовичем. В огне погибли Демидовский лицей и его уникальная библиотека, городская больница, Гостиный двор, 15 фабрик, 9 начальных училищ, больше 100 жилых домов. По сути, весь центр Ярославля.
Коммунисты откровенно писали, что «восстание в Ярославле должно быть подавлено ценой каких угодно разрушений и жертв»[123].
Еще в 1920-е годы обгорелые остовы и заросшие бурьяном пустыри «красовались» в центре города. Советским историкам хватало совести писать о них как о последствиях «двухнедельного хозяйничанья «защитников свободы»[124].
Весь фронт от р. Которосли до железнодорожного моста был разделен на 6 участков, каждый из которых защищал отряд в 100–150 человек при 6 пулеметах. У восставших было 2 орудия. Противостоять артиллерийским налетам они не могли никак. Через несколько дней боев один броневик вышел из строя, а второй переезжал от одного участка фронта к другому в качестве своего рода подвижного резерва.
Остро не хватало патронов. Винтовочными патронами пришлось набивать пулеметные ленты, бойцы держали при себе «берданы» для стрельбы и винтовки без патронов, но со штыком — на случай рукопашной.
Перевес красных был абсолютным: около 10 тысяч солдат против 800–1000 восставших плюс около 100 артиллерийских стволов и авиация порядка 40 самолетов.
К 20 июля стало очевидно: никто на помощь не придет. Ни крестьяне губернии, ни повстанцы других городов, ни французы. Часть повстанцев (в основном местные) во главе с генералом отказались покинуть город.
Члены офицерских организаций во главе с Перхуровым прорвались на пароходе к Толгскому монастырю. Их было около 100 человек. Они хотели вооружить и поднять местных крестьян… Мужики взяли винтовки, но воевать не пошли и попросту попрятали оружие. Пригодится…
Офицерская группа Перхурова еще почти месяц бродила по заволжским лесам, деревням и селам. Ни один из этих людей не был выдан красным! Ни один… Группе удалось перейти линию фронта и соединиться с Народной армией Комуча.