«(Весьма секретно.) 17 декабря 1917 года.
В комиссию по борьбе с контрреволюцией.
Разведочное отделение на запрос Комиссии по борьбе с контрреволюцией от 17 декабря имеет честь сообщить список наблюдателей за миссиями союзных России государств.
За Великобританским посольством — германские разведчики: Люце, Тельман, Поссель, Франц и Гизель; русские агенты: Овсяников, Глушенко и Балясин.
За Французским посольством — германские разведчики: Сильвестр, Бутц, Фольгаген; русские агенты: Балашов, Турин, Гаврилов, Садовников и Шило.
За посольством С. А. С. Штатов (Северо-Американские соединенные штаты) — германские разведчики: Штром, Бухгольц, Фаснахт, Турпер; русские агенты: Шпитцберген, Сокольницкий, Тарасов и Вавилов.
За Румынской миссией — германские разведчики: Суттпер, Байдер и Вольф; русские агенты: Куль, Никитин, Золотов и Архипов.
За Итальянским посольством — австрийские разведчики: Кульдер, фон Гезе, Гойн и Бурмейстер; русские агенты: Салов, Алексеевский, Кузмин.
Означенные агенты должны исполнять все поручения миссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем, погромами и пр.
Начальник отделения: Агасфер»[6].
В оппозиционной большевикам прессе, не без оснований, утверждалось о их тесных связях с врагом — немцами. Молва о том, что лидеры большевиков — «немецкие шпионы, привезенные в Россию в пломбированном вагоне», безусловно, попортила немало крови Ленину и его окружению. Но молва есть молва, на смену старым слухам приходят новые, а документы остаются. Поэтому, придя к власти, вожди большевиков и их германские «спонсоры» предприняли энергичные меры по уничтожению свидетельств своей тайной связи. Мастера из немецкой разведки и опытные конспираторы-большевики, наученные царской охранкой, знали, как прятать «концы в воду». Но, как известно, всё тайное рано или поздно становится явным. Сохранились документальные подтверждения того, что связь с германской разведки носила не только организационно-функциональный, а и финансовый характер.
Подтверждением тому является следующий документ.
«Протокол В(оенного) к(омиссариата). Д. № 323», подписанный со стороны Разведочного отделения германского Генштаба адъютантом «Генрихом» (лейтенант Гартвиг), а со стороны СНК — уполномоченными: Г. Залкиндом, вторая подпись неразборчива, Е. Поливановым, А. Иоффе.
Сей протокол составлен нами 2 ноября 1917 года в двух экземплярах в том, что нами с согласия Совета народных комиссаров из дел Контрразведочного отделения Петроградского округа и бывш(его) Департамента полиции по поручению представителей германского Генерального штаба в Петрограде изъяты:
1. Циркуляр германского Генерального штаба за № 421 от 9 июня 1914 года о немедленной мобилизации всех промышленных предприятий в Германии.
2. Циркуляр Генерального штаба Флота открытого моря за № 93 от 28 ноября 1914 года о засылке во враждебные страны специальных агентов для истребления боевых запасов и материалов.
Означенные циркуляры переданы под расписку в Разведочное отделение германского Штаба в Петрограде».
Германским агентом «Генрихом» также был получен и другой, не менее важный документ, касающийся финансирования РСДРП(б), который ранее, весной 1917 года, удалось перехватить российской контрразведке Временного правительства А. Керенского.
16 ноября 1917 года «Генрих», прибыв в Народный комиссариат по иностранным делам, имел на руках такой документ, что перед ним открылись двери самых «высоких кабинетов». В нем предписывалось:
«Народный комиссариат по иностранным делам.
(Весьма секретно.)
Петроград, 16 ноября 1917 года.
Председателю Совета народных комиссаров:
Согласно постановлению, вынесенному совещанием народных комиссаров т. Ленина, Троцкого, Подвойского, Дыбенко и Володарского, нами исполнено следующее:
1. В архиве комис(сии) юстиции из дела об «измене» т. Ленина, Троцкого, Козловского, Коллонтай и других изъят приказ Германского императорского банка за № 7433 от 2 марта 1917 года об отпуске денег т. Ленину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Суменсон, Козловскому и другим за пропаганду мира в России.
2. Проверены все книги Хиа-Банка в Стокгольме, заключающие счета т. Ленина, Троцкого, Зиновьева и других, открытые по ордеру Германского императорского банка за № 2754. Книги эти переданы т. Мюллеру, командированному из Берлина.
Уполномоченные народного комиссара по иностранным делам Е. Поливанов, Г. Залкинд»[7].
Еще одним подтверждением тесных связей вождей большевиков с германским Генштабом, является судьба сотрудника ВЧК Я. Блюмкина. Короткая жизнь этого яркого, обладавшего многими талантами человека, была похожа на захватывающий авантюрный роман. В ноябре 1917 года, в Одессе, в составе отряда революционных матросов Блюмкин участвовал в боях с частями украинской Центральной Рады. В январе 1918-го там же, вместе с М. Винницким — известным бандитом «Мишкой Япончиком», сформировал Добровольческий отряд, а в июне того же года, но уже в Москве возглавил отделение ВЧК, занимавшееся наблюдением за иностранными посольствами.
6 июля 1918 года в Москве, средь бела дня Блюмкин и другой сотрудник ВЧК, левый эсер Н. Андреев совершил теракт в отношении германского посла графа В. Мирбаха. История этого преступления и скрытые механизмы, двигавшие убийцами, до настоящего времени остаются тайной за семью печатями. Последующий ход событий наводит на мысль: за ним могли стоять вожди большевиков, посчитавшие, что пришло время порвать с теми, кто финансировал их приход к власти.
Сразу же после убийства Мирбаха СНК выступил с правительственным сообщением:
«Сегодня, 6 июля, около 3 часов дня, двое (негодяев) агентов русско-англо-французского империализма проникли к германскому послу Мирбаху, подделав подпись т. Дзержинского под фальшивым удостоверением, и под прикрытием этого документа убили бомбой графа Мирбаха. Один из негодяев (Блюмкин. — Авт.), выполнивший это провокационное дело, давно уже и многократно связывавшееся в советской печати с заговором русских монархистов и контрреволюционеров, по имеющимся сведениям, левый эсер, член комиссии, изменнически перешедший от службы Советской власти к службе людям, желающим втянуть Россию в войну и этим самым обеспечить восстановление власти помещиков и капиталистов, либо подобно Скоропадскому, либо самарским и сибирским белогвардейцам.
Россия теперь, по вине негодяев левоэсерства, давших себя увлечь на путь Савинковых и компании, на волосок от войны…»
Казалось бы, судьба «негодяя» — эсера Блюмкина, спровоцировавшего Германию на разрыв отношений с большевистской Россией и продолжение войны, была предрешена. Однако он беспрепятственно скрылся на Украине, проник в оккупированный немцами Киев и занялся подготовкой теракта против гетмана П. Скоропадского и командующего германскими оккупационными войсками в Украине генерал-фельдмаршала Г. фон Эйхгорна.
В ноябре 1918 года в Германии вспыхнула революция. Она смела с исторических подмостков еще одну одиозную монархию и освободила большевиков от прежних обязательств. И не только их, а и тех, кто помогал им укрепиться у власти. «Негодяй» Блюмкин вновь «всплыл» и не где-нибудь, а в ВЧК и быстро поднялся по служебной лестнице.
На следующий год он по заданию Дзержинского отправился в Иран, участвовал в свержении Кучук-хана и провозглашении Гилянской республики. Затем принимал деятельное участие в организации компартии Персии и вошел в состав ее ЦК. На то время ему исполнился всего 21 год.
Осенью 1923 года, по личному поручению Дзержинского, Блюмкин с особым заданием — добыть секреты знаменитой Шамбалы, отправился в Тибет. Там на его след вышла британская спецслужба, но и в той ситуации, он, проявив чудеса изобретательности, вышел сухим из воды. Так оказалось, что в составе отряда британцев Блюмкин преследовал самого себя и еще умудрился стащить у них секретные материалы и карты.
Честное слово чекиста
Особое место в операциях чекистов по защите молодой советской власти заняла та, начало которой было положено весной в 1920 году. Красная армия на территории Белоруссии и Украины вела тяжелейшие бои с бело-поляками. В ее тылу действовала разветвленная нелегальная разведывательная сеть «Польская организация войсковая» (ПОВ), направляемая 2-м отделом Генштаба (военная разведка). Ее щупальца дотянулась до Москвы и Петрограда. Оперативная информация о ее деятельности поступила в Особый отдел ВЧК после задержания и допросов нескольких агентов. Из их показаний следовало, что в Москве и Петрограде действуют две резидентуры. В столице ее возглавлял некий поручик Игнатий Добржинский, более известный среди агентов под псевдонимом Сверщ (Сверчок).
На его поимку были брошены значительные силы. Первыми на его след вышли контрразведчики Западного фронта. В Орше в их поле зрения попала курьер московской резидентуры М. Пиотух. С ее арестом не стали спешить и установили наружное наблюдение. Вскоре она вывела наружку на конспиративные квартиры польской разведки в Москве. В одной из них была организована засада, в нее угодил Сверчок. Звон разбитого оконного стекла и треск досок — это было последнее, что услышали чекисты. Отстреливаясь, Сверчок вырвался из засады. Долго на свободе он не гулял.
Ксендз Гриневский, оказавшись перед выбором: служить Господу — на небесах, либо чекистам — на грешной земле, выбрал последних. 25 июня 1920 года на его квартире угодил в засаду агент польской резидентуры, служащий броневых частей Московского военного округа некий Гржимайло. Ему, как и Добржинскому, удалось вырваться из засады. Во время погони и завязавшейся перестрелки он был убит неподалеку от Никитских ворот Кремля. При нем чекисты обнаружили любопытный документ, из которого следовало, что Гржимайло являлся членом «Московского охотничьего общества». Их заинтересовало больше другое: в записях Гржимайло в числе «охотников» числился Добржинский. Новая ниточка в поиске в конце концов привела чекистов к польскому резиденту. На этот раз Сверчка взяли без единого выстрела. Идейный противник Советской власти и «военная косточка», свято чтивший кодекс офицерской чести, Добржинский категорически отказывался давать показания. Интенсивные допросы и угрозы смертью не дали результатов.