Во сне переплеталось прошлое с настоящим: ветхий дом на окраине Гори и узловатые руки матери, огрубевшие от непосильной работы, тесная келья семинарии и истрепанная множеством рук Библия, так и не открывшая ему истины, жандармы и друзья — товарищи из подпольного кружка марксистов-революционеров. Их глаза святились верой и жили надеждой на светлое будущее. Их не страшили безликие, холодные стены тюремной камеры, лед и ненависть в глазах следователя Душешвили. Они без тени сомнений стали под знамена революции. Они отчаянно бились за Великую революцию на баррикадах Москвы, Баку, Тифлиса и Батума. Власть бросила против них артиллерию. Стволы орудий хищно выискивали цели. Жерла орудий, изрыгали пламя. Взрывы разметали баррикады, рвали на куски человеческие тела. Повсюду кровь: на стенах домов, на мостовой, на фонарных столбах. Реки крови.
Она захлестывает его, забивает рот и заливает глаза. Он пытается выбраться из водоворота кровавой реки и хватается за прибрежные кусты. Его бьют по рукам Джандиери, ротмистр Ушинский, полицейские. Они скалятся беззубыми дырами-ртами. Отчаянным усилием ему удается выбраться на берег. Ненавистные полицейские рожи исчезают. На их месте возникают стволы револьверов и винтовок. Десятки, сотни, множество стволов. К ним тянутся руки, множество рук. Они бугрятся узлами вен и тянутся, тянутся. Он сам уже винтовка, палящая по казакам и полицейским. Они бегут! Бегут без оглядки. На лицах победителей тысячами, миллиона счастливых улыбок сияет и торжествует она — Великая освободительная революция.
Спустя 12 лет, мечта-сон Кобы-Сталина сбылась. Он, Ленин и другие вожди, получив в свое распоряжение огромную страну, направили всю свою неукротимую энергию и силы на ее осуществление. Ради нее они поднимались на эшафот, гнили на царской каторге и в тюрьмах, переносили неслыханные лишения. Поэтому материальные блага представлялись им не более, чем никчемной мишурой. Они фанатично служили идее и требовали этого же от других. Вместе с народом, также одержимым великой идеей, им удалось совершить невозможное, невероятное. Это не могло не поражать, даже их заклятых противников.
23 декабря 1925 года в поисках сына, пропавшего во время гражданской войны, в СССР по нелегальному каналу въехал видный деятель белой эмиграции В. Шульгин, тот самый, что принимал отречение от престола у Николая II. Он побывал в Киеве, Ленинграде и Москве. При всей ненависти к большевикам Шульгин увидел то, что было недоступно сотням тысяч русских, выброшенных революцией на задворки империи. Перед ним была совершенно другая страна, поднимавшаяся из мглы невежества и чудовищной разрухи. Впоследствии в своей книге «Три столицы» Шульгин так описал свои впечатления:
«…я думал, что я еду в умирающую страну, а я вижу пробуждение мощного народа… Я был глубоко потрясен всем тем, что увидел на первых порах, и той громадной разницей, которая происходила в культурном отношении».
Советской власти было отроду всего-то 8 лет.
Тем более трудно заподозрить в симпатиях к большевистской России британца, да к тому же банкира, председателя правления банка «Юнайтед доминион» Г. Джарви.
В октябре 1932 года он посетил СССР и затем поделился своим впечатлениями в британской прессе.
«…Я хочу разъяснить, что я не коммунист и не большевик, я — определенный капиталист и индивидуалист… Россия движется вперед, в то время, как слишком много наших заводов бездействует и примерно 3 млн нашего народа ищут в отчаянии работы. Пятилетку высмеивали и предсказывали провал. Но вы можете считать несомненным, что в условиях пятилетнего плана сделано больше, чем намечалось… Не пытайтесь недооценивать русских планов и не делайте ошибки, надеясь, что Советское правительство может провалиться… Сегодняшняя Россия — страна с душой и идеалом. Россия — страна удивительной активности… Быть может самое главное, важное — в том, что вся молодежь и рабочие в России имеют одну вещь, которой, к сожалению, недостает сегодня в капиталистических странах, а именно — надежду»[15].
Джарви — до мозга кости капиталист, но которому не откажешь в уме и прагматизме, увидел главное в советской России — ее стержень — новый дух нации основанный, по его мнению, на надежде и мобилизационном характере экономики. Время подтвердило эту его оценку. Именно «вся молодежь и рабочие», воспитанные в любви к Отечеству и свято верившие в идеи социализма, в час тяжких испытаний 1941-45 годов спасли страну от порабощения.
Вместе с тем, и это нельзя отрицать, существовала и другая сторона сталинского социализма. Ее от Джарви скрыл, работавший как часы, полицейский режим. Он не видел, да и не мог видеть всех ужасов ГУЛАГа — чудовищного «Архипелага», зловещей раковой опухолью расползавшегося по стране. Он не знал, да и не мог знать о той бесчеловечной так называемой социалистической перековке противников власти Сталина и «несознательного элемента», что происходила за колючей проволокой под дулами винтовок и пулеметов. Бесчеловечность и бездушие гигантской машины подавления с пронзительной остротой и леденящим душу ужасом описали в «Архипелаге ГУЛАГ», «Чёрных камнях» и «Колымских рассказах» ее жертвы — писатели А. Солженицын, А. Жигулин и В. Шаламов.
Кистень
После разгрома внешних врагов — интервентов и контрреволюции, уничтожения банд внутри страны щит и меч революции — органы госбезопасности в руках большевистских вождей всё чаще обращались на тех, кто выступал против единомыслия и бюрократического социализма.
После смерти Ленина и основателя ВЧК — Дзержинского, Сталин одним из первых оценил уникальные возможности органов госбезопасности. Заточенные в борьбе с внешним врагом и контрреволюционным подпольем, обладавшие гигантским агентурно-осведомительским аппаратом ОГПУ — НКВД являлись идеальным оружием в противостоянии с оппонентами. Опытный аппаратчик Сталин не преминул использовать их в борьбе с Л. Троцким, Г. Зиновьевым, Н. Рыковым, Н. Бухариным и другими вождями. Они, как мухи, безнадежно бились в невидимой паутине, которую органы госбезопасности плели вокруг них.
Первым, на котором Сталин сосредоточил основной удар, был наркомвоенмор Троцкий. Вскоре подвернулся подходящий случай, чтобы нанести этот удар. Произошло это в сентябре 1927 года. В ОГПУ поступили оперативные данные о том, что в одной из типографий печатались программные и другие документы «троцкистов». В них содержалась жесткая критика «генеральной линии партии» и самого Сталина. Среди ее работников, благодаря стараниям чекистов, «обнаружился контрреволюционер — бывший врангелевский офицер». Остальное для Сталина стало делом техники. Имея на руках такой «козырь», партийнополицейская машина заработала на полную мощь. После мощнейшей «артподготовки» в прессе, 14 ноября 1927 года ЦК ВКП(б) подавляющим числом голосов исключил Троцкого, Зиновьева и Каменева из своих рядов «за организацию антипартийного, антисоветского выступления в 10-ю годовщину Октябрьской революции» и лишил всех постов.
На этом Сталин не остановился и сделал следующий далеко идущий ход. После «индивидуальной работы» с Зиновьевым тот покаялся, был восстановлен в партии и затем с пеной у рта принялся обличать Троцкого во всех смертных грехах. Травля продолжалась до 17 января 1928 года. В тот день на квартире Троцких появились сотрудники ОГПУ и объявили ему о высылке в Казахстан — в Алма-Ату. Он пытался протестовать, лег в постель и не вставал. Это не помогло, дюжие чекисты взвалили Троцкого на плечи и, пока еще головой вперед, вынесли на улицу, загрузили в машину, отвезли на вокзал и усадили в поезд.
По прибытии в Алма-Ату, Троцкий не смирился со своим положением. В письмах к многочисленным сторонникам он призывал их бороться против диктата Сталина и подбивал на выступления против «его тирании». И тогда Вождь вновь чужими руками нанес решающий удар.
16 декабря 1928 года от имени коллегии ОГПУ Троцкому было предъявлено требование: «категорического обязательства прекращения контрреволюционной деятельности». Он заявил, что не будет подчиняться этому ультиматуму.
И тогда, выполняя волю Сталина, Особое совещание при коллегии ОГПУ, 18 января 1929 года постановило:
«За контрреволюционную деятельность, выразившуюся в организации нелегальной антисоветской партии, деятельность которой за последнее время направлена к провоцированию антисоветских выступлений и к подготовке вооруженной борьбы против Советской власти, гражданина Троцкого Льва Давидовича выслать из пределов СССР».
В феврале 1929 года он был выдворен из СССР. То ли по иронии судьбы, а скорее по воле Сталина, одесский порт Троцкий покинул на борту парохода «Ильич». С ним он пришел в революцию, с ним и покинул. Троцкому, в отличие от большинства своих сторонников, повезло. Ему позволили прожить еще одиннадцать лет. 20 августа 1940 года в далекой Мексике ледоруб в руке агента-боевика НКВД Р. Меркадера раскроил его череп и поставил последнюю точку в затянувшейся на двадцать лет схватке двух Вождей революции.
Не менее горькая участь и значительно раньше постигла «троцкистов» в СССР. Их тысячами исключали из партии, снимали со всех постов и затем оправляли на «перековку» в СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения). Сталин безжалостно «выкорчевывал» как саму идеологию троцкизма, так и его носителей.
Диктат Сталина, — варварски проводившиеся коллективизация в сельском хозяйстве и индустриализация в промышленности, — вызывали растущий протест как в партии, так и в обществе. Чтобы отвести удар от себя, он занялся поиском врагов. Исполнителем его воли стали органы госбезопасности. При больном Председателе ОГПУ Р Менжинском, фактическим хозяином Лубянки являлся Г. Ягода. Он и стал послушным орудием в руках «режиссера» Сталина в организации грандиозных «политических спектаклей», связанных с «разоблачением врагов народа».
Первым «пробным камнем», вызвавшим в стране последующую лавину разоблачительных процессов над видными деятелями партии, было так называемое шахтинское дело. Его жертвами стали десятки с