Бандера проявил себя не только как дерзкий боевик, но и как хваткий организатор. В июле 1933 года на партконференции в Праге он предложил реформировать УВО* в боевую референтуру ОУН* и внести изменения в тактику антипольских выступлений. Как полагал Бандера, наряду с проведением терактов необходимо инспирировать среди украинского населения «массовые акции, направленные на пробуждение национального самосознания». К их числу он относил панихиды и манифестации, посвященные памяти казненных боевиков ОУН*, сооружение им символических могил, бойкот польских товаров и государственных символов, игнорирование польского языка.
Сегодня последователи Бандеры активно это используют, сея вражду между русским и украинским народами. Нынешние националисты, молясь на своего идола, и слышать не хотят, что Бандера являлся беспринципным, циничным карьеристом. Он служил не столько идее «Суверенной Соборной Украинской Державы», сколько пытался удовлетворить свои непомерные властные амбиции. Ради власти он безжалостно уничтожал конкурентов и готов был продать мать родную. Истинную ему цену знали его хозяева из абвера, в частности Штольце. В своих показаниях он так охарактеризовал Бандеру:
«…в октябре 1939 года я с Лахузеном привлек Бандеру к непосредственной работе в Абвере. По своей характеристике Бандера был энергичным агентом и одновременно большим демагогом, карьеристом, фанатиком и бандитом, который пренебрегал всеми принципами человеческой морали для достижения своей цели, всегда готовый совершить любые преступления. Агентурные отношения с Бандерой поддерживали в то время Лахаузен, я — полковник Э. Штольце, майор Дюринг, зондерфюрер Маркет и другие».
На службе у нацистов
С приходом нацистов к власти в Германии антипольская, антисоветская деятельность Коновальца и ОУН* получили всемерную поддержку. Их роднили не только общий враг в лице Польши и СССР, но и общие идеологические установки. В этом вопросе украинские националисты оказались даже впереди германских нацистов.
В пропагандистской брошюре УВО*, изданной в 1928 году, ее авторы, обосновывая необходимость независимого Украинского государства, призывали своих единомышленников не останавливаться ни перед чем.
«Требуется кровь? — Дадим море крови! Требуется террор? — Сделаем его адским! Не стыдитесь убивать, грабить и поджигать. В борьбе нет этики!»
Позже, в волынской резне 1943 года, по разным оценкам, боевики УПА* уничтожили от 50 до 80 тысяч поляков, среди оуновцев гуляла частушка:
«Трэба кровi по колiна, щоб настала вiлна Україна!» («Требуется крови по колено, чтоб настала вольная Украина». — Авт.)
Возведенный нынешними киевскими властями в ранг «героя Украины» палач русских, украинцев и поляков — Шухевич заявлял:
«…если из 40 миллионов украинцев в живых останется 20, то это не будет высокой ценой за самостоятельную Украину».
Дополнительный вес ОУН* в глазах нацистов придавал митрополит Шептицкий. Именно он вывел местечкового националиста Коновальца на европейский уровень, организовав ему встречу с шефом германской разведки полковником В. Николаи.
После ее завершения Коновалец с восторгом писал Шептицкому:
«… предыдущие встречи с второстепенными представителями немецкой разведывательной службы настолько заинтересовали ее ответственных руководителей, что на очередное свидание прибыл собственной персоной полковник Вальтер Николаи.
Шеф немецкой разведки интересовался всем: историей создания УВО*, ее составом, направлением и масштабами ее деятельности, но больше всего — реальными возможностями УВО* на Советской Украине. Он еще и еще раз возвращался к разговору о связи с засланными туда резидентами и о трудностях агентурной работы на советской территории»[81].
Нынешние главари украинских националистов и власти в Киеве открещиваются от связей ОУН* с гитлеровскими нацистами. То, что ОУН* и германская разведка были тесно связаны, помимо Судоплатова, подтверждал «головной представитель Коновальца на Украине» В. Лебедь.
Его свидетельства не вызывают сомнений. Лебедя с Коновальцем связывали давние и тесные отношения. Они познакомились в 1915 году в лагере для военнопленных, находившемся под Царицыным (Волгоградом. — Авт.). После февральской революции 1917 года вышли на свободу, вернулись на Украину и возглавили наиболее радикально настроенное националистическое движение. С установлением советской власти на Украине, Коновалец и Лебедь бежали за границу и продолжили борьбу диверсионно-террористическими методами. Во время очередного рейда банды на Украину Лебедь был захвачен в плен. Поставленный перед выбором: жизнь или смерть, он пошел на сотрудничество с советскими контрразведчиками. С течением времени Лебедь стал ценнейшим агентом НКВД в ОУН*. Он обеспечил ввод будущего выдающегося организатора специальных операций, начальника 4 — го управления НКВД — НКГБ СССР П. Судоплатова в ближайшее окружение Коновальца.
Выступал под легендой племянника Лебедя — Павлуся Валюха, Павел Анатольевич внедрился в ОУН*. С течением времени он, пройдя ряд жестоких проверок, завоевал доверие Коновальца. Через Судоплатова и Лебедя руководство советской разведки не только владело обстановкой в руководстве ОУН*, а и оказывало влияние на ее деятельность. Благодаря им долгое время удавалось сдержать боевую активность ОУН* на территории Украины. Они сумели убедить Коновальца в несвоевременности повстанческой деятельности на территории Республики. Лебедь и Судоплатов также добыли неопровержимые данные о связях Коновальца и его окружения со спецслужбами Германии. В частности, Павел Анатольевич вспоминал:
«…Лебедь стал для нас ключевой фигурой в борьбе с бандитизмом на Украине в 20-х годах…От Лебедя, которому мы разрешали выезжать на Запад в 20-х и 30-х годах по нелегальным каналам, нам и стало известно, что Коновалец лелеял планы захвата Украины в будущей войне. В Берлине Лебедь встречался с полковником Александером, предшественником адмирала Канариса на посту руководителя германской разведслужбы в начале 30-х годов, и узнал от него, что Коновалец дважды виделся с Гитлером, который предложил, чтобы несколько сторонников Коновальца прошли курс обучения в нацистской партийной школе в Лейпциге»[82].
Позже, сам Судоплатов был направлен Коновальцем на учебу в абвер.
«…В сентябре (1934 г. — Авт.) меня послали на три месяца в нацистскую школу в Лейпциге. Во время учебы я имел возможность познакомиться с оуновским руко-водством»[83].
Подготовка в «нацистской школе» едва не обернулась провалом для советского разведчика. Ее работу курировал один из будущих руководителей Абвера 2, опытный профессионал полковник Э. Лахузен. Он, отбирая из числа слушателей наиболее перспективных будущих агентов германской разведки, положил глаз на Судоплатова. Павел Анатольевич, сумел уклониться от контакта.
«…Я отверг предложение о моей встрече с полковником Лахузеном из штаб-квартиры абвера. Вступать в прямые контакты с германской разведкой было бы рискованно, так как немцы могли принудить меня к сотрудничеству»[84].
Взамен за подготовку кадров, германская разведка требовала от Коновальца информации о военно-политической обстановке в СССР и Красной армии. Он лез из кожи вон, чтобы получить дополнительные деньги на содержание ОУН* и не гнушался идти на подлог. Однажды в порыве откровенности Коновалец поведал Судоплатову, что
«…ОУН* передала немцам дезинформацию о том, что ряд командиров Красной армии из числа украинцев — Федько, Дубовой и др. выражали свои симпатии делу украинских националистов. Люди Коновальца выдумывали подобные истории, чтобы произвести впечатление на немцев и получить от них как можно больше денег»[85].
В дальнейшем «материалы» ОУН*, а также сфабрикованное гитлеровскими спецслужбами «дело» на маршала М. Тухачевского якобы о его участии в антисоветском заговоре были доведены до Сталина через президента Чехословакии Э. Бенеша. Реакция советского вождя была незамедлительной и ужасной для командного состава Красной армии. Многие военачальники подверглись жестоким репрессиям.
До этих событий оставалось еще пять лет. А пока Коновалец, вдохновленный встречами с Гитлером и Александером, сменившим на посту руководителя абвера полковника Николаи, развил бурную деятельность.
В октябре 1933 года главари ОУН* занялись подготовкой теракта против советского консула во Львове. Его исполнение возложили на Бандеру, но у него произошла осечка. Боевик Лемек не знал в лицо консула, и жертвой выстрелов стал секретарь консульства А. Майлов.
Второй террористический акт, имевший далеко идущие последствия для судеб всей Европы, также не обошелся без участия ОУН*. Здесь интересы Коновальца и руководителей гитлеровских спецслужб совпали. Нормализация отношений советской России с Югославией и Францией не входила в их планы. Она угрожала глобальным замыслам нацистов о «расширении жизненного пространства» и хоронила мечту украинских националистов о создании «Суверенной Соборной Украинской Державы».
Добраться до Кремля и Сталина у них были руки коротки, и тогда они нацелились на министра иностранных дел Франции Л. Барту. Он оказался одним из немногих западных политиков, который видел в нацистской Германии угрозу миру в Европе и, чтобы предотвратить ее, активно выступал за союз с СССР. Барту не только подержал предложения советской стороны о создании системы коллективной безопасности в Европе, а и развил их.
В начале мая 1934 года он представил на рассмотрение ряда европейских стран, в т. ч. и Германии, план действий. Им предусматривалось подписание двух документов: Восточного пакта — договора о взаимной помощи между СССР, Польшей. Чехословакией, Германией, Югославией, Эстонией, Литвой и Латвией, а также отдельного Договора между Францией и СССР.