Предложения Барту явно не вписывались в захватнические замыслы нацистов, и потому судьба министра иностранных дел Франции была предрешена. В Берлине занялись подготовкой операции по его устранению. Она получила кодовое название «Меч тевтонов». Ее выполнение поручили помощнику военного атташе Германии в Париже Г. Шпейделю. (В 60-х годах он являлся командующим войсками НАТО в центральной зоне Европы. — Авт.) К участию в акции были привлечены хорватские и украинские националисты.
9 октября 1934 года в Марселе, во время встречи югославского короля Александра, прибывшего во Францию с официальным визитом для подписания Восточного пакта, он и Барту были застрелены националистом В. Георгиевым. Так нацисты вместе с хорватскими и украинскими националистами разрушили еще один барьер на пути ко Второй мировой войне.
Ранее, другой жертвой теракта, который организовал Бандера, стал министр внутренних дел Польши Б. Перацкий. Он выступал с резким осуждением планов Германии по возврату Данцигского коридора, который по условиям Версальского договора являлся вольной зоной под управлением Лиги Наций. Тем самым Перацкий подписал себе смертный приговор. В абвере не стали марать руки и поручили это «грязное дело» ОУН*. Убийце Г. Мацейко удалось скрыться с места преступления. Организаторов: Бандеру и Б. Пидгайного 14 июня 1934 года арестовали при переходе польско-чешской границы. 13 января 1936 года суд приговорил Бандеру к смертной казни через повешение. От виселицы его спасла амнистия — казнь заменили пожизненным заключением.
Еще более масштабный теракт спецслужбы Германии и главари ОУН* замышляли против министра иностранных дел СССР М. Литвинова во время его визита в США. В Берлине делали всё, чтобы не допустить установления дипломатических отношений между СССР и США, представлявших угрозу захватническим планам нацистов. Непосредственное проведение операции германские спецслужбы возложили на своего проверенного агента Консула 1 — Коновальца. Получив деньги, он немедленно взялся за выполнение задания. Из числа проверенных в «деле» боевиков была сформирована пятерка ликвидаторов. Возглавил ее «специалист по «мокрым делам» Л. Мищуга. В октябре 1933 года его группу под легендой эмигрантов перебросили из Европы в США. В ожидании Литвинова террористы затаилась на конспиративной квартире филиала ОУН* в Нью-Йорке.
План теракта гитлеровских спецслужб и Коновальца так и остался планом. Его сорвал внедренный в ОУН* советский разведчик И. Каминский. Он своевременно добыл информацию о готовящемся покушении. Она была доложена Сталину. Политическое руководство СССР оказалось перед сложным выбором, — официально повлиять на деятельность ОУН* в США оно не могло. Упреждающий удар по «группе Мищуги» мог только подлить масла в огонь противников сближения с СССР. И тогда был задействован неофициальный канал, канал разведки. Через «Амторг» — неправительственную совместную советско-американскую торговую организацию, до президента Ф. Рузвельта была доведена информация о готовящемся теракте. Получив ее, он поступил решительно, задействовал в отношении террористов весь арсенал специальных сил и средств.
7 ноября 1933 года, когда лайнер «Беренгария» с Литвиновым на борту бросил якорь в Нью-Йоркской бухте, «группа Мищуги» в полном составе сидела в камерах тюрьмы. Это была первая успешная совместная операция в истории советских и американских спецслужб. Она наглядно показала, что при наличии политической воли у руководителей могут быть решены самые сложные задачи.
После провала акции ОУН* по устранению Литвинова, на Лубянке и не без оснований полагали, что озлобленный Коновалец и его подручные пойдут на осуществление еще более дерзких террористических и диверсионных акций на территории советской Украины. Чтобы упредить их, политическое руководство СССР приняло радикальное решение — обезглавить ОУН*. Выполнение задачи возложили на Судоплатова, к тому времени пользовавшегося полным доверием у Коновальца. Задание на его ликвидацию Павел Анатольевич получил лично от Сталина.
Лицом к лицу
В своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 19301950 годы» Судоплатов так вспоминал об этом:
«…в ноябре 1937 года, после празднования двадцатилетия Октябрьской революции, я был вызван вместе со Слуцким (руководитель ИНО — советской разведки. — Авт.) к Ежову, тогдашнему наркому внутренних дел. Выслушав мое сообщение относительно предстоящих встреч с украинскими националистами, Ежов внезапно предложил, чтобы я сопровождал его в ЦК. Я был просто поражен, когда наша машина въехала в Кремль, допуск в который имел весьма ограниченный круг лиц. Мое удивление еще больше возросло после того, как Ежов объявил, что нас примет лично товарищ Сталин»[86].
То была первая встреча Судоплатова с Вождем. Она произвела на него глубокое впечатление тем, как Сталин вникал в вопрос. В ходе беседы Вождь подробно расспрашивал о положении в украинском эмигрантском движении, интересовался его мнением о лидерах и существующими между ними противоречиями. Судоплатов, хорошо знавший главарей ОУН*, отметил, что главную угрозу представляет Коновалец, «…поскольку он активно готовился к участию в войне против нас вместе с немцами.
Сталин, после затянувшейся паузы, спросил: «Ваши предложения?»
Вопрос как бы повис в воздухе.
…Ежов хранил молчание. Я тоже. Потом, собравшись с духом, я сказал, что сейчас не готов ответить.
«Тогда через неделю представьте свои предложения», — заметил Сталин»[87].
Неделя прошла. За это время Судоплатов успел съездить в Киев, встретился с председателем ВУЦИК Г. Петровским, руководством местного НКВД и собрал дополнительную информацию о подрывной деятельности ОУН* на Украине. По возвращении в Москву, заслушав Судоплатова, Ежов вместе с ним снова отправился в Кремль.
«…Ежов в одиннадцать часов вечера вновь привел меня в кабинет к Сталину. На этот раз там находился Петровский, что меня не удивило. Всего за пять минут я изложил план оперативных мероприятий против ОУН*, подчеркнув, что главная цель — проникновение в абвер (гитлеровскую военную разведку и контрразведку) через украинские каналы, поскольку абвер является нашим главным противником в предстоящей войне.
Сталин попросил Петровского высказаться. Тот торжественно объявил, что на Украине Коновалец заочно приговорен к смертной казни за тягчайшие преступления против украинского пролетариата: он отдал приказ и лично руководил казнью революционных рабочих киевского «Арсенала» в январе 1918 года.
Сталин, перебив его, сказал:
— Это не акт мести, хотя Коновалец и является агентом германского фашизма. Наша цель — обезглавить движение украинского фашизма и заставить этих бандитов уничтожить друг друга в борьбе за власть.
Тут же он обратился ко мне с вопросом:
— А какие вкусы, слабости и привязанности у Коновальца? Постарайтесь их использовать.
— Коновалец очень любит шоколадные конфеты, — ответил я и добавил, что куда бы мы с ним не ездили, он везде первым делом покупал шикарную коробку конфет.
— Обдумайте это, — предложил Сталин.
За все время беседы Ежов не проронил ни слова. Прощаясь, Сталин спросил меня, правильно ли я понимаю политическое значение поручаемого мне боевого задания.
— Да, — ответил я и заверил его, что отдам жизнь, если потребуется, для выполнения задания партии.
— Желаю успеха, — сказал Сталин, пожимая мне руку»[88].
Так описал вторую встречу со Сталиным Павел Анатольевич.
После беседы в Кремле руководители советской разведки А. Слуцкий и его заместитель С. Шпигельглаз вместе с Судоплатовым приступили к разработке плана операции. Ими рассматривалось два варианта выполнения задания Сталина. В первом, при благоприятно складывающейся обстановке, Павел Анатольевич должен был застрелить Коновальца из пистолета, во втором — ликвидировать с помощью взрывного устройства, вмонтированного в «ценный подарок». Взвесив все за и против, они остановились на втором варианте. Он позволял существенно снизить риск захвата Судоплатова охраной Коновальца. Кроме того, взрыв уничтожил бы все улики и бросил бы тень на любую группировок, из конкурирующих за власть в ОУН*.
После одобрения плана у руководства НКВД — Ежова, операция перешла в практическую стадию. И если «ценный подарок Коновальцу» — «коробка конфет», не вызывал спора, — учитывалась его «шоколадная» страсть», — то изготовление начинки потребовало от специалистов отдела оперативно-технических средств НКВД недюжинной смекалки. Во-первых, «подарок» предстояло незаметно провести через границу и не попасться на таможне, а во-вторых — необходимо было, чтобы взрывное устройство сработало в точно установленное время и не превратило самого Судоплатова в жертву.
Решение в техническом плане нашли незамысловатое, но для исполнителя рискованное: «шоколадная начинка» должна была сработать через полчаса после изменения положения коробки из вертикального в горизонтальное. Для того, чтобы не произошел сбой, вместе с Судоплатовым на задание отправился специалист по минно-взрывному делу, сотрудник отдела оперативно-технических средств А. Тимашков.
В феврале 1938 года он и Судоплатов выехали в Мурманск, где под парами ждал грузовой корабль «Шилка». В составе его команды в должности радиста Павлу Анатольевичу предстояло отправиться в свое, возможно, последнее «плавание». В случае возникновения угрозы захвата у него был приказ — застрелиться.
Хмурым утром «Шилка» покинула мурманский порт и взяла курс на Норвегию. Теперь Судоплатову оставалось надеяться на самого себя, профессиональное мастерство Тимашкова и на удачу. Первым норвежским портом, куда зашло судно, стал Берген. Оттуда Павел Анатольевич связался по телефону с Коновальцем и после нескольких минут напряженного разговора сумел убедить его в нецелесообразности выхода на контакт в Киле (Германия). Судоплатов, не без оснований, полагал, что главарь ОУН* мог оказаться под надежной «крышей» германской разведки, и склонил его к встрече в порту Роттердама (Нидерланды).