И, когда Крым сказал «Мы знаем, что в России плохо, но это наша страна и мы будем с ней», мы радовались не только воссоединению – мы радовались прежде всего тому, что нас впервые за четверть века признали людьми те, кто знает нас со всеми нашими недостатками.
И когда Новороссия сказала «Мы будем Россией, – хоть и Новой, но Россией», – и стала сражаться за это, она дала нам веру в себя и предъявила нам требования, которым мы отныне обязаны соответствовать.
Мы начинаем – увы, только начинаем, но уже начинаем – возвращаться в мировую историю, превращаться из разграбляемого трофейного пространства в полноценного участника, который возвращает свое, – пусть даже порой «пяди и крохи. И мы помним, как солнце отправилось вспять и едва не зашло на востоке».
Мы вспоминаем самих себя и начинаем действовать в соответствии с этим пониманием.
Это начало нового мира, который вы в Новороссии начали делать для себя и который станет большим и счастливым миром для всех, принимающих русскую культуру.
Он важен и для всего человечества.
Ведь глобальные монополии, загнивая, не просто ввергают людей и целые континенты в нищету и кровавый хаос: они расчеловечивают наш мир, лишают его гуманности, отнимают у нас достижения эпохи Просвещения и ввергают в новые Средние века, – которые очень недолго будут компьютерными.
Технические достижения, которые лежат в наших карманах, – лишь плоды коммерционализации новых технологических принципов, открытых еще в холодную войну. Эти принципы больше не открываются, и даже сегодняшние технологии в силу разрушения образования, которое из-за дегуманизации идет во всем мире, уже в следующем поколении могут не найти инженеров для обслуживания.
Это грозит катастрофой: уничтожением техносферы, в которой мы живем, и гибелью миллиардов людей.
Человечеству грозит расчеловечивание и утрата необходимых для жизни технологий, а русская культура является единственной в мире, соединяющей гуманизм, способность к технологиям и мессианство, позволяющее спасти не только себя, но и «того парня», и все человечество.
Это лишь возможность, которая может и не реализоваться, но вы сражаетесь и за нее тоже.
Не только за себя, не только за Россию – вы сражаетесь за весь мир, которому грозит смерть и зверство ради алчности глобальных олигархов.
И два последних замечания.
Первое. Еврейские диссиденты, среди которых было много честных людей, когда их начали выпускать в Израиль, приветствовали друг друга словами «В следующем году в Иерусалиме!» И я думаю, что это хорошее приветствие, которое относится и к нам, потому что я верю, что в следующем году мы встретимся в Киеве, освобожденном от нацистских оккупантов.
Второе. В НКВД работал такой Павел Судоплатов, который, руководя диверсантами, истребил почти все зарубежное руководство бандеровцев. Сейчас мы собираем народные деньги на более насущные нужды, – но я верю, что мы еще соберем деньги на памятник ему, и этот памятник, – от народа, а не от власти! – будет стоять в центре Львова.
Спасибо.
Бывшая Украина: клубок глобальных инициатив
Украинская катастрофа знаменует начало новой Мировой войны (холодной или «горячей» – это уж как повезет) не потому, что, в отличие от прошлых разжигаемых США конфликтов, касается нас непосредственно и потому производит глубокое и страшное впечатление.
Конечно, «гвоздь в моем сапоге кошмарней, чем фантазия у Гете», – но в данном случае речь не о традиционной интеллигентской мании величия.
Мировая война началась потому, что на Украине столкнулись практически все существующие сейчас глобальные интересы, за исключением разве что политического ислама.
Организаторы катастрофы, безусловно, США – и потому заслуживают описания их разнообразных (и частично противоречивых) интересов в первую очередь. Американская элита как целое, объединяющее глобальные капиталы и национально ориентированную бюрократию, взрывает Украину, чтобы отсечь Евросоюз от Китая.
В условиях нехватки спроса, нарастающей по мере приближения к срыву в глобальную депрессию, доступ на рынки становится абсолютной и при этом всевозрастающей ценностью. Для захвата европейского рынка США выдвинули концепцию создания трансатлантической зоны свободной торговли, которой евробюрократия, подмявшая сохранившие адекватность старые национальные европейские элиты, в силу своей рабской (и не только интеллектуальной) зависимости от них, не в силах противостоять.
Одновременно с ними на европейский рынок нацелился Китай, для которого в силу неизлечимо экспортной ориентации его экономики завоевание новых рынков становится вопросом выживания.
Морские транспортные пути подконтрольны американскому флоту. Несмотря на спуск на воду в следующем году двух авианосцев (что делает Китай второй океанской державой мира), США могут внезапно парализовать любые морские перевозки. Поэтому стратегически морские пути, как бы дешевы они ни были, на те рынки, где Китай будет конкурировать с США, могут быть для него лишь вспомогательными.
Понимание этого породило концепцию «нового Шелкового пути» (в точном переводе «пояса») из Китая на рынки Европы (которая будет все более восприимчива к китайским товарам по мере разрушения своей экономики американской конкуренцией в рамках евроатлантической зоны свободной торговли) по континенту, вне досягаемости для США.
Страны Восточной Европы, европейские лишь экономически, а политически контролируемые США, также не являются приемлемой для Китая транзитной зоной.
Именно поэтому Китай добился от Януковича согласия на создание транспортного узла в Крыму (при нелепости этого проекта с сугубо транспортной точки зрения). В свою очередь, США и их бездумные европейские сателлиты «зажгли» Украину так спешно, именно чтобы сломать этот проект. Кстати, их истерическая реакция на воссоединение Крыма с Россией была вызвана в том числе и возможностью возрождения этого проекта (вероятно, теперь они потребуют от стран Черного моря транспортной блокады Крыма).
Роль бывшей Украины в стратегии Китая очевидна из изложенного; с учетом того, что Крым без Новороссии – «чемодан без ручки», Китай объективно заинтересован в выделении как минимум Юга из охваченной гражданской войной территории в относительно стабильное и благополучное образование. Ведь без него глобальные транспортные коммуникации через Крым будут требовать чрезмерных усилий по своему поддержанию и в целом находиться в постоянной опасности.
Однако интересы США на бывшей Украине этим не исчерпываются. Помимо отсечения Евросоюза от китайских товаров, зажженная территория Украины прекрасно может отсечь ее и от российского газа, вынудив приобретать дорогой американский сланцевый газ, экспорт которого начнется с 2016 года.
Разумеется, этот экспорт не будет масштабным: в силу технологических особенностей наращивать добычу сланцевого газа можно лишь до определенного уровня, а приоритетом США является укрепление своей конкурентоспособности за счет поддержания дешевизны энергии на их внутреннем рынке. Кроме того, главной целью американского экспорта станет рынок Японии, где газ существенно дороже, чем в Европе.
Однако эти соображения не учитывают бюрократической разобщенности американского госаппарата, различные фрагменты которого способны проявлять колоссальное рвение и выдающуюся эффективность для достижения частичных, локальных целей, даже совершенно ненужных с точки общей американской стратегии.
Поэтому бывшую Украину могут уничтожать и просто «на всякий случай», чтобы при возникновении потребности пресечь российский газовый экспорт в Европу, какой бы низкой ни была вероятность ее возникновения, это можно было сделать в один день.
Значительно более важным (но ведущим к тем же последствиям) фактором является то, что создание зоны свободной торговли с ней существенно укрепит экономику Евросоюза, который является не только политическим сателлитом, но и экономическим конкурентом США. Это заинтересовывает последних в том, чтобы к моменту получения европейцами свободного доступа на украинский рынок тот прекратил существование, а страна превратилась в руины.
Разумеется, американский бизнес – от «Вестингауза» (замена которым российского топлива на украинских АЭС в случае успеха принесет 1 млрд. долл. дохода в год; только эта операция, даже без организации в районе Чернобыля общеевропейского хранилища отработанного ядерного топлива, с лихвой окупит все затраты США на организацию нацистского переворота), до вошедшего в капитал частных военных компаний гиганта по производству генно-модифицированной продукции «Монсанто», – заинтересован в захвате украинской экономики. Родственники руководителей США уже вошли в руководство компаний, нацелившихся на украинские нефть и газ; объектом американских интересов является также газотранспортная система.
В этом интересы американского бизнеса соответствуют интересам бизнеса европейского, в первую очередь немецкого, нацелившегося на черноземы, электроэнергетику (кроме атомной), речные и морские порты (принадлежащие на Украине государству), химическую промышленность и угольный бизнес (особенно важный в условиях «угольного ренессанса» европейской энергетики).
Однако контроль над ресурсами, в отличие от контроля над рынками, не заинтересовывает в сохранении нормальной жизни осваиваемой страны; примеры же бесперебойного функционирования экспортной инфраструктуры в условиях жесточайших внутренних конфликтов дает вся новейшая история Африки.
Кроме того, реальный сектор всегда (по крайней мере, до срыва мира в глобальную депрессию с выжиганием наиболее спекулятивных рынков) качественно слабее финансового. Поэтому та часть реального сектора, которая заинтересована в сохранении нормальной жизни на территории бывшей Украины (так как электроэнергию и газ кто-то должен потреблять, а порты должны быть загружены не только экспортными грузами), будет проигрывать глобальному (в первую очередь американскому) финансовому сообществу, которому нужен на этой территории самоподдерживающийся хаос, желательно, распространяющийся на Россию.