же, вы же документы подали, если мы задержимся, то это будет наша проблема, а не ваша». Вот что значит «сокращать риски».
Поэтому клиенты российских private banking стоят в очереди, чтобы вложить деньги в недвижимость загнивающей Европы под туманные 2–3 % годовых, а российские банки сокращают свои балансы, и все как один, кроме дающих кредиты до зарплаты, поставили свои стратегии на пересмотр (это вежливая банкирская форма сказать: «Черт его знает, что теперь делать»).
Так и будет Россия катиться к стопроцентно государственной экономике: у госкомпаний-то рисков никаких, владельцу все равно, а у менеджмента полно своих забот и интересов, им о прибыли и рисках компании думать некогда. Впрочем, это не обязательно сразу приведет к падению ВВП — говорят, Министерство обороны заказывает «русский айпад» по 6000 долларов штука. Если к этому еще добавить «русский айфон» по 5000, «русский макбук» по 25 000 и вообще принять, что русское — значит в 6 раз дороже, ВВП может еще как расти — пока деньги не кончатся.
План 1954
Я не особенно люблю давать бесцельные названия и определения. Но без них сложно описывать процессы. В нижеследующей статье, опубликованной в «Московском комсомольце» 8 октября 2015 года, я попытался сравнить историю с действительностью — то, как видится российская власть из 2015 года, с тем, как видели существующий строй во времена досоциалистические. Оказалось — очень похоже.
Многие критикуют российское руководство за отсутствие долгосрочной стратегии развития страны. Тем не менее власть упорно молчит, не предлагая ни программы, ни видения, создавая впечатление движения по инерции. В конце концов, не считать же нам майские указы, которые выполняются лишь в малой части, зато в большой части — нереалистичны, программой развития?
Может быть, план есть, но засекречен? Где-то за дверями хорошо охраняемых ведомств секретным шифром описано и их понимание реальности, и план развития России?
Вряд ли. «В России все — секрет, и ничего не тайна». Если бы такой план был, информация о нем уже утекла бы, и интернет бы пестрел выдержками. Скорее верно обратное. Лучше всего спрятано то, что у всех на виду, — и план широко известен, и именно поэтому никто не воспринимает его как план развития России. Возможно, что я его случайно нашел.
Я занимался статистикой вывоза капитала, а в совокупности он у нас за 15 лет превышает сальдо торгового баланса. В процессе работы с литературой на глаза мне попалась книга, а в ней фраза: «Полнейшая оторванность [их] от [конкурентного] производства еще более усиливается вывозом капитала. Вывоз капитала налагает отпечаток паразитизма на всю страну». Особенно было интересно про паразитизм: в России паразитизм на добыче природных ресурсов позволил сформировать систему «власти-рантье» и близких к ней «рантье-капиталистов».
Окей, подумал я, но в России ситуация во многом обусловлена монополизацией — власти, производственных сфер, управления. Книга моментально подтвердила: «[Этот строй] есть подчинение… монополиям в целях обеспечения максимальных прибылей и укрепления господства… Монополии занимают командные высоты в экономике. Они охватили тяжелую индустрию, а также транспорт, банки. Монополии оказываются в привилегированном положении по отношению к другим отраслям. Монополии принимают все меры для удушения „посторонних“ [не принадлежащих „кому надо“] предприятий».
Ладно бы монополии! А уровень вмешательства государства в экономику? Ну да, ответила мне книга: «[Этот строй] заключается в использовании [государственного аппарата] для вмешательства в экономику страны (особенно в связи с ее милитаризацией). При этом происходит передача в руки государства предприятий, отраслей и хозяйственных функций при сохранении в стране господства частной собственности».
Обязательно милитаризация! В книге есть про наш растущий военный бюджет и активную подготовку к войне: «Они стремятся сохранить высокий уровень своих прибылей [в том числе] путем гонки вооружений. Войны и милитаризация приносят им богатые заказы, оплачиваемые казной по вздутым ценам, обильный поток субсидий из средств государственного бюджета. Все возрастающая доля национального дохода, и главным образом доходов трудящихся, забирается в государственный бюджет и расходуется на содержание армии, на подготовку и ведение войн».
Дальше я читал не отрываясь. «Государство под предлогом „поощрения хозяйственной инициативы“ выплачивает крупнейшим [привилегированным] предпринимателям громадные суммы в виде субсидий. В случае угрозы банкротства они получают от государства средства для покрытия убытков. Их предприятия ставятся в исключительно выгодные условия». Мы знаем даже фамилии этих предпринимателей, а также, как правило, разбираемся в их родственных связях. Близость к государству становится ресурсом, вся экономика стремится внутрь вертикали власти. Да, подтверждает книга: «Растет… численность населения, занятого обслуживанием эксплуататорских классов, в государственном аппарате».
В России эта система дает сбои — рецессия и рост инфляции наблюдались еще до падения цен на нефть, а сегодня не видно ни одного фактора, который мог бы развернуть тренд падения экономики. Государство пытается все контролировать, но, кажется, безуспешно. Конечно, подтверждает книга, это закономерно: «Защитники [этого строя] утверждают, будто бы государство стало решающей силой в хозяйстве. На самом же деле государство не может руководить хозяйством, так как хозяйство находится не в его распоряжении. Всякие попытки государственного „регулирования“ бессильны перед стихийными законами экономической жизни. Монополиям свойственна тенденция к застою и загниванию, и… эта тенденция берет верх. Загнивание и паразитизм [этого строя] выражаются в задержке технического прогресса и роста производительных сил, в превращении в государство-рантье, в росте паразитического потребления, в реакционной внутренней и внешней политике. Загнивание [этого строя] резко усиливает обнищание населения».
Да, за последние годы внутренняя политика уж точно стала менее демократичной. И про это в книге тоже написано: «[Этот строй] характеризуется поворотом от демократии к политической реакции во внутренней и внешней политике… Ставленники занимают важнейшие посты… Правительства ставятся не народом. Реакционные монополистические клики для закрепления своей власти стремятся свести на нет демократические права. [Власть] вступает в союз со всеми без исключения реакционными силами и всемерно использует пережитки крепостничества».
В волшебной книге даже есть про антисанкции: «Важным орудием служит таможенная политика государств [этого строя]. В [этом строе] высокие пошлины помогают поддерживать монопольные цены внутри страны». И косвенно — про Украину, Грузию и далее по списку: «В результате резко обостряются противоречия между… метрополиями и колониями».
Пора раскрыть тайну книги. Это «Политическая экономия». Учебник. «Государственное издательство политической литературы». Москва, 1954. Строй, о котором идет речь, — империализм, который, по мнению В. И. Ленина, сформировался, в частности, в России в начале XX века. Часто упоминаемые мной (в скобках) «они» — это «сращенные с финансово-промышленным капиталом представители власти».
Учебник написан на материалах Ленина, с цитатами Сталина и полным игнорированием реальности XX века, когда капитализм (в котором в конце XIX века, безусловно, были признаки описанного империализма) проделал огромную работу над собой: произошла демонополизация и построение системы защиты конкуренции на рынках и за власть; собственность на средства производства с помощью финансовых рынков стала существенно более публичной и обеспечила создание накоплений (в том числе в форме пенсионных программ) подавляющему большинству населения; бурное развитие технологий и рост эффективности за счет конкуренции кардинально увеличили общее богатство и снизили неравенство, обеспечив всех доступом к благам цивилизации.
Россия начала XX века упорно сопротивлялась развитию, хотя Ленин и предупреждал: «… [этот строй] не может отмереть сам по себе, в порядке „автоматического краха“, без самой решительной борьбы. Но… [этот строй] есть та стадия развития капитализма, на которой революция стала практической неизбежностью. Весь ход [событий] ведет к революционной замене капитализма социализмом». Сопротивлялась и Германия. В результате и в России, и в Германии произошли социалистические революции (в России — в 1917 году, в Германии, после неудачного переходного периода, — в 1933 году). Германия вернулась к нормальному (и уже постимпериалистическому) пути развития после страшной катастрофы. Россия застряла в социализме до начала 1990-х годов.
Нетрудно поверить, что нынешнее руководство страны действительно искренне стремится построить в России капитализм. При этом за неимением практики и лучших учебников представление о капитализме оно сформировало по учебнику политэкономии 1954 года выпуска. Если так, то можно констатировать достижение полного успеха. Загнивающий монополистический империализм у нас построен.
Вот только что делать с «неизбежностью социалистической революции» — пожалуй, самым страшным, что может произойти со страной (настолько страшным, что для Германии даже оккупация оказалась благом по сравнению с властью социалистов)? Хочется верить, что построение империализма в России — это не часть хитрого плана, конечная цель которого — реставрация социализма. Еще не поздно, и можно двинуться по пути, по которому так успешно прошли западные страны, — от империализма к постиндустриальной демократии. Но для этого нужен хотя бы какой-то новый план, уж точно не 1954 года издания.
Забыть про справедливое возмездие
«Воруют…» Салтыкова-Щедрина давно уже стало самым кратким и точным описанием российской жизни. Коррупция — воровство, возведенное в систему, — самая заметная черта и нашей сегодняшней общественной жизни. Естественно видеть в ней самый большой грех — и власти, и отдельных ее представителей, и даже простых граждан. В ней проще всего обвинять, с ней эффектнее всего бороться, и победы над коррупцией могут быть многочисленными и шумными: с каждой посадкой (а у нас за нее сажают и министров, и олигархов, и режиссеров, и врачей, и множество Акакиев Акакиевичей самого разного калибра и из самых разных ведомств) заслуги борцов множатся, оппозиция, вцепившаяся в коррупцию как в символ власти, все более горда собой. Вот только уровень ее не сокращается. Более того — жить в стране становится все страшнее, лица властей предержащих все угрюмее и тупее, бизнеса — все меньше, агрессии — все больше. О том, что не так в борьбе с коррупцией, я писал в статье для «Ведомостей» еще в 2013 году (опубликована 30 апреля) — и за 5 лет практически все мои предсказания, увы, сбылись.
Коррупция — это налог на бизнес, снижающий активность, уменьшающий ВВП, это важная составляющая деморализации общества, одна из причин правового нигилизма, центробежных настроений внутри страны и утечки капитала вовне.
С коррупцией надо бороться. Не забывая врачебный принцип «не навреди». Коррупция — всего лишь симптом, и даже не главный, нашего букета болезней. «Лечение» методом уголовного преследования отдельных коррупционеров и поиска следов бизнеса у действующих чиновников приведет к еще худшим последствиям.
Коррупция не закон, который можно отменить. Она имеет глубинные причины и свое место в экосистеме общества. В России у коррупции ролей две: она формирует для бизнеса хоть какие-то правила игры на фоне негодной законодательной базы, отсутствия независимого суда и постоянно меняющихся «высших решений»; она также обеспечивает единственную личную мотивацию для предприимчивых и разумных (не будем про порядочность) граждан стремиться во власть и пребывать во власти.
Власть — тяжелая работа: 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Все время на виду, каждое слово и действие под контролем, давит груз принятия решений и ответственность за них. Список мотиваций претендентов небольшой: стремление улучшить жизнь страны, нездоровая жажда власти — или жажда обогащения.
Пассионарным талантам нужна великая идея, уважение, свобода действий и полномочия. Там, где министерская зарплата ниже, чем менеджера банка, где система управления строится на принципах, описанных Салтыковым-Щедриным, пассионариев не будет, можно не мечтать.
«Ворюги» и «кровопийцы»
Остаются, во-первых, «честные» властолюбцы, а во-вторых, прагматики без принципов, готовые поступиться самолюбием и комфортом, чтобы заработать.
Первые не только плохие менеджеры — они апологеты кризисов. Для них чем хуже в стране, чем чрезвычайнее положение, тем больше объем власти. Они хотят жить в осажденной крепости, их любимый бюджет — оборонный, а единственный метод управления — запрещать и сажать.
Вторые ненамного приятнее, но эффективнее в управлении (надо же придумать, как украсть), заинтересованы в общем росте и развитии (в бедной недовольной стране меньше можно заработать), хотят договариваться и «создавать условия». «Ворюги милей, чем кровопийцы».
Что будет, если борьба с коррупцией перестанет быть декоративной и существенно сместит баланс в пользу чистых властолюбцев?
Будут контратаки коррупционеров и попытки обвинять в коррупции всех вокруг. Процесс парализует ведомства, перегрузит следственные органы, СМИ, будет отвлекать от других проблем, создавая общую атмосферу паранойи. Под видом борьбы с коррупцией начнется фабрикация дел, расправа с неугодными, банальная борьба за место во власти, отъем бизнеса. В коррупции уже сегодня стали обвинять оппозиционеров. Процесс Навального тоже о коррупции! На фоне победы над несколькими коррупционерами множество бизнесменов и чиновников пострадают и, возможно, сядут в результате сфабрикованных (и несфабрикованных — коррупции-то очень много!) дел. Это ударит по экономике и управляемости страны больше, чем бьет коррупция.
Мы получим (еще!) на порядок менее эффективную власть. Страх ответственности (а вдруг обвинят!) возрастет, а мотивация что-либо делать не по распоряжению сверху (да и по распоряжению тоже) исчезнет совсем. Страна будет сориентирована на инициированные на олимпе мегапроекты — с сомнительной рациональностью зато масштабные и пригодные для торжественного рапорта. Основой политики станет борьба с несуществующими врагами. «Карго-культ» охватит всех и везде.
Коррупция же останется. Самые жесткие режимы — самые коррумпированные. Она централизуется, станет «правом своих», и размер «налога» вырастет — надо же окупать возросшую опасность! Исчезнет «рентная» коррупция. Брать будут как в последний раз. А конкуренция (и значит, качество) на государственных подрядах принципиально снизится: если сегодня коррупционер за взятку все-таки может допустить к подряду лучшего исполнителя, то в рамках масштабной борьбы с коррупцией брать можно будет только «у своих», которые точно не сдадут. Клановость и семейственность расцветут так, что сегодняшние реалии покажутся свободным рынком.
В мире бизнеса коррупция перестанет создавать правила игры, а новых никто не даст. Страна, власть которой очищена от бизнесменов, обладателей имущества за границей и коррумпированных прагматиков (то есть тех, кто честно и не очень, но умел устраиваться, зарабатывать, договариваться), прогнавшая предпринимателей, которые еще вчера знали, «кому заносить», и работали, а сегодня вообще не могут встроиться в бизнес, полностью занятый «своими», окончательно свернет на тоталитарный путь развития. Некому будет бенефициировать от «права выбора» (взятка — обратная сторона такого права в коррумпированном государстве; взятки не дают там, где выбирать не из кого), выбора не останется. Конец либеральной экономике с учетом реалий сегодняшнего мирового рынка будет означать конец экономике страны вообще. Нам останется только дождаться падения цены на нефть.
Вылечить политический токсикоз
Коррупцию в России можно считать скорее защитной реакцией социально-экономического организма на токсичный способ построения власти. Чтобы победить коррупцию, надо изменить власть.
Нужны эффективные институты — властный, судебный, предпринимательский. Надо начать с установления жестких правил игры. Только на базе современной системы законодательства и независимого суда мы сможем построить честную мотивацию. Игра без правил слишком рискованна, чтобы в нее играли осторожные, порядочные и профессиональные люди.
Необходимо создать конкуренцию элит за власть, хотя бы за второй ее уровень, если и пока мы не можем выпустить верховную власть из одних рук, опасаясь за стабильность общества.
Надо сократить функции государства (передать часть функций частным органам, часть убрать за абсурдностью и коррупционным функционалом, часть сама ликвидируется за счет замены их нормами права), существенно снизить количество чиновников и существенно увеличить их легальный доход. Чиновник должен жить достойно. Чиновники высших рангов должны быть богаты и иметь пожизненные блага.
Надо передавать максимум полномочий вниз, не боясь коррупции. Правительство должно стать площадкой для дискуссий, причем публично — в прямом эфире (при этом требования к выполнению конечных решений должны быть повышены). Высокое начальство должно показать «низкому начальству» пример уважительного отношения к подчиненным.
В нынешнем виде власть на такие изменения не способна. Борьба с коррупцией делает ее еще более закрытой и консервативной, заставляет удерживать позиции любой ценой. Чтобы создать у власти мотивацию меняться, необходимо последнее «коррупционное действие». Будущее страны дороже морали, ради него мы должны забыть про «справедливое возмездие» и примириться с тем, что «жулики и воры», кто бы они ни были, спокойно доживут свою жизнь в покое и достатке.
Нужно нечто прямо противоположное борьбе с коррупцией — всеобщая амнистия капиталов чиновников, вплоть до самого верха. Легализация снимет главный барьер на пути к изменениям — страх нынешней власти перед разоблачением, делающий ее несменяемой. Официально ставшие мультимиллионерами чиновники смогут вкладывать свои капиталы на родине, и их интерес к власти ослабнет. Они станут радеть за экономический климат, требовать появления независимых судов и эффективных законов — приобретая официальный капитал, они станут больше инвесторами, чем представителями власти. Если общество и власть смогут достигнуть такого договора и всеобщая легализация будет проведена, у страны откроется возможность без катарсиса (или катастрофы) двинуться из XIX века в XXI, а у представителей власти — мирно капитализировать свое положение и уйти на покой (который в их нынешнем положении им может только сниться), уступив управление страной обеспеченным менеджерам с пассионарной жилкой. Это и будет победой — в том числе над коррупцией.