В любой колонии, если по вертикали откладывать комфорт финансовый, а по горизонтали — морально-психологический, в северо-восточном углу (полного комфорта и достатка) окажется властная элита и «олигархи», ее обслуживающие (собственно, они и являются хозяевами жизни в колонии, и их все устраивает), а также обслуживающие олигархов экспаты (им наплевать на то, что происходит в стране, главное — заработать), ну и рантье (в колониях доходность выше, налоги ниже, стоимость жизни тоже ниже, а стиль — значительно более «барский»: в метрополиях такие рантье ходят в джинсах в кино и ездят на С-классе, а в колониях они в смокингах ходят на приемы и возит их шофер на S-брабусе). В северо-западном углу (богато, но противно) расположатся продажные политики и деятели искусств (им много платят, но чувствуют они себя не лучше проституток), чиновники среднего уровня (они за возможность воровать и отжимать платят постоянным страхом и унизительными отношениями в иерархии) и местные профессионалы вместе с независимыми предпринимателями, востребованные властными и провластными бизнесами (им тоже щедро платят, но моральный климат их, как правило, раздражает). В юго-восточном углу (бедно, но весело) окажутся мелкие чиновники, граждане с комплексом иждивенца, те, кто боится перемен (они будут довольствоваться малым и ценить его), и масса внушаемого населения (их бедность и бесправие компенсируются великими идеями, которыми снабжает их колониальная пропаганда). Наконец, в юго-западном углу (все плохо) окажутся «невнушаемые, бескомпромиссные и независимые» (таких наберется процентов 10 от общества); инвалиды, люди из маргинальных страт; «свободные художники». В середине (в нейтральной точке) окажется некий средний класс: низший менеджмент госкомпаний, иностранных компаний и так далее. В целом распределение по квадратам, насколько можно судить по смеси разных опросов социологов, выглядит примерно так: ЮВ ~ 70 %; ЮЗ ~ 30 %; СВ ~ 0,03 %; СЗ ~ 0,07 %; «Ноль» ~ 0,9 %. Цифры, конечно, условные и несколько разные для разных современных «колоний», но порядок такой.
Спор можно было бы на этом и остановить: обитатели северо-восточного квадрата имеют веские основания хотеть и мочь оставаться; обитатели юго-западного имеют основания хотеть уехать, но в большинстве своем не могут. Обитатели северо-западного остаются или уезжают, но не спорят на эту тему — чего болтать-то? Обитатели юго-восточного вообще не понимают, о чем речь. 0,9 % находящихся в нуле на повестке дня имеют вопрос — в какой квадрат им придется (или удастся) двигаться, вопрос об отъезде они будут (если будут) решать потом.
Но есть нюанс. Я много разговаривал с апологетами проживания «в России» (на самом деле — в Хамовниках, на Патриарших, Университете или Новой Риге). Все их аргументы заканчивались на моем вопросе: «И что, навсегда?» — «Ну… — говорили они, — как навсегда? Нет, конечно, в старости… Нет, ну дети, конечно, уезжают учиться, и наверное… ну в старости-то, конечно, Европа, США или еще куда… все же лечиться, да и воздух, да и еда, да и… Но, конечно, не сейчас — здесь же так здорово, пространства, друзья, рестораны, работа, деньги такие большие, налоги низкие, правил нет — делай что хочешь, взятку можно дать кому угодно, прислуга дешевая, здесь мы крутые, здесь мы всем нужны…»
У англичан в Индии были британские паспорта. Многие любили Индию, но возвращались на склоне лет в старую добрую Англию — в свои домики, к яблоням в цвету, в туманы и прохладу, к законам и порядку, «цивилизации и культуре». Они ностальгировали и заводили индийскую прислугу. Все в порядке — в крупнейших центрах мира предложение русскоязычной прислуги вполне соответствует спросу. Наши колонизаторы тоже смогут ностальгировать, когда чуть постареют и все же (дети же, и климат, и воздух, и медицина) будут уезжать. Так что ответ на вопрос у всех спорящих более или менее один, и рассудит их, как обычно, время.
Вот только не поймите меня неправильно — я совсем не утверждаю, что из России уедут все, кто сможет. Конечно, нет. 99 % населения с места не сдвинется, и достойных, талантливых и небезразличных останется достаточно. Просто для остающихся Москва не ограничивается элитным жильем и стильными ресторанами, а Россия — Новой Ригой и качество дела меряется не только доходом. Эти люди просто не ставят знак равенства между «лучше» и «удобнее». Для них важно быть «на родине»; говорить на своем языке; иметь возможность делать свое дело здесь и сейчас, принося пользу тем (или получая восхищение от тех), к кому привык и привязан с рождения. С точки зрения нормального интеллектуала (и моей — тоже), все такие люди — фрики, не вполне нормальные. Но на таких людей надежда России.
Потому что когда-нибудь (скорее раньше, чем позже) наша карго-империя окончательно разлезется по швам. Европа перестанет покупать газ, а цена на нефть рухнет, да и добыча упадет; оборудование обветшает, а новое не будут завозить; технологии в мире уйдут далеко вперед, а наши как были на уровне 1980 года, так и останутся. И в этот момент сами собой испарятся и злые гении из элиты (потому что больше нечего воровать), и последние добрые умники из экспатов и местных выскочек (потому что больше не на чем зарабатывать), и власть будет лежать под ногами никому не нужная, а стране надо будет как-то жить — есть, учиться, лечиться, что-то носить, на чем-то ездить и при этом еще каким-то чудом избежать братоубийства, которое почти всегда случается в колониях, брошенных колонизаторами по факту истощения ресурсов. Может быть, тогда страну удастся спасти именно этим фрикам — тем, кто знает, что выгоднее уехать, но не ищет выгоды (хотя бы в этом смысле). А интеллектуалы-спорщики им потом помогут — важно первые несколько лет продержаться, вытащить на себе, а когда запахнет возрождением, уехавшие потянутся обратно: зарплаты станут хорошими, доходность большой, жизнь все еще будет дешевой, и стать крутыми будет так же легко, как и сейчас.
Ответ молодому ученому
А эта статья, опубликованная в Slon 31 марта 2015 года, уже совершенно конкретная, адресованная конкретному человеку, фактически ответ на вопрос «Что делать?». Можно считать ее куском моего катехизиса, и именно им я бы хотел закончить эту книгу — потому что надо же заканчивать чем-нибудь практическим и полезным, а не пустыми разговорами.
Мой старый (хотя в два раза меня младше) знакомый — талантливый молодой человек, ученый-физик, прислал в Facebook вопрос:
«Что, по вашему мнению, может в текущей ситуации сделать простой человек, который хотел бы что-то изменить? Сейчас я у многих либеральных публицистов (пардон за ярлык) читаю, что Россия идет к чему-то нехорошему, прям к катастрофе какой-то. Казалось бы, надо делать что-то здесь и сейчас, только непонятно что. В последние полгода я все больше убеждаюсь в том, что сделать ничего нельзя и что надо бежать из этой страны куда глаза глядят. Только что незавершенная диссертация и хороший научный коллектив держат».
Кажется, большинство молодых и не очень профессионалов и ученых в России (исключая, наверное, специалистов таможенного дела, государственного управления и вопросов национальной безопасности) задаются аналогичным вопросом. Может быть, мои мысли на тему помогут кому-то определиться.
Начну с того, что ответ на подобный вопрос уже сегодня занимает тысячи страниц. Формулировался он много лет, рассредоточен по трудам сотен великих философов, писателей и поэтов. Он в явном виде встречается в Библии, обсуждается философами Древней Греции, проскальзывает у Плиния Старшего. Его комментирует Раши, говорит о нем Баал-Шем-Тов, и с позиций «естественного права» изучает Борух Спиноза. Шекспир сводит его к одному монологу, а Фейхтвангер пишет о нем десяток романов. Лев Толстой предлагает на него ответ и сам его отвергает.
У этого вопроса несколько аспектов. Во-первых, аспект эгоистический. Никому, кроме спрашивающего, а часто и спрашивающему, не понятен до конца сам автор вопроса. Кто он — тот, кто решает для себя, «стоит оказать сопротивленье» или «лучше жить в глухой провинции у моря»? Чего он хочет на самом деле? «Забыться и заснуть»? «Бури»? Насколько вопрос подразумевает (используя терминологию, близкую специалистам в естественных науках) максимизацию функции полезности спрашивающего индивидуума, настолько ответ на него может дать только сам спрашивающий, чаще всего — после серьезного самоанализа и, возможно, даже прохождения специфической психотерапии, раскрывающей реальные запросы.
Ответ по-еврейски, вопросом на вопрос, может звучать так: «А вы сами чего хотите?» Вы на самом деле хотите заниматься наукой? Тогда стоит отправляться туда, где вы видите больше возможностей для работы, больше контактов с продуктивной научной средой, больше финансирования науки, больше свободы в исследованиях, — там вы сделаете для мира больше. А может быть, вы хотите славы, хотите бороться, хотите чувствовать себя героем? В этом случае стоит оставаться в России и заняться активной общественной деятельностью — в стране, где можно эффективно делать науку, герои не нужны. Или, может быть, для вас ценнее всего родной язык, друзья детства, которые никуда не уедут, улица, на которой вы жили? Тогда почему не работать спокойно? По крайней мере пока на улицах нет танков, а по квартирам не ходят штурмовики, отлавливая инородцев, геев и демократов? Да, вы меньше сможете сделать в науке, зато не расстанетесь с тем, что дорого.
Второй аспект вопроса: что на самом деле вас больше волнует — процесс или результат? Все вышесказанное относилось к процессу. Жизнь, вообще говоря, это тоже только процесс. Самое большое наслаждение нам доставляют процессы, даже если результаты приносят неприятности: великолепная опера, богатое вино, научное исследование, игра в футбол, секс — а вовсе не позднее возвращение домой, похмелье, ученая степень, потная майка или случайная беременность делают нас счастливыми. Но тем не менее результат важен, и поэтому вопрос «А что изменит моя деятельность?» тоже должен быть обсужден.