«Господин министр, у меня создалось впечатление, что ваш Департамент расходует чересчур много средств. Я, конечно, безмерно признателен директору Департамента полиции за заботу о моей безопасности. Я проживаю в доме, расположенном в глухом месте, и каждый раз, когда я выхожу на улицу, по обеим ее сторонам стоят по два, а то и по три человека. Нетрудно догадаться, что это за люди, поскольку и летом, и зимой они носят галоши, плащи, а в руках держат зонтики. Неподалеку от них на той или другой стороне улицы стоят пролетки, на случай, если мне понадобится куда-нибудь поехать. По тем или иным соображениям я предпочитаю не пользоваться этими пролетками, а иду вместо этого пешком. И когда я не спеша шествую по улице, меня сопровождают два телохранителя. Если я убыстряю шаг, сопровождающие меня компаньоны начинают задыхаться от спешки. Иногда, когда я, завернув за угол, останавливаюсь, они пулей вылетают из-за угла, натыкаются на меня и, ошарашенные, кидаются обратно, оставив меня без охраны. Стоит мне немного отойти от дома и сесть на извозчика, как один из стоящих на углу кидается рысью вслед за мной. В подъезде моего дома я часто застаю за беседой нескольких очаровательных людей в галошах и с зонтиками в руках. Мне представляется, господин министр, что от 15 до 20 человек выделены для того, чтобы заботиться о моей драгоценной персоне, поскольку они сменяют друг друга днем и ночью. Вы понимаете, что вам от всех них мало пользы. Почему бы вам не посоветовать директору Департамента полиции предоставить в мое распоряжение машину с шофером? Ведь тогда он будет знать все – куда, когда и с кем я направляюсь – да и мне это пойдет во благо: не придется тратить такую уйму времени на поездки по городу и так уставать от этого».
Мой рассказ очень позабавил членов Бюджетной комиссии, а Хвостов со смехом ответил: «Если предоставить вам машину, то придется дать их и всем вашим коллегам, а это разорит казну».
Оба эти заявления вызвали оживленные аплодисменты.
Война и заговоры
В конце июня 1914 года в Петербурге начались беспорядки среди рабочих (в которых приняло участие около 200 тысяч человек), а в рабочих кварталах на Выборгской стороне появились баррикады. За несколько дней до начала войны посол Германии в России Пурталес направил в Берлин донесение, в котором говорилось, что внутренние раздоры в России создали благоприятные психологические предпосылки для объявления ей войны. Его превосходительство в своих суждениях сделал фатальную ошибку. В день объявления войны тысячи рабочих, которые еще накануне вечером участвовали в революционных забастовках, направились в знак солидарности к посольствам союзных стран. И на площади перед Зимним дворцом, той самой площади, которая была свидетелем трагедии января 1905 года, огромные толпы людей из всех слоев общества с воодушевлением приветствовали самодержца и пели «Боже, царя храни!».
Вся нация, жители больших и малых городов, как и сельской местности, инстинктивно почувствовали, что война с Германией на многие годы вперед определит политическую судьбу России. Доказательством тому было отношение людей к мобилизации. Учитывая огромные просторы страны, ее результаты произвели внушительное впечатление: лишь 4 процента военнообязанных не прибыли в срок к месту приписки. Другим доказательством явилось неожиданное изменение в умонастроениях промышленного пролетариата. К удивлению и возмущению марксистов и других книжных социалистов, русский рабочий, так же как французский и германский, проявил себя в той же степени патриотом, как и его «классовый враг».
«В начальный период войны, – писал впоследствии один из коммунистических историков, – численно малые силы партии, очутившись в атмосфере равнодушия и даже враждебности, встали на единственно возможный для них путь – путь медленного, но неуклонного привлечения на свою сторону союзников. Эта болезненная работа привела к постепенному преодолению и устранению этого «субъективного заблуждения», проявившегося в партийных рядах в начале войны. По мере возрождения и идеологического укрепления это партийное ядро повело неустанную борьбу против патриотических настроений революционных масс».
Разрушение патриотических настроений рабочих на деле шло по двум направлениям. С одной стороны, правительственные власти всячески подрывали деятельность больничных касс и других социальных организаций, отправляя на фронт наиболее опытных и влиятельных рабочих и профсоюзных деятелей. Большинство их составляли социал-демократы и меньшевики, им была абсолютно чужда пораженческая пропаганда Ленина. Оказавшись в полном меньшинстве, сторонники Ленина использовали создавшееся положение в своих собственных целях.
Вместе с тем с началом войны среди рабочих окрепла надежда на объединение многочисленных партий и прекращение межфракционной грызни. Осуществись эта надежда, и патриотические настроения рабочих получили бы дальнейшее развитие. Ленин со всей очевидностью понимал это и всеми силами поэтому противился любому сближению с меньшевиками.
Между тем 16 декабря 1914 года директор Департамента полиции направил всем отделениям тайной полиции следующий циркуляр (за номером 190 791): «В связи с чрезвычайной опасностью настоящего плана (объединения партий) и крайней желательностью сорвать его Департамент полиции считает необходимым просить всех руководителей отделений тайной полиции довести до сведения находящихся в их распоряжении агентов, что они должны настойчиво проводить в жизнь во время посещения партийных собраний и всячески отстаивать идею о полной невозможности какого-либо организационного слияния существующих течений, особенно большевиков и меньшевиков».
Углубление разногласий среди рабочих, все более безжалостные меры подавления активности социальных организаций рабочих, предпринимаемые властями, помогли большевистскому меньшинству охладить патриотические настроения пролетариата.
В начале декабря из Швейцарии до России дошли ленинские тезисы, известные в дальнейшем как «пораженческие». На тайном заседании Центрального Комитета большевистской партии, которое было проведено на окраине Петрограда для обсуждения этих тезисов, естественно, присутствовала «пятерка» – полный состав большевистской фракции в Думе. В заседании принял также участие известный деятель партии Л. Б. Каменев (Розенфельд), который, незадолго перед тем вернувшись из эмиграции, жил в то время на легальном положении. Через своих агентов, один из которых был редактором «Правды», охранка получила точную информацию о месте и времени заседания и о числе его участников. Едва заседание открылось, как явилась полиция, арестовала и отправила в тюрьму «пятерку», а с ними и Каменева. Их немедленно судили и 14 февраля сослали в Сибирь.
Немногие из рабочих знали содержание ленинских тезисов. Они знали только одно – их представителей изъяли из Думы. Большевикам же заполучить пять мучеников было только на руку – судьба «пятерки» стала для сторонников Ленина главной темой в их подрывной деятельности среди рабочих. Как ни странно, но это ничуть не обеспокоило Маклакова и Щегловитова.
Мучительно было наблюдать, как люди, стоявшие у власти, стремились подавить в народе любое проявление патриотических чувств, сорвать всякую попытку помочь правительству и русским солдатам, которые в необычайно трудных условиях героически сражались с хорошо вооруженным врагом.
Наконец, тяжкие испытания, выпавшие на долю русских армий во время великого отступления весной и летом 1915 года, наконец-то пробудили от спячки консервативных и либеральных лидеров Думы. Потребовался целый год бесконтрольного правления реакционных министров, для того чтобы наиболее видные представители разных сфер деятельности осознали свою непростительную ошибку. В конце концов, опираясь на общественное мнение всей страны, они потребовали реорганизации правительства и немедленного созыва Думы; кроме того, они высказались за участие независимых организаций в работе по снабжению армии.
В мае, без заблаговременного уведомления правительства, по инициативе крупных московских промышленников и предпринимателей был созван Всероссийский съезд представителей промышленности и торговли. Его главная задача заключалась в создании Центрального Военно-промышленного комитета и многочисленных его подразделений. Отныне вся промышленность была мобилизована на немедленную отправку на фронт обмундирования, снаряжения и боевой техники. Каждый, кто имел хоть какой-нибудь вес в экономике, принял активное участие в решении этой задачи. В комитет вошла также группа рабочих-«оборонцев», которые с конца 1916 года вплоть до революции решительно противодействовали пораженческой пропаганде, распространяемой агентами Протопопова, Ленина и Людендорфа.
Комитет работал рука об руку с двумя могущественными общественными организациями – Союзом земств и Союзом городов. Его возглавил председатель Союза земств князь Г. Е. Львов, впоследствии первый председатель Временного правительства. Сотрудничал с комитетом и Союз кооперативов. Все эти организации пользовались полной поддержкой как всех политических партий (за исключением большевиков и крайне правых), так и Верховного командования на фронте, Думы и всех подлинно патриотических министров.
Позднее, живя в эмиграции, князь Львов писал:
«Пожалуй, ни одна страна, кроме России, не столкнулась во время войны со столь важной проблемой. Она была вынуждена не только вести борьбу с противником, который значительно превосходил ее в области вооружений и военной подготовки, но и создать новые мощные оборонные организации. Они возникли вопреки противодействию правительства и опирались на поддержку сил, потенциал которых доселе был неведом. Только природный талант и врожденные организаторские способности, в основе которых лежала предприимчивость русского народа, спасли в то время Россию».
В июне из правительства были выведены наиболее ненавистные министры – В. А. Сухомлинов, И. Г. Щегловитов, Н. А. Маклаков и В. К. Саблер – и их посты заняли генерал А. А. Поливанов, А. Ф. Самарин (предводитель московского дворянства), князь Н. Б. Щербатов и сенатор А. Н. Хвостов. Это были люди, пользовавшиеся доверием Думы.